Глава 4

«Индивидуальное видение» в отдельных случаях может определять бессознательные переживания, формировать общий фон настроения, но не отражаться непосредственно на содержании сознания.

Важно подчеркнуть возможность появления в сознании мыслей о собственном самоубийстве, не связанных с какой-либо «логикой» развития сознательных переживаний соответствующего содержания.

Целесообразность выделения описанных выше вариантов формирования суицидального замысла (импульсивного, развернутого и смешанного) автор настоящей работы видит в следующем. Прежде всего это попытка развития представлений о механизмах формирования отдельных феноменов суицидального поведения. Однако основное значение имеет чисто прагматический аспект выделения того или иного типа формирования суицидального замысла. По предварительным наблюдениям автора, отмечается следующая закономерность: импульсивный характер возникновения мыслей о собственном самоубийстве чаще всего сочетается с относительно большей выраженностью суицидальной интенции, с более отчетливым и однозначным намерением прекращения собственной жизни.

Субъективное значение суицидов, связанных с подобным вариантом формирования суицидальной идеации, чаще носит характер отказа от жизни при отсутствии обращенных к окружающим «крика о помощи» или протеста. Развитие суицидальных тенденций здесь в меньшей степени, нежели в случае развернутого варианта формирования суицидального замысла, сопровождается включением антисуицидальных факторов и борьбой мотивов. По-видимому, эти два указанных выше момента и определяют различный характер суицидальной интенции, что может способствовать более адекватной оценке тяжести покушения на самоубийство в постсуицидальном периоде. Но эти положения носят характер предварительных наблюдений и ни в коей мере не являются строго доказательными выводами из специально проведенного исследования.

Включающиеся после появления суицидального замысла (при его формировании в развернутом или смешанном варианте) антисуицидальные тенденции в значительной степени определяются потенциальной возможностью возникновения положительных эмоций в отношении любого рода воспоминаний прошлого и настоящего, которые появляются в сознании. При этом, чем в большей степени выражена ангедония, чем меньше воспоминаний и самих объектов прошлого и настоящего, сопровождающихся положительными эмоциями, тем меньше борьбы мотивов, тем быстрее появившиеся в сознании мысли о возможности самоубийства, по существу, становятся

Динамика суицидального поведения

187

мотивом для целенаправленной деятельности по прекращению собственной жизни.

Антисуицидальные факторы, препятствующие формированию намерения и непосредственной реализации суицидального замысла, могут быть связаны с очень многими моментами этнокультурального и личного характера. Вполне понятно, что верующий человек, переживающий самоубийство как один из наиболее тяжких грехов (аргументация греховности суицида была дана сотни лет назад такими авторитетами, как Св. Августин или Фома Аквинский и другими представителями церкви), очень часто не может представить себе, что он явился на суд Божий незваным, и считает необходимым «нести свой крест», несмотря на всю его тяжесть. Внутренний (со стороны самого верующего) и внешний (со стороны других верующих и духовных «пастырей») запрет на самоубийство по личным мотивам характерен для всех основных мировых религий. Определенные этнокультуральные характеристики, наоборот, могут выступать и как детерминанты суицида, как это уже отмечалось в предшествующей главе. Но в плане динамики суицидального поведения эти же факторы могут существенно ускорить переход от замыслов к непосредственному намерению совершения самоубийства.

Очень часто антисуицидальным фактором выступает эмоциональное отношение к родителям или детям. Несмотря на сложности этих отношений, при «подведении итогов» жизни и обдумывании предсмертных мероприятий воспоминания о близких чаще всего сопровождаются положительными эмоциями, что может остановить развитие суицидальных тенденций вообще или, по крайней мере, задержать их развитие. По данным некоторых суицидологов, при наличии такого суицидогенного фактора, как одиночество, умершие самоубийцы имели детей в 2 раза реже, чем все суициденты (Бородин С. В., Михлин А. С, 1980). В этом плане сопоставление некоторых фактов из биографии Акутагавы Рюноске и его предсмертного эссе (в частности, воспоминания о матери) весьма показательно. Положительных эмоций нет, и это не просто следствие ангедонии пресуицидального периода, но и обстоятельство, во многом объясняемое особенностями условий раннего детства и развития.

В этом произведении писателя в качестве антисуицидального фактора, пожалуй, наиболее отчетливо прослеживается роль творческих замыслов и творчества вообще (уже нет «жажды жизни», но еще есть «жажда творчества»). Сам факт написания своеобразной автобиографии с названием «Жизнь идиота» может быть расценен как включение антисуицидальных факторов личности, задерживающих развитие

188