Пагубное пристрастие, санкционированное обществом

Майк и Терри Поли, семейные советники из Колорадо-Спрингс, говорят, что они видят много семейных пар, которые попали в ситуацию, подобную ситуации Китона и Синди Адам-сов. «Все начинается, – говорит Майк, – с попытки приобрес­ти так много вещей, как только можно. В настоящее время это главный фактор, вызывающий неприятности в отношениях суп­ругов». Семьи попадают в настоящий замкнутый круг, у них воз­никает привыкание к тому, что если хочешь почувствовать себя лучше, нужно пойти и потратить деньги. Недавно мне довелось работать с несколькими семейными парами, у которых много трудностей, но которые приходят в понедельник и говорят: «Мы провели чудесные выходные. А все потому, что мы пошли и по­тратили много денег. Мы пошли в торговый центр, потратили пятьсот долларов на разные вещи и отлично провели время». Делание покупок – это терапия. Но в качестве психотропного средства это, в конце концов, перестает действовать.

Наступает время, подчеркивает Майк Поли, «когда на кредит­ной карточке больше не остается денег, и они попадают в поло­жение людей, которых зажали в угол. Они начинают чувствовать тяжесть и напряжение в отношениях. – Эта проблема, – гово­рит Майк, – очень похожа на расизм. Она пропитывает все, она повсюду, а люди не замечают этого».

Но в противоположность расизму, пагубное пристрастие к вещам не обращает на себя общественного внимания. На самом деле, – по словам Терри Поли, – это принимаемый обществом вид наркомании, способ временно поднять настроение, почув- ствовать себя лучше: «Что-то мне сегодня грустно, пойдем чего-нибудь купим». Такое поведение санкционировано обществом, Во многом оно даже провоцирует людей делать так. «И вот, – добавляет Майк, – совсем как в случае с наркотиками и алкого­лем, когда их действие рассеивается, человек оказывается в пре­жнем мире и должен что-то делать с пустотой внутри, которая-то и заставляет снова идти и тратить деньги».

В ПОИСКАХ КОГО-НИБУДЬ ПОЛУЧШЕ

Вдобавок к семейным конфликтам, возникающим благодаря неумеренной трате денег, как говорят Терри и Майк, существует другой способ, с помощью которого необузданное потребитель­ство, или синдром потребительства ослабляют браки. «Предостав­ляемый людям выбор продуктов очень избыточен, – утверждает Терри. – Хотите ли вы купить машину или бублик, перед вами такой широкий выбор. Когда вы купили что-то, у вас возникает опасение, что вы сделали неправильный выбор, может быть, в чем-то проиграли. И эта ситуация не может не переноситься в область человеческих отношений, вам кажется что где-то есть кто-то лучше».

«Я часто встречаюсь с этим в моей консультационной прак­тике, – добавляет Майк. – Люди приходят и говорят, что они познакомились на работе или что их отношения начались на ра­боте, тогда они развелись каждый со своим супругом и стали жить вместе. Но, оказавшись друг перед другом без обертки, люди начинали видеть, что все не настолько новое, другое, замечатель­ное, как казалось вначале, когда каждый был изысканно одет, напудрен и выглядел безукоризненно. И вот люди возвращают­ся в свою компанию, чтобы найти себе для игры другую игруш­ку, новую, непохожую на прежние».

Получается нечто вроде хождения за покупками, где в роли товара выступает предполагаемый партнер по браку.

Тед Хаггард, пастор 5000 прихожан протестантской церкви Новой Жизни в Колорадо-Спрингс разделяет обеспокоенность супругов Поли. «Все, что мы видим, – говорит Хаггард, – всегда пробуждает в нас чувство неудовлетворенности. Нам нужна но­вая стереосистема, нужно обновить программное обеспечение нашего компьютера, мы нуждаемся в более совершенном автомобиле, в доме большего размера. Я думаю, что неудовлетворен­ность, которую мы наблюдаем в масштабах общества, подпиты­вается материалистическим характером того общества, в кото­ром мы живем.

«Сам принцип, согласно которому мы используем какую-то вещь, а потом выбрасываем ее, оказывает на нас влияние как на людей, – считает Хаггард. – Мы смотрим на других людей и говорим, что если они не доставляют нам удовольствие, они не стоят того, чтобы быть с ними. Я думаю, эта тенденция опасна, и мне кажется, что мы нуждаемся в возвращении старых ценнос­тей, когда люди живут в одном доме так долго, как только могут, хранят и берегут свои вещи так долго, как только могут, и просто верны друг другу».

