Л и т е р а т у р а

1. Васильев - Южин М.И. Пролетарская революция и суд //Вестник Верховного суда СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1927. - № 4. - С. 3-12; Ульрих В.В. Шпионы и террористы за работой в Советском Союзе. - Там же. - С. 12-17; Строгович М.С. Основные дефекты судебно-следственной деятельности. - Там же. - С. 23-27.

2. Вестник Верховного суда СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1927. - № 1.- С.28.

3. Вестник Верховного суда СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1927. - № 1. - С. 32.

4. Вестник Верховного суда СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1927. - № 1. - С.32.

5. Вестник Верховного суда и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1927. - № 1. - С. 34.

6. Там же. - С. 34.

7. Там же- С. 34.

8. Там же. - С. 28.

9. Вестник Верховного суда СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР, - 1927. - № 1. - С. 35.

10. Вестник Верховного суда и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1927. - № 1. - С. 35.

11. Вестник Верховного суда СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1927. -№ 1. - С. 32.

12. ГАРФ, ф.8131, оп.2, д.97, л.23.

13. Там же. - д.96, л. 34.

14. Карев Д.С, Савицкий Н.Н. Указ. Соч. - С. 48.

15. Карев Д С . Савицкий Н.И. Очерки истории советской военной прокуратуры. - М., 1948. - С. 24.

16. Карев Д.С„ Савицкий Н.И. Указ. Соч. - С. 31-34

17. Карев Д.С., Савицкий Н.Н. - Указ. Соч. - С.46.

18. Там же. - С. 25.

19. Там же. - С. 25-26.

20. Павловский П.И. Ближайшие задачи военной прокуратуры .//Вестник Верховного суда СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1928. - № 2. - С. 34.

21. См.: Павловский П.И. Ближайшие задачи военной прокуратуры // Вестник Верховного суда и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1928.- № 1. - С. 34.

22. Павловский П.И. Указ. Соч. - С. 39.

23. Павловский П.И. Указ. Соч. - С. 37.

24. Павловский П.И. Указ. Соч. - С. 37.

25. Павловский П.И. Ближайшие задачи военной прокуратуры. // Вестник Верховного суда СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1928. - № 2. - С. 34.

26. Там же. - С. 39.

27. Розовский Н. Работа военных прокуроров в обстановке военных действий. // Вестник Верховного с\да СССР и Прокуратуры Верховного суда СССР. - 1927. -№ 4. -С.21-25.

28. Собрание узаконений СССР, 1924. - № 29-30. - С. 278.

29. Там же.-С. 28,

30. Там же, - С. 64.

31. Павловский П.И. Указ. Соч. - С. 34.

32. Там же. - С. 32.

А.Г. Хоштария разграничение клеветы и оскорбления г. Тбилиси

В Российской Федерации с 1 января 1997 г. введён в действие новый Уголовный кодекс. Указанные в гл. 17 «Преступления против свободы, чести и достоинства личности» составы опасных для личности преступлений клеветы и оскорбления пополнились некоторыми дополнениями. В частности, с уточнениями и расширением перечня способов совершения клеветы по-новому сформулирована ч. 2 ст. 129, предусматривающая ответственность за совершение этого преступления. Точно такое же изменение внесено и в ч. 2 ст. 130 УК по составу оскорбления. Однако основные определения содержания клеветы и оскорбления, данные в ч. 1 ст. ст. 129 и 130, оставлены прежними, что вполне оправданно. Они и не должны были претерпеть никаких изменений, поскольку выдержали испытание временем. Основываясь на выработанных отечественной правовой теорией и практикой за многие десятилетия определениях понятий основных составов клеветы и оскорбления, проведем юридический анализ их различий. Наряду с характерными общими признаками, объединяющими их в единый родовой объект – имеющейся схожестью в непосредственном умышленном посягательстве на честь и достоинство личности, между клеветой и оскорблением существуют значительные отличия. Однако, несмотря на это, в обыденном понимании указанные преступления против чести и достоинства нередко почему-то отождествляются или даже порой смешиваются, в основном из-за неясного представления существующих признаков их различий в повседневном практическом сознании людей. Подобное искаженное представление может быть объяснимо, по-видимому, тем, что клевета и оскорбление носят в себе почти одинаковый заряд оскорбительной сути для потерпевшего, их характеризует преднамеренность совершения активных действий в отношении избранной своей мишенью личности, оба они непосредственно посягают на ее честь и достоинство и, кроме того, их объединяют и другие общие признаки. В частности, с объективной стороны преступления общей для клеветы и оскорбления является отрицательная оценка со стороны виновного в их совершении личности другого человека.

