Не хватает двух миллионов детей

Если восьмилетняя девочка может одна в безопасности прой­ти шесть кварталов до публичной библиотеки, это верный при­знак здоровой обстановки в городе. По крайней мере, есть пуб­личная библиотека, достойная того, чтобы туда сходить, и тротуар, по которому можно до нее дойти. Но гораздо важнее, что есть соседи, которые со вниманием относятся друг к другу.

В вашем районе есть общественный капитал в виде отноше­ний между людьми, взаимных обязательств и взаимосвязей, ко­торые создают основу для взаимного человеческого доверия. Од­нако во многих американских городских районах доверие превращается в предмет ностальгических воспоминаний. Вид иг­рающих детей становится столь же редким, как вид певчей птич­ки, принадлежащей к вымирающему виду. Детей недостает не только на наших улицах и в наших парках, но и в статистических отчетах тоже. Согласно переписи населения, проведенной в 1990 году, два миллиона детей «исчезли» из официальных данных. Это количество, эквивалентное Канзас-Сити или Майами, населен­ному детьми, которых переписчики не смогли разыскать. Имен­но такое число детей числится в статистических данных о родив­шихся и не числится в статистических данных об умерших детях. Где же они? По словам демографа Уильяма О'Хэйр, полмилли­она из них живут у приемных родителей, и часто переезжают с места на место¹⁵. Других передают из рук в руки разведенные ро­дители или они живут с бабушками и дедушками, или с друзьями. Некоторые живут в гаражах или сараях, приспособленных под дома, но незамеченных переписчиками. Некоторые живут в се­мьях с таким большим количеством членов, что все они не умеща­ются на переписном листе. О'Хэйр подводит черту под этой про­блемой, говоря: «Все больше наших детей ночует в грязных дырах, и совсем не очевидно, что эта ситуация изменится»,

¹⁵ В некоторых штатах существует система foster parents – приёмных родите­лей, когда ребенок вместо сиротского приюта живёт в приёмной семье, а госу­дарство выплачивает этим родителям ежемесячное пособие. К сожалению, осо­бенно среди бедняков, такая система становится просто источником еще одного дохода, и, согласно статистике, средний срок проживания в подобной прием­ной семье не превышает полугода (в случае отказа ребенок передается другой семье, порой в другом штате, возжелавшей его усыновить).

Общественная цена процветания

С 1950 года количество земли в наших городах, предназначен­ной для общественных нужд – размещения парков, гражданс­ких учреждений, школ, церквей и так далее – сократилось на одну пятую часть, тогда как доля наших доходов, идущая на стра­хование домов и выплату арендной платы выросла от одной пя­той до половины, согласно данным Американской ассоциации планирования. Очевидно, что коль скоро мы сократили капита­ловложения в общественные области и «приватизировали» свой стиль жизни, мы отстранились от единения с другими горожана­ми и заботы об их нуждах. Сейчас существует так много разно­видностей услуг, оказываемых частным лицам, что, кажется, мы уже отвыкли заботиться друг о друге.

90-е годы были годами самого долгого периода процветания в истории Америки, если иметь в виду экономику. Однако Марк Мирингофф, сотрудник Института инноваций в области соци­альной политики Университета Fordham, расценивает тенденции в характере изменения разработанного им показателя обще­ственного здоровья как указание на то, что нация в кризисе.

«В 1977 году, – говорит Мирингофф, – началось постепен­ное снижение показателя общественного здоровья, в то время, как ВВП продолжал расти. С тех пор показатель общественного здоровья снизился на сорок пять процентов, в то время как ВВП вырос на семьдесят девять процентов».

Будучи далеко не абстрактной статистикой, тенденции, о ко­торых он говорит, имеют отношение к реальным людям, членам моей и вашей семьи, которые и определяют общественное бла­госостояние и силу наших сообществ. Ежегодно более трех мил­лионов детей подвергаются жестокому обращению – сорок семь случаев на каждую тысячу детей. Мирингофф спрашивает: «Ка­кое влияние это пережитое насилие окажет на создание семьи, воспитание детей, образование, трудоустройство?» Он также указывает на число самоубийств в молодом возрасте как на бе­зошибочный показатель подспудной неудовлетворенности. В 1950 году уровень самоубийств среди молодежи от пятнадцати до двадцати четырех лет был довольно низким: 4,5 на 100000 че­ловек. К 1970 году этот показатель увеличился почти вдвое, а в 1996 году он достиг двенадцати человек. Последствия каждого самоубийства распространяются далеко за пределы семьи умер­шего человека, становясь причиной серьезных депрессивных состояний у его друзей, одноклассников и соседей – не гово­ря уже об утраченных для страны свежих молодых силах по­гибшего.