Кому и зачем нужно знание культуры и ее закономерностей

Поскольку культура выполняет важнейшую функцию опознавательной системы «свой-чужой», безошибочно классифицируя незнакомца по шкале его принадлежности к тому или иному кругу внутри или вне сообщества, привычного для столкнувшегося с ним индивида, то в этом качестве она необходима всем.

Столь же полезно владеть достаточными сведениями о прошлом, чтобы разглядеть в настоящем аналогии, не демонизируя их, ибо всякое сравнение «хромает». Но оно помогает разобраться в характерах (особенно тех персон, от чьих решений зависит судьба многих людей), для того чтобы правильно прогнозировать их реакции и поступки и соответственно ориентировать первые и быть готовым ко вторым.

Довольно часто обладание правильной культурной информацией позволяет избежать неверного использования или интерпретации хорошо известных фактов.

Так, на наших вокзалах поезда, начиная с застойных советских времен, уходят под музыку марша «Прощание славянки». Все бы ничего, мотив бравурный да вот мелодия была специально написана в Первую мировую войну для отправки воинских эшелонов на германский фронт. Бе использование в мирное время гражданских целях выглядит диковато. А музыкально образованным людям (а их немало в аккредитованном в Москве дипломатическом корпусе) подает знак о

37

милитаристских настроениях современной России, особенно если состав движется на запад.

Возможно, возобновление исполнения этой мелодии в системе МПС было специально придумано в идеологическом отделе ЦК КПСС как скрытая угроза — для своеобразного психологического давления на капиталистическое окружение и страны НАТО; мол, мы все равно вас похороним. Но к чему такая воинственность теперь?! Кого пугаем (если да) и зачем?

Нельзя забывать, что всякий однажды созданный символ живет своей внутренней жизнью и продолжает оказывать заложенное в него исконное воздействие, независимо от того, осознается ли оно в полной мере воспринимающим его либо фиксируется на уровне его подсознания.

Не так уж и редко приходится сталкиваться с превратной трактовкой индийской и античной систем образования применительно к роли нормативного запоминания и состязания умов в передаче качеств и знаний в процессе обучения. В подобных обстоятельствах в их противопоставлении постулируют отсутствие конфликта поколений, учителей и учеников в Индии, и вообще на Востоке.

Однако, во-первых, мнемоника играла в Греции и Риме не меньшую роль, чем в Древней Индии, Египте или Китае. Во-вторых, разница между ними заключается не в сути, а в форме педагогического метода. Адепт во всех случаях подталкивается к диалогу, но в эллинской модели он побуждается к открытому диспуту с обучающим, а в индийской последний чаще реализуется вскрытой парадигме — через постановку уточняющих вопросов, отсутствие реакции на которые со стороны мэтра тоже является ответом, а не пренебрежением. На Востоке личность учителя как бы возрождается в ученике, но всегда в новом качестве, на новом уровне, нередко с принципиальными модификациями. И там имеет место отрицание отрицания (иначе знание вообще не может развиваться), но его эволюция, вплоть до обращения в свою полную противоположность, происходит более постепенно, без примитивно зримых разрывов традиции.

У нас принято абсолютизировать политический «византинизм» России, начиная с Киевской Руси, через Московию, Рос-

38

сийскую империю, СССР и до современной России. Как будто «тайны мадридского двора», Лувр периода Медичи или нравы британской верхушки до самого последнего времени чем-то принципиально отличались. Вообще «тайна власти», скрывающая на 90% пустоту, присутствует всегда и везде. Другое дело, что во многих государствах ее стали обуздывать намного раньше и значительно больше в том преуспели, чем у вас.

Способ борьбы с подобными явлениями универсален — развитие гражданского общества и его контроля над политическим классом с целью оптимизации прозрачности его активности. Данное требование не есть чья-то досужая выдумка, но необходимое условие самосохранения столь сложного социального организма, каковым является сегодняшняя гражданская нация.

Человека дела история достигнутых другими народами на этом пути успехов укрепляет в его оптимизме, поскольку демонстрирует, что со всеми похожими трудностями человечество на ином или на том же самом уровне уже сталкивалось и сумело выйти из испытаний с честью. Значит, обязаны преодолеть их и мы. Пусть из-за опоздания нам, возможно, потребуется больше усилий, но зато мы можем учитывать накопленный опыт, которого не было у тех, кто шел до нас.

Наконец, детально понимать предмет рассуждений, толкуя об особенностях той или иной культуры, необходимо даже самым выдающимся специалистам в прочих областях знаний. Иначе можно попасть впросак, а то и сформировать новое устойчивое заблуждение.

К примеру, один из великих русских математиков современности однажды противопоставил Россию Европе по линии небрежного либо заботливого отношения к сохранению там и тут своего исторического (в частности, архитектурного) наследия. Между тем единства нет и на Западе. Германские (немцы, датчане, англичане...) и находившиеся под их влиянием славянские и финно-угорские этносы более склонны беречь свои традиции, чем латиняне. Последние (итальянцы, испанцы, французы...),

39

а также греки порушили такую массу памятников своего прошлого, что сравниться с ними трудно.

Кроме того, период подлинно бережного отношения к любой старой архитектуре на территории нынешнего Европейского союза ограничивается, как правило, 75 годами, охватывая последнюю четверть XIX и первую половину XX вв. Достаточно вспомнить, какие замечательные сооружения, овеянные легендами, были уничтожены в Париже уже при Наполеоне III, и как безжалостно современные архитекторы подходят к старым городам при возведении новых построек в послевоенный период. Увы, русские архитекторы тоже не всегда следовали лучшим образцам.