В подавляющем большинстве случаев субъектами совершения клеветы или оскорбления бывают лица, характеризуемые очень низким моральным уровнем, с неизжитыми отрицательными жизненными установками, определяющими их сознание и поведение в обществе. При клевете и оскорблении субъектами этих преступлений могут являться вменяемые физические лица, достигшие 16-летнего возраста.

Как известно, для состава клеветы необходимы следующие элементы: измышление должно быть заведомо ложным, позорящим по своему содержанию другое лицо, и непременно нужен факт распространения такого измышления.

Оскорбление, по описанию его состава, представляет собой умышленное унижение чести и достоинства личности, выраженное в неприличной форме.

В указанных преступных деяниях основанием для проведения разграничения между ними служит характер действий субъекта и их целенаправленность. Основное различие между этими умышленными преступлениями заключается в том, что при клевете устремление виновного направлено на умаление чести и достоинства другой личности среди ее окружения путем создания негативного мнения в обществе, а при совершении оскорбления виновный своими действиями, выраженными в неприличной форме, имеет целью унижение чувства личного достоинства потерпевшего, затрагивая его собственную оценку своих индивидуальных качеств и морального состояния.

В оценке морального состояния личности и степени ее объективности в самооценке своих личных качеств нельзя не учитывать, что мораль и нравственные критерии определяются в конечном счете условиями материальной жизни общества, отражаясь в реальном поведении и поступках людей, живущих в обществе с определенной социально-экономической формацией, оказывающей, в свою очередь, формирующее влияние на содержание норм морали, как нормы общественного сознания.

Именно существующие нюансы, обусловленные характером действий и целенаправленностью субъектов клеветы или оскорбления на объект непосредственного посягательства – честь и достоинство личности, выявляя их различия, приводят к тому, что «если при оскорблении виновный сам отрицает право лица пользоваться уважением и оказывает ему свое личное неуважение, то при клевете он стремится к тому, чтобы это право отрицалось другими людьми, обществом» [10].

Отсюда становится совершенно ясным, что клевета содержит более высокую степень общественной опасности, чем оскорбление. Более того, наносимый моральный вред выражается и в том, что при клевете особо чувствительный к посягательству на честь и достоинство потерпевший испытывает значительно более сильное душевное волнение, которое в зависимости от индивидуального восприятия при расширении круга ее распространения может перейти в стадию непрекращающихся глубоких нравственных страданий из-за продолжающегося неоднократного действия клеветы. Вместе с тем, в силу одномоментного характера нанесенного потерпевшему оскорбления, вызванное этим дискомфортное психическое состояние, как правило, не составляет для него последующих повторений, что отличает последствия (возможные и обычно имеющие место) данного преступления от того, что происходит после совершения клеветы.

Четкое разграничение клеветы и оскорбления по объекту посягательства этих преступлений дано рядом авторов работ, посвященных правовой охране чести и достоинства.

Так, И.С. Ной подчеркивает, что «честь как комплексное понятие дает основание для отграничения клеветы от оскорбления по объекту преступления. Посягательство, направленное на унижение чувства собственного достоинства кого-либо, безотносительно к оценке этого достоинства другим, - считается оскорблением. Посягательство же на честь в объективном смысле, т.е. унижение достоинства другого в глазах третьих лиц, образует состав клеветы» [14].