Нет ничего удивительного, что в устаревающем мире амери­канской потребительской культуры, живущей по принципу, вос-пользуйся-зтим-однажды-и-выброси-это-прочь, сформировав­шееся у людей отношение к вещам со временем переносится и в сферу человеческих отношений.

С глаз долой – из сердца вон. Кроме того, в жизни семьи воз­никает напряжение под давлением избыточного. Когда оба ро­дителя работают полный рабочий день и даже больше, чтобы со­ответствовать своим раздувшимся представлениям о хорошей жизни, а потом изо всех сил стремятся сохранить тот неистовый образ жизни, которого требуют эти представления, нервы уже изрядно потрепаны и раздражение кипит. По иронии судьбы, вырождение семейных отношений заставляет некоторых роди­телей проводить больше времени в офисе, чтобы избежать се­мейных трений и беспорядка, который царит дома. Этот фено­мен хорошо описан в книге «В тисках времени», исследовании жизни сотрудников больших корпораций, проведенном Арли Рассел Хохшильд.

Как написала в рецензии на книгу Хохшильд Барбара Эрен-райх, это «порочный круг... чем больше времени мы проводим на работе, тем более напряженными становятся наши отноше­ния с домашними; и чем больше напряженность в домашней жизни, тем охотнее мы бежим от нее на работу». Но часто этот порочный круг начинается не с работы, а с синдрома потребительства: зачастую мы работаем больше, потому что хотим больше получить. В конце концов, как культура в целом мы предпочли деньги свободному времени.

СЕМЕЙНЫЕ ЦЕННОСТИ ИЛИ РЫНОЧНЫЕ ЦЕННОСТИ?

Есть, однако, еще один способ, с помощью которого синдром потребительства разрушает семьи. Глен Сгентон, приятный чело­век тридцати с чем-то лет, директор консервативной организа­ции по поддержке семьи из Южной Каролины называет это яв­ление «бездомностью по-новому». «Мы встречаем людей, которые живут вместе в одном доме, ноне контактируют друг с другом, – говорит Стентон. – Они не вступают во взаимодей­ствие по очень простой причине, потому что у каждого есть свои собственные игрушки, которыми он занят». «Папа в интернете, – приводит пример Стентон, –мама наверху, смотрит видео­кассету с фильмом. Дети на первом этаже играют в видеоигры. Каждый пребывает в контакте с чем-то внешним по отношению к дому, хотя физически все находятся дома».

«Давление, которое материализм в наши дни оказывает на американскую семью, к несчастью, недооценивается, но являет­ся аспектом огромной важности», – утверждает он. Мы не ожи­дали услышать такое от Стентона, проводившего в прошлом ана­лиз стратегии развития для организации «Сконцентрируйтесь на семье» (Focus on Family – FOF), крупнейшей христианской кон­сервативной организации в Соединенных Штатах.

Основанная доктором Джеймсом Добсоном, детским психо­логом, чью радиопрограмму слушают миллионы людей, FOF – это маленькая империя консервативных воззрений на семью, обосновавшаяся в Колорадо-Спрингс. Главное управление этой организации находится в здании, которое раскинулось на скло­не холма и могло бы заткнуть за пояс сам Парфенон. Внутри – ощущение дороговизны и функциональности.

Группам туристов рассказывают о взглядах Добсона на раз­витие FOF, в то время как висящие на стенах фотографии де­монстрируют его взаимодействие с ярыми республиканцами, включая Рональда Рейгана и Ньюта Гингрича.

Десятки аккуратно одетых мужчин и женщин каждый день отвечают сотням звонящих людей, давая им советы и высылая аудио- и видеокассеты, издания, предназначенные для подрост­ков, родителей-одиночек и других читателей. «Каждую неделю мы получаем тысячи писем», – сказал Стентон, когда мы впер­вые встретили его в FOF. – Люди пишут нам, ища помощи в со­хранении своего брака, своей семьи».

Идеология организации «Сконцентрируйтесь на семье», бес­спорно, рассчитана на капиталиста, участника свободного рын­ка, но не без оговорок, например, таких, которые высказывает Стентон. «Рынок в истинном смысле враждебен семье, – утвер­ждает он. – Рынок должен расширяться. Он должен привлекать новых потребителей. И, как это ни прискорбно, он добивается привлечения новых потребителей любой ценой. Будем ли мы стремиться выиграть рыночную гонку даже ценой стравливания ребенка и его родителя? Мы сказали бы, что это уж слишком».