Глава 28 политические предписания

Самое устройство нашей страны про­тиводействует добровольной умереннос­ти.

Майкл Якобсон,

автор книги «Рыночное безумие»

Сегодня мы расплачиваемся за рост ма­териального благосостояния, которым оп­ределялся послевоенный «Золотойвек»: обе­зображенные пейзажи, загрязненные воздух и вода, разрушение озонового слоя, парни­ковый эффект. Поскольку страны третье­го мира тоже нуждаются в значительном расширении своего материального произ­водства, только переориентация развитых стран на модель развития, основанную на нематериальных ценностях и увеличении количества свободного времени, может га­рантировать нам паше общее будущее.

Ален Липьец,

французский экономист, член Партии зеленых

В предыдущих главах мы рассматривали добровольно-персо­нальные, общественные и профессиональные стратегии, направ­ленные на то, чтобы победить вирус синдрома потребительства. Все эти способы борьбы необходимы. Они в состоянии помочь мил­лионам людей предотвратить болезнь. Но иногда эпидемия дос­тигает таких масштабов, что необходимо вмешательство поли­тиков. И они принимают меры, как правило, в форме карантина. Мы считаем, что в случае синдрома потребительства критическая точка уже достигнута.

Несмотря на двадцать лет демагогии, прививших населению Америки глубоко циничный взгляд на то, что правительство мо­жет хоть когда-нибудь хоть что-нибудь сделать правильно, мы считаем, что оно все же может сыграть важную роль в формиро­вании общественного устройства, неблагоприятного для распро­странения синдрома потребительства или, выражаясь в более по­зитивных терминах, располагающего к простой, умеренной жизни. Мы открыто становимся на сторону тех, кто говорит, что болезни нашего общества невозможно вылечить только личны­ми поступками.

Подобно тому, как разнообразны и взаимосвязаны симптомы синдрома потребительства, такими же должны быть и обществен­ные усилия наложить на них карантин. Не существует простого способа для решения этой проблемы. Нужна всесторонняя стра­тегия, в которую были бы включены управляющие органы всех уровней: от местных до федеральных, и построенная, как нам представляется, вокруг нескольких ключевых направлений дея­тельности:

• уменьшение количества рабочих часов;

• реорганизация налоговой системы и системы заработной платы;

• корпоративная реформа, включая введение ответственно­сти за полный цикл «жизни» продукта;

• инвестирование в устойчивую инфраструктуру;

• переадресация правительственных субсидий;

• новая концепция защиты детей;

• реформа финансирования избирательных кампаний и на­конец

• новая концепция экономического роста.

Возвращение на невыбранную дорогу

Прежде всего, если мы хотим предотвратить дальнейшее рас­пространение синдрома потребительства, мы должны восстановить общественный настрой, призывы к которому в течение полуве­ка были одним из основных видов деятельности профсоюзов, а потом внезапно утратили их благосклонность. В 16-й главе мы рассказывали, что после Второй мировой войны американцы ока­зались перед «знаменательным выбором», по выражению эко­номиста Джульет Скор. Когда производительность в нашей стра­не возросла более чем вдвое, мы могли сократить количество рабочих часов в два раза – или еще сильнее – и поддерживать тот уровень жизни, который в 50-е годы казался нам процвета­нием. Мы могли пойти на компромиссный вариант, позволив нашим материальным запросам возрасти, но все же в какой-то степени пожертвовать темпом роста производительности в пользу большего количества свободного времени. Вместо этого мы направили все свои силы на то, чтобы больше производить и больше потреблять.

Установленная законом от 1938 года сорокачасовая рабочая неделя по-прежнему является нашим стандартом. С помощью нового закона мы могли бы ввести другой стандарт, и нам сле­дует это сделать. Это должен быть подходящий для всех стан­дарт в виде тридцатичасовой рабочей недели, состоящей из ше­стичасовых рабочих дней, как было предложено в 1930-х (то же было сделано позже в 1993 году в виде законопроекта, состав­ленного представителем Демократической партии Люсьеном Блэквеллом из Пенсильвании и представленного для рассмот­рения в Конгресс) или тридцатидвухчасовой рабочей недели, состоящей из четырех восьмичасовых рабочих дней. Впрочем, для многих работающих американцев любой из двух вариантов был бы идеальным.

Возможно, гораздо более важным является учет ежегодного количества рабочих часов – сейчас оно составляет в среднем около 2000 в год и превышает соответствующий показатель у одержимых работой японцев. Две тысячи рабочих часов – это 250 восьмичасовых рабочих дней. Прибавьте к ним 104 выход­ных дня и девять государственных праздников – и вы получите 363 дня. При этом на отпуск остается только два дня в году. Вот до чего в наше время дошла Америка.

Если бы рабочий день в среднем равнялся шести часам, мы проводили бы за работой около 1500 часов в год – что прибли­жается к норме для Западной Европы. Это составляет 500 до­полнительных часов – двенадцать с половиной недель! – сво­бодного времени. Вот наше предложение: установить в качестве стандарта рабочий год, равный 1500 часам для работников с пол­ной занятостью, следя при этом, чтобы максимальная длина ра­бочей недели не превышала сорока часов. А затем позволить работникам самим решать, как заполнить освободившиеся 500 часов.