Следует отметить, что большинство авторов рассматривает объект посягательства при оскорблении в субъективном понимании, считая необходимым сознание оскорбительного характера совершаемых действий и восприятия их потерпевшим как унижающих его честь и достоинство [5, 7, 13, 14].

С.В. Познышев утверждал, что «обида предполагает, что лицо, к которому обращается обидчик, способно воспринимать оскорбление… чувствовать обиду» [18].

Несомненно, что оскорбление может быть нанесено только физическому лицу, реально существующему в момент совершения против него указанного преступления. Причем потерпевший должен обладать способностью осознавать оскорбительный характер неприличного обхождения с ним либо унизительного высказывания в подобной же форме по своему адресу. В отличие от клеветы проявление оскорбления по отношению к умершему невозможно, так как со смертью человека уходит и чувство его собственного достоинства. Такая точка зрения является преобладающей в юридической литературе [25].

Таким образом, состав оскорбления требует осознания факта унижения чести и достоинства. Именно «поэтому потерпевшими не могут быть утратившие чувство чести или собственное достоинство: малолетние, душевнобольные, умершие» [25].

В то же время, в качестве одного из существенных отличий клеветы от оскорбления можно указать то, что умаление чести умершего возможно при клевете, поскольку с физической смертью человека не кончается оценка его моральных достоинств и чести со стороны того окружения, среди которого происходила его жизнь и деятельность.

И.М. Васильев, считая, что клевета в отношении чести умершего возможна, отмечает: «Объектом клеветы может быть достоинство и умершего лица. Относительно деятельности умершего лица при его жизни сложилась определенная оценка у людей, которая может изменяться в результате распространения заведомо ложных и позорящих его прежнюю деятельность измышлений» [2].

Единственное, с чем никак нельзя согласиться с И.М. Васильевым, состоит в том, что он использует понятие достоинства (вместо чести) применительно к умершему лицу. Это противоречит определению данного понятия. К тому же, действительно, можно сослаться на наличие клеветы лишь при распространении заведомо вымышленных и позорящих фактов из настоящего или прошлого периода жизни и деятельности потерпевшего, а, следовательно, они могут затрагивать его и посмертно. В свое время сторонниками возможности уголовно-правовой охраны чести и достоинства личности, вне зависимости от субъективного восприятия оскорбленного, его психических и физических свойств (включая и душевнобольных), являлись А.Ю. Аншелес, З.А. Вышинская, В.Д. Меньшагин и др. [1, 3].

В отличие от оскорбления, при котором объектом является лишь физическое лицо, обладающее сознанием чувства собственного достоинства и соответствующим восприятием совершенного в отношении него оскорбительного действия, объектом клеветы, помимо личности с указанными признаками и свойствами, может быть также такое физическое лицо, которое к моменту распространения клеветы потеряло осознание чувства личного достоинства. Поэтому, как писал А.А. Пионтковский, «... за клевету может быть привлечено лицо, распространяющее о душевнобольном заведомо ложные и позорящие обстоятельства, относящиеся к его общественной деятельности в период его нормального состояния…» [6, 16].

На аналогичной позиции стоят В.А. Сташис и М.И. Бажанов [23].

Эту же точку зрения полностью разделяет А. Осмонов, который считает, что: «Уголовно-правовая охрана чести и достоинства личности, независимо от психических и физических ее свойств, теоретически вытекает из самой социальной значимости такого блага как достоинство и честь … граждан, а практически обосновывается соображением о необходимости предоставить невменяемым и недееспособным лицам такую же охрану их прав, достоинства и чести, которыми пользуются все вменяемые и дееспособные члены общества» [15].

Недостаточно аргументированным и довольно спорным представляется высказанное А.А. Пионтковским мнение о том, что в отличие от оскорбления, при котором юридические лица не могут быть объектом посягательства, поскольку они не в состоянии испытывать чувство собственного достоинства, объектом клеветы могут являться и юридические лица, так как «относительно их существует определенная оценка в общественной среде, которая может быть разрушена путем оглашения о них заведомо ложных и позорящих их деятельность измышлений» [17].

