В.И. Хохлов борьба с преступностью в воинских частях и учреждениях симбирского (ульяновского) гарнизона в начальный период советской власти (1918-1922 г.Г.) г. Ульяновск

Проводимая в последнее время неуклонная борьба с преступностью и правонарушениями в современной Российской Армии заставляет нас обратиться к историческому опыту, накопленному правоохранительными органами в борьбе за дисциплину и правопорядок в воинских частях и учреждениях в один из самых сложных исторических периодов развития нашего государства.

Как известно, в годы гражданской войны на территории России военной прокуратуры на территориях, подконтрольных Советскому правительству не было, однако это вовсе не означает того, что прокурорский надзор в частях Красной Армии не осуществлялся и не велась борьба с преступностью.

Декретом ВЦИК и СНК от 24 ноября 1917 года все судебные и прокурорские органы в войсковых частях были упразднены [27]. Однако в условиях войны остро встал вопрос об осуществлении в действующей армии судебных функций, и в связи с этим в частях и войсковых соединениях были учреждены революционные военные трибуналы. Однако прокурорских органов в армии вплоть до мая 1922 года так и не было создано.

Военные суды и военные прокуратуры не создавались по причине того, что руководители Советской республики боялись, что эти органы, даже воссозданные на новой основе, могут быть «отторгнуты самой солдатской массой, где они в годы Первой мировой войны вызывали ненависть» [18].

После победы Октябрьского восстания губернский отдел юстиции, который выполнял функции прокурорского надзора в Симбирской губернии, вплоть до осени 1918 года делами военнослужащих практически не занимался, хотя буквально накануне падения в губернии Советской власти в июле 1918 года, его коллегия приняла решение прекратить все дела, поступившие в окружные народные суды из военно-окружного суда Казанского военного округа на солдат, которые своим невыполнением приказов командиров нарушили требования Присяги [1].

Вплоть до 1922 года функции прокурорского надзора были возложены на Народный Комиссариат Юстиции РСФСР и подотчетные ему учреждения в

губерниях (отделы юстиции в губисполкомах), которые были законодательно закреплены в постановлении ВЦИК от 25 августа 1921 года [28].

В компетенции Наркомюста были законодательно закреплены функции по организации народных судов, революционных (военных) трибуналов, органов следствия, а также органов обвинения и защиты. Ими также осуществлялись такие чисто прокурорские функции, как судебный надзор и соблюдение законов. Однако совершенно очевидно, что органы юстиции, загруженные всевозможной организационной работой текучкой, не могли успешно справляться с возложенными на них функциями прокурорского надзора.

Делами военнослужащих также занимались и гражданские народные суды. В масштабах уездов незначительными делами с участием военнослужащих занимались, как правило, специально созданные сессии судов по дезертирам при уездных бюро юстиции. Например только в Алатырском уезде в 1921 году народными судами было рассмотрено 126 дел о дезертирах [2].

При рассмотрении дел в отношении военнослужащих они в первую очередь руководствовались постановлением Революционного Военного Трибунала при РВС Республики от 5 августа 1919 года, № 3548, согласно которого дела красноармейцев, совершивших проступки до призыва, в военных трибуналах не рассматривались, а разбирались гражданскими судебными органами. Дела, совершенные красноармейцами вместе с гражданскими лицами, в ревтрибунал передавались только тогда, когда красноармеец в уголовном деле был организатором преступления [З].

Если в пределах Симбирской губернии военнослужащий РККА совершал серьезное преступление, то губернский отдел юстиции, руководствуясь приказом РВСР № 6 от 29 сентября 1918 года требовал от органов, произведших арест военнослужащего (органы милиции, уголовного розыска, губчека), передавать арестованных красноармейцев в руки их командиров и комиссаров вместе с протоколом о совершенном им преступлении. Согласно требований этого приказа именно командирам и комиссарам в РККА было отдано на откуп право возбуждения уголовного дела, и решения вопроса о передаче красноармейца, совершившего преступление, в военный трибунал для совершения правосудия [4].

Анализ преступлений и происшествий, совершенных военнослужащими в январе 1922 года показал, что в среднем в день совершалось от 12 до 16 преступлений. В этих случаях органы губрозыска или милиции сообщали командованию соответствующей части, и одновременно уведомляли о совершенном преступлении военный трибунал Приволжского военного округа и губернский военный комиссариат [5].

Прокурорским надзором за следственно-судебными действиями, связанными с военнослужащими, также занимались уездные бюро юстиции и губюст. Известен циркуляр Симбирского губисполкома от 30 мая 1919 года № 7387, в котором на основе фактов, представленных руководителям губернии

губюстом, всем органам правопорядка в губернии было категорически запрещено задерживать и арестовывать военнослужащих без информирования их командиров и комиссаров о совершенных ими преступлениях, а если арест по оперативным соображениям все-таки произошел - правоохранительные органы губернии обязаны были немедленно передать военнослужащего командованию, для возбуждении ими уголовного дела [6].

