Глава 17 невыбранная дорога

Нам нужен хлеб, но и розы тоже (и время, чтобы наслаждаться их запахом).

Женщины-рабочие с текстильной фабрики в Лоран се,

шт. Массачусетс, 1912г.

После ужасов Гражданской войны в Соеди­ненных Штатах вспыхнул новый конфликт, столь же сильный, сколь и его последствия. Перед американцами открылись две доро­ги, как сказал об этом Роберт Фрост в своем чудесном стихотворении «Невыбранная до­рога». После периода колебаний, который продлился около века, мы выбрали одну из них, «и этот выбор оказался решающим».

Американцы XIX века все еще предпочи­тали бережливость расточительности, и сло­во «потребление» значило тогда нечто дру­гое. Как объясняет Джереми Рифкин, «если заглянуть в словарь английского языка, со­ставленный Сэмюэлем Джонсоном, "потреблять" там значит истощать, грабить, опустошать, разрушать. На самом деле, даже в поколении наших бабушек и дедушек, когда у кого-то был туберкулез, это называлось словом "потребление" (affluence). То есть вплоть до этого века быть потребителем не означало ничего хорошего, а напротив, значило нечто плохое».

Как бы то ни было, фабричная система позволила в огромной степени сократить время, требующееся для производства това­ров. Здесь-то и кроются корни нового конфликта: чем занимать­ся в оставшееся время? Одни считали, что нужно производить больше вещей, другие были убеждены, что нужно меньше рабо­тать. Роскошь или простота. Деньги или время.

Право на лень

На противоположной стороне Атлантики кипел похожий спор. В 1883 году, находясь во французской тюрьме, Поль Лафарг, зять Карла Маркса, написал провокационное эссе под названием «Право на лень», бросающее вызов этике, согласно которой необходимо увеличивать объем производства и потреб­ления. Лафарг высмеивал промышленников, которые «прохо­дят по территориям, населенным счастливыми народами, без­заботно греющимися на солнышке», и «прокладывают железные дороги, строят фабрики и вводят изнурительные фор­мы труда».

Лафарг считал лень «матерью искусств и добродетелей» и ут­верждал, что даже в те времена производительность фабрик была достаточной, чтобы при трехчасовом рабочем дне удовлетворять все основные потребности. Подобно Марксу, он подчеркивал, что закон католической церкви дал рабочим много праздничных дней для почитания святых, когда работать было запрещено. И нет ничего удивительного, говорил он, в том, что промышленники предпочитают протестантизм (с его этикой работы), который «развенчивал святых на небесах, чтобы отменить праздники, уч­режденные в их честь на земле».

В это же самое время в Англии Уильям Моррис, поэт, худож­ник, эссеист, создатель кресла Морриса, заявил, что под давлени­ем фабричной системы « огромные массы людей по безрассудной прихоти и жадности работодателей вынуждены производить вредные или бесполезные вещи». «Огромное количество рабочей силы, – писал Моррис, – потрачено на то, чтобы заполнить вит­рины магазинов всем тем, что удивительно и чрезмерно».

«Я прошу вас», – призывал Моррис, подумать об огромной массе людей, занятых всей этой жалкой чепухой: от инженеров, которым пришлось делать машины для производства машин, до несчастных клерков, которые день за днем и год за годом сидят в жутких комнатенках, где заключен весь круг их обязанностей, или продавцов, которые, не решаясь признать свои души свои­ми, продают их в розницу... праздной толпе, которой они не нуж­ны, по которая все же покупает их, чтобы очень скоро до смерти ими пресытиться.

«В будущем хорошая жизнь ничем не будет напоминать жизнь сегодняшних богачей. Свободные люди, – утверждал он, –дол­жны жить простой жизнью и наслаждаться простыми удоволь­ствиями». Моррис определял порядочную, обеспеченную жизнь как жизнь, требующую наличия «здорового тела и активного ума, занятия, соответствующего здоровому телу и активному уму, и красивого мира вокруг, чтобы в нем жить».