Надо полагать, что в своих утверждениях А.А. Пионтковский основывался на высказанном ранее мнении С.В. Познышева и П.П. Пусторослева, считавших допустимым признавать объектом клеветы и юридических лиц [19].

Подобные утверждения неосновательны хотя бы потому, что в уголовно-правовом смысле юридические лица не могут быть объектом посягательства клеветы или оскорбления ввиду полного отсутствия у неодушевленного юридического лица любого формирования и типа восприятия чести и достоинства, без чего задействование уголовного права в этой части вообще невозможно.

Разграничение клеветы и оскорбления по характеру действия субъекта этих преступлений показывает, что при клевете, содержащей указание на определенное ложное фактическое обстоятельство, злоупотребляется содержание оценки личности потерпевшего в общественном мнении, тогда как при оскорблении имеет место внешне неприличная форма выражения отрицательной оценки самой личности, подвергшейся этому виду посягательства.

При клевете автором измышления может быть не сам распространивший ее, а другое лицо. Необязателен и личный контакт виновного с потерпевшим. Важно довести клеветнические утверждения до сведения посторонних лиц.

При совершении оскорбления виновным выражается свое собственное презрительное отношение к потерпевшему при неприличной форме обхождения с ним или оскорбительной оценке его личности, выраженной непосредственно оскорбленному, т.е. основной состав данного преступления предусматривает прямой контакт оскорбителя с потерпевшим. Хотя надо отметить и то, что при заочном оскорблении личный контакт с потерпевшим отсутствует так же, как и в случае оскорбительных высказываний, сделанных в письменной форме, но это уже другие виды оскорбления, различные по способу совершения, зависящие от конкретных обстоятельств деяния и факта доведения их оскорбительности до сознания самого потерпевшего.

Таким образом, действия виновного в клевете могут быть проявлены в форме, не выходящей за рамки внешнего приличия, определяющим же признаком основного состава оскорбления является наличие неприличного по форме высказывания либо обхождения виновного с потерпевшим.

Применяемые при клевете и оскорблении способы также не во всем совпадают. Если для клеветы и оскорбления могут быть характерными способы их совершения в устной или письменной форме (в том числе и путем изображений), то для клеветы невозможно умаление чести и достоинства потерпевшего нанесением физического действия, как при оскорблении (пощечина, непристойный жест и т.п.).

Оценка неприличного по форме обращения, задевающего честь и достоинство потерпевшего, не может быть дана лишь на основании его субъективного восприятия. Только суд на основе анализа всех имеющихся материалов и обстоятельств дела в состоянии объективно оценить имеет ли место в конкретном случае состав оскорбления.

В этом отношении абсолютно правилен вывод И.И. Солодкина, который, констатируя недостаточность одной только личной оценки потерпевшим оскорбительных действий его обидчика в качестве неоспоримого факта, считает обязательным подвергать судебной проверке характер этих действий с точки зрения объективного критерия [22].

Если в действиях обвиняемого в совершении оскорбления будет отсутствовать такой важнейший признак объективной стороны данного преступления, как неприличная форма оценки личности потерпевшего, то, невзирая на всю негативную сторону подобной оценки и ее неприятность для него, такое действие не может дать состава оскорбления. Между тем этот признак, основной и важный для наличия состава оскорбления, не имеет никакого значения для квалификации клеветы.

Отличительным признаком клеветы является наличие в деянии указания на определенное ложное фактическое обстоятельство, позорящее потерпевшего. Для состава оскорбления такой признак не требуется. При оскорблении вполне достаточно, чтобы независимо от конкретных фактов обвинение потерпевшего в неблаговидных действиях или каких-нибудь пороках, сделанное в общих чертах, было выражено в неприличной форме либо с ним было допущено такое обхождение, которое противоречит нравственным правилам и приличиям, принятым в данном обществе.