Осуществлялся и общий надзор в войсковых частях. Функции чисто прокурорского надзора исполняли губернские отделы Народного Комиссариата Государственного Контроля (с 1920 года - Народного Комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции). В их составе были военные отделы, которые контролировали деятельность командования воинских частей на территории губернии, а также осуществляли в них надзор за выполнением советских законов.

Контрольно-проверочные функции осуществлялись путем как плановых, так и внезапных, так называемых «летучих ревизий». В Симбирской губернии такой надзор начал осуществляться с октября 1919 года [7].

Основанием для проведения ревизий служили, как многочисленные сигналы, поступающие в виде жалоб от учреждений и населения, так и личная инициатива руководства. Что касается воинских частей и учреждений, то их проверки проводились, как правило, комплексными комиссиями, организованными губнарконтролем. В их состав назначались представители штабов, командования частей, финансовых отделов губернии, губчека, губкома РКП(б), а также непосредственно члены отдела губнарконтроля (ГНКГК), которые руководили ревизионной работой. В ходе проверки военных комиссариатов проверялись вопросы учета военнообязанных, военно-социальная деятельность, проводились проверки в воинских частях [8].

Так, проверка крупнейшего в Симбирской губернии вещевого склада Восточного фронта выявила крупные нарушения правил учета и хранения вещевого имущества, наличие неучтенных излишков армейского имущества, хищения, растраты и многие другие нарушения приказов и циркуляров РВСР и командования фронта. В ходе проверки в отношении виновных возбуждались уголовные дела, на месте устранялись все нарушения под наблюдением членов комиссии [7. -л.33 об.].

Огромные злоупотребления были обнаружены и на инженерном складе Восточного фронта. В результате преступной халатности персонала склада и лично его начальника, было безвозвратно утрачено огромное количество военного имущества, за что решением уполномоченного губчека Кедрова был привлечен к ответственности и расстрелян начальник склада [9].

Большие нарушения были обнаружены и на Патронном заводе [11].

Лучше всего положение дел оказалось на артиллерийском складе фронта. Однако и здесь комиссия столкнулась с нарушениями правил учета и хранения имущества, выявила тот факт, что на вооружении охраны имелось только два устаревших ружья с тремя патронами. В результате принятых мер, охрана склада была усилена [12].

Проверкой положения дел в прикомандированных воинских частях в уездах занимались и уездные отделения ГКНК, в частности Сенгилеевского уезда. В первую очередь это были дела, связанные с самоуправством командования воинской части, размещенной в уезде, на незаконные действия которого в 1919 году от местного населения поступило 6 жалоб [13].

Сызранскому отделению НКГК пришлось активно вмешиваться в работу администраций пансионов для красноармейцев-инвалидов, получивших увечья на фронтах Гражданской войны, когда как было видно из официальных документов «...герои Красной Армии, искалеченные и больные, существовали в полной заброшенности» [14].

Заслуживает внимание сложившаяся в годы Гражданской войны система надзора за деятельностью судебно-следственных органов. Сложившаяся на фронтах Гражданской войны обстановка потребовала в целях укрепления воинской дисциплины во вновь созданных частях разработать и использовать новые методы . В частях Красной Армии для борьбы с массовыми воинскими преступлениями начинают создаваться революционные военные трибуналы.

Обстановка в частях Красной Армии, касающаяся вопросов воинской дисциплины была критической. Массовый характер приняло дезертирство. Приведем некоторые примеры по войсковым частям Приволжского военного округа. В апреле 1919 года только в город Чистополь Казанской губернии, по данным ВЧК прибывало от 40 до 150 дезертиров. Массовый размер приняло бегство красноармейцев с оружием и без оружия с боевых позиций. На Восточном фронте только из Казанской стрелковой дивизии весной 1919 года сбежало 400 человек [24].

Меры по их поимке предпринимались самые жесткие. В Симбирской губернии в крупных гарнизонах создавались специальные суды для борьбы с этим явлением. Вся работа проводилась в полном соответствии с постановлением Совета по труду и обороне (СТО) от 25 декабря 1918 года. К пойманным дезертирам, согласно вынесенных приговоров, применялись самые суровые меры наказания, вплоть до расстрела [37].

Всего в Симбирской губернии в годы Гражданской войны с середины 1918 по май 1920 года в городах и уездах было проведено 46 облав на дезертиров, арестовано и предано суду революционного военного трибунала 1212 человек, еще 2511 явились добровольно [15].

Не менее жесткие меры были приняты и в Самарской губернии, где только в мае 1919 года было задержано 5357 дезертиров, большинство из которых были осуждены судом революционного военного трибунала [17].