Следовательно, отрицательная оценка личности другого человека с оскорбительными выражениями общего характера либо обвинение его в определенном пороке без приведения каких-либо фактов, при наличии неприличной формы их проявления составляет признак оскорбления. Если же такая оценка содержит обвинение в совершении определенного позорящего поступка с изложением якобы подтверждающих это каких-либо ложных обстоятельств или вменяет в вину причастность к преступным деяниям по фактам, не соответствующим действительности, то в подобных случаях имеется наличие признака клеветы.

Непременным условием состава клеветы является заведомая ложность позорящего измышления. Для признания в деянии оскорбления не имеет главенствующее значение вопрос о действительности или ложности данной другому лицу отрицательной оценки, но при этом важно, чтобы она обязательно была выражена в неприличной форме, свидетельствующей о проявленном неуважении к чести и достоинству потерпевшего.

Как отмечает Б.З. Пурцхванидзе, «с объективной стороны оскорбление заключается в унизительном для достоинства человека обхождении, выраженном в такой форме, которая противоречит требованиям… нравственности» [20].

Можно заключить, что клевета всегда во всех ее проявлениях бывает преднамеренно неправдивой по своему содержанию либо искажает в позорящем духе действительно существующие факты.

В отличие от клеветы при оскорблении допустимо, чтобы выраженная виновным оценка личности потерпевшего могла основываться на вполне реальных фактах, но преподнесенных в унизительной, неприличной форме.

Л.Н. Сугачев в этой связи справедливо замечает, что «для наличия оскорбления необходимо обращение, неприличное по форме и при правдивом по содержанию высказывании. Можно высказывать всякую правду, но нельзя делать этого в неприличной форме» [24].

При клевете позорящими признаются любые не соответствующие действительности сведения или вымышленные какие-либо обстоятельства о якобы аморальном поведении, совершении правонарушения или преступления, касающиеся личности потерпевшего по прошлому либо настоящему периоду его жизнедеятельности.

Всякого рода предположения о будущем поведении человека, независимо от их ложного, позорящего содержания, не могут квалифицироваться как клевета, а при наличии неприличной формы их изложения и других необходимых элементах состава возможно усмотреть в них деяние оскорбления личности.

В случаях, когда распространенные сведения позорят личность, но по своему содержанию отвечают действительным фактам и не являются ложными – клевета отсутствует. Б.З. Пурцхванидзе правильно отмечает, что: «Оглашение фактов, т.е. действительных сведений, хотя бы позорных для потерпевшего, не может дать состава клеветы» [21].

Для состава клеветы не представляет элемента позорящего отрицательный отзыв о наличии у личности какого-либо физического недостатка или иного свойства индивидуальности, относящегося к умственным способностям и т.п., поскольку сами по себе такие особенности личности не могут быть соотносимы к данному преступлению. И вообще их значение в уголовно-правом аспекте зависит от того, в каком тоне или смысле они были выражены.

В противоположность клевете при совершении оскорбления отрицательная оценка личности другого человека может затрагивать его физические и умственные качества, расцениваемые в форме, унижающей личное достоинство.

В отношении этого И.С. Ной правильно замечает, что «при обиде важно не различие тех или иных качеств, а то, чтобы это суждение выражало презрение или просто неуважение к достоинству потерпевшего, но обязательно в неприличной форме. Поэтому название кого-либо глупым может быть деянием безразличным в уголовно-правовом отношении, и, наоборот, образовать состав оскорбления. Все будет зависеть от того, с какой целью и в какой форме высказан отзыв об умственных способностях другого» [14].

Неоспоримость того, что без факта распространения не может быть состава клеветы, вне всякого сомнения. Об очень существенном его значении, как одном из элементов состава данного преступления, свидетельствует то, что оно «играет в понятии клеветы весьма важную роль, так как состоит одним из оснований ее отличия от обиды» [4].

Для наличия факта распространения при клевете достаточно сообщение клеветнического измышления любому постороннему лицу, способному понять смысл такого измышления.

Лишь в одном случае не будет наличия распространения клеветы, а, следовательно, и состава этого преступления, если она заявлена непосредственно потерпевшему без присутствия кого бы то ни было. Однако, если при этом присутствовал хотя бы один человек, состав клеветы будет налицо.

С учетом присутствия в совершенном деяния всех других необходимых элементов состава наличие или отсутствие факта распространения в посягательствах на честь и достоинство личности способствует проведению четкой грани между клеветой и оскорблением.

Как уже отмечалось, для достижения цели умаления клеветой чести и достоинства потерпевшего среди других лиц, круг которых абсолютно неопределенный, требуется распространение заведомо ложных, позорящих его измышлений. И поэтому для состава данного преступления столь значителен факт их распространения, без чего невозможно восстановить против потерпевшего общественное мнение.

Замечательно метко и образно о значении распространения клеветы сказал А.Ф. Кони: «… Клеветник не властен затем в дальнейших результатах своего рассказа, не властен положить предел его распространению и сдержать праздное любопытство и злорадное чувство, которые начнут независимо от него расширять круг слушателей… Вот почему клевета – это поджог чужой чести – вовсе не обусловливается ни количеством слушателей, ни публичностью обстановки разговора» [9].

Иной подход к факту распространения оскорбления. При оскорблении неприличное по форме высказывание или обхождение, направленное персонально против чувства собственного достоинства одного или нескольких конкретных лиц, должно совершаться только в их присутствии либо виновный уверен, что оскорбительный характер его оценки непременно будет доведен до сведения потерпевшего. Причем, как правило, совершающий оскорбительные действия не ставит целью, чтобы об унижении чести и достоинства потерпевшего узнали другие лица, т.е. при этом не требуется факта распространения, исключая случаи, когда оскорбление совершается публично, в присутствии многих других лиц, явившихся свидетелями данного преступного деяния.

Вместе с тем элемент распространения, не имеющий значения для основного состава оскорбления, выступает в роли существенного элемента состава квалифицированного вида этого преступления, когда оскорбление выражено в распространенных либо публично выставленных произведениях печати или изображениях, а, возможно, и допущено в передачах по радио и телевидению.

Клевета и оскорбление по своим основным составам отнесены к так называемым формальным составам преступлений, которые считаются оконченными с момента их совершения, когда осуществилось посягательство на честь и достоинство другой личности. Между тем и здесь имеются определенные отличия между клеветой и оскорблением, а именно в определении момента окончания преступного деяния.

Если клевета с момента ее распространения уже считается оконченным преступлением, вне зависимости от того, стала ли она одновременно с этим мгновенным достоянием потерпевшего или же он узнал о ее совершении против него несколько позднее, то момент признания оскорбления оконченным преступным деянием начинается с самого мгновения времени осуществившегося в реальности этого преступления и осознания потерпевшим факта унижения его личного достоинства и чести указанным действием.

Б.З. Пурцхванидзе, обращая внимание на эти обстоятельства, отмечает, что «предварительная преступная деятельность при оскорблении, как правило, совпадает с исполнением преступления» [20].

Скорее всего, более точно это можно было бы выразить как неразрывное единство начала деяния оскорбления с одномоментностью его окончания, дающего состав оконченного преступления. Однако свои особенности имеет совершение оскорбления путем изображения или в письменной форме (в тексте заявления, письме частного характера и т.п.), когда об их содержании потерпевший может узнать не сразу, а в течение какого-то срока. Поэтому момент окончания преступления данного вида (как и заочного оскорбления) должен считаться с той минуты, когда выполненное преступное деяние - оскорбление в подобной форме дошло до сведения потерпевшего, что сближает его в таком варианте с клеветой при аналогичных способах и обстоятельствах ее совершения.

В разграничении клеветы и оскорбления с субъективной стороны отмечаются следующие признаки.

Клевета, требующая для наличия состава заведомости ложного измышления, как правило, совершается с прямым умыслом, когда виновный знает о характере такого измышления и сознательно распространяет его с целью умаления чести и достоинства потерпевшего в обществе, среди лиц, его знающих, и т.п. К этому и направлены его желание и стремление.

Стало быть, заведомость измышления непосредственно определяет форму вины при совершении клеветы. Однако ряд ученых-юристов допускают возможность при клевете и косвенного умысла [7, 12, 16], что трудно принять как окончательное решение этой спорной и сложной проблемы. Хотя, как отмечает И.С. Ной, при клевете «одно лишь сознание оглашения, без его желания или при безразличном к нему отношении образует эвентуальный умысел» [14].

Диаметрально противоположного мнения на этот счет придерживается Н.Ф. Кузнецова, считающая, что «в тех умышленных преступлениях, где между действием и наступлением преступного результата нет разрыва во времени и месте, где сразу же за действием следует последствие, в этих преступлениях, где такого разрыва нет, возможен только прямой умысел. К таким преступлениям относятся… ложный донос, дезертирство, изнасилование, оскорбление, клевета и т.д.» [11].

Действительно, клевета чаще всего совершается с прямым умыслом и спор об этом неуместен. Однако, думается, что не лишена оснований и точка зрения И.С. Ноя, а также некоторых других авторов о допустимости при клевете и косвенного умысла в случае установления факта безразличного отношения к объекту посягательства со стороны распространившего ее лица, хотя совершенные им действия могут привести для потерпевшего к мгновенным либо затяжным (по мере дальнейшего распространения клеветы) преступным последствиям.

С субъективной стороны лишь наличие умышленной вины при совершении клеветы создает уголовную ответственность. Поэтому, в том случае, когда распространивший ложные позорящие измышления, не будучи их автором, в недвусмысленной форме выразил свое сомнение в их правдивости или справедливости, либо даже добросовестно заблуждался насчет их истинности, уголовная ответственность за подобное деяние наступать не должна. При выраженном со стороны потерпевшего стремлении защитить свои честь и достоинство при указанных обстоятельствах, могут быть использованы гражданско-правовые возможности.

Отличительным признаком субъективной стороны оскорбления является ее совершение только с прямым умыслом, предполагающим, что виновный в таком деянии вполне сознает неприличную форму выраженной им отрицательной оценки личности другого человека и желает унизить чувство его собственного достоинства. На эту сторону характерной особенности оскорбления обратил внимание Л.Н. Сугачев, который подчеркнул, что «нельзя проявить неуважение действием неосторожным. Более того, оскорбление является преступлением, совершаемым только с прямым умыслом… Если виновный предвидел, что его поведение унижает другого человека, но все же совершил действия, причинившие эти последствия, значит он стремился к тому, чтобы унизить человека, умалить его честь и достоинство. Он, иными словами, желал наступления этих последствий» [24].

Таким образом, разграничение между клеветой и оскорблением с субъективной стороны проходит по форме умысла и цели совершения этих преступлений. Какими бы различными мотивами не руководствовались субъекты данных преступлений, в одном они всегда совпадают – это низменные их побуждения, вызванные неприязнью по отношению к потерпевшему. Для того, чтобы получить ясную картину существующих между клеветой и оскорблением отличий, необходимо исследовать как «объективные, так и субъективные признаки совершенного действия и свои выводы делать в зависимости от содержания и направленности умысла виновного, мотивов, целей и обстоятельств, совершенных им действий» [8].

Подводя итог перечислению признаков, разграничивающих клевету и оскорбление, которые грубо попирают честь и достоинство личности, можно высказать надежду на то, что при создании атмосферы общественной нетерпимости к проявлениям клеветы и оскорбления, большей действенности законодательных норм по охране чести и достоинства людей от указанных преступных посягательств, их количество будет сокращаться. При этом важно, чтобы значительно повысился культурный уровень населения, укрепились нравственность, чувство человеческого достоинства каждого.