Потребовалось срочно в ходе работы революционных военных трибуналов организовать работу военных обвинителей. Согласно положений декрета ЦИК и СНК от 24 ноября 1917 года № 1 право поддержания обвинения в суде могло принадлежать любому гражданину РСФСР, не опороченному совершением правонарушений. В результате был создан так называемый институт общественных обвинителей.

Проверкой положения дел в прикомандированных воинских частях в уездах занимались и уездные отделения ГКНК, в частности Сенгилеевского уезда. В первую очередь это были дела, связанные с самоуправством командования воинской части, размещенной в уезде, на незаконные действия которого в 1919 году от местного населения поступило б жалоб [13].

Сызранскому отделению НКГК пришлось активно вмешиваться в работу администраций пансионов для красноармейцев-инвалидов, получивших увечья на фронтах Гражданской войны, когда как было видно из официальных документов «... герои Красной Армии, искалеченные и больные, существовали в полной заброшенности» [14].

Заслуживает внимание сложившаяся в годы Гражданской войны система надзора за деятельностью судебно-следственных органов. Сложившаяся на фронтах Гражданской войны обстановка потребовала в целях укрепления воинской дисциплины во вновь созданных частях разработать и использовать новые методы . В частях Красной Армии для борьбы с массовыми воинскими преступлениями начинают создаваться революционные военные трибуналы.

Обстановка в частях Красной Армии, касающаяся вопросов воинской дисциплины была критической. Массовый характер приняло дезертирство. Приведем некоторые примеры по войсковым частям Приволжского военного округа. В апреле 1919 года только в город Чистополь Казанской губернии, по данным ВЧК прибывало от 40 до 150 дезертиров. Массовый размер приняло бегство красноармейцев с оружием и без оружия с боевых позиций. На Восточном фронте только из Казанской стрелковой дивизии весной 1919 года сбежало 400 человек [24].

Меры по их поимке предпринимались самые жесткие. В Симбирской губернии в крупных гарнизонах создавались специальные суды для борьбы с этим явлением. Вся работа проводилась в полном соответствии с постановлением Совета по труду и обороне (СТО) от 25 декабря 1918 года. К пойманным дезертирам, согласно вынесенных приговоров, применялись самые суровые меры наказания, вплоть до расстрела [37].

Всего в Симбирской губернии в годы Гражданской войны с середины 1918 по май 1920 года в городах и уездах было проведено 46 облав на дезертиров, арестовано и предано суду революционного военного трибунала 1212 человек, еще 2511 явились добровольно [15].

Не менее жесткие меры были приняты и в Самарской губернии, где только в мае 1919 года было задержано 5357 дезертиров, большинство из которых были осуждены судом революционного военного трибунала [17].

Потребовалось срочно в ходе работы революционных военных трибуналов организовать работу военных обвинителей. Согласно положений декрета ЦИК и СНК от 24 ноября 1917 года № 1 право поддержания обвинения в суде могло принадлежать любому гражданину РСФСР, не опороченному совершением правонарушений. В результате был создан так называемый институт общественных обвинителей.

В период гражданской войны возбуждение уголовного преследования возлагалось: на самих судей в составе революционных военных трибуналов; на следственные комиссии, создаваемые для проведения расследований по наиболее сложным делам, которые создавались при советах рабочих, солдатских и красноармейских депутатов. Постоянного следственного аппарата еще не было. Вышеуказанный декрет многих вопросов судопроизводства не разрешил, да и объективно и не мог разрешить.

Всю военную юстицию в Красной Армии представляли полковые суды, а с 1919 годы - суды революционного военного трибунала. Органы прокурорского надзора в тот период в армии не были созданы потому, что в стране начинали формироваться государственные институты, создавались новые правоохранительные органы [19].

Отсутствие органов прокурорского надзора еще не означает того, что в судебных органах никто не исполнял функции поддержания обвинения в суде. Согласно требований инструкции Народного комиссара юстиции «О революционном трибунале» от 19 декабря 1917 года при судебных органах, в том числе и в армии, учреждались коллегии лиц, посвятивших себя «правозаступничеству», как в форме общественной защиты, так и общественного обвинения. Статья 10 данной инструкции гласила, что для того, чтобы организовать судебный процесс, достаточно назначить «из числа присутствующих в зале», одного человека в качестве обвиняемого, а другого -в качестве защитника подсудимого. Соответственно ни о каком качестве судебного процесса, в ходе которого выносились, как правило, обвинительные приговоры, не могло быть и речи [20].

Согласно требований этой же инструкции при революционных военных трибуналах создавались следственные комиссии, которые частично были наделены правами прокуроров. В частности они имели право;

- возбуждать уголовные дела;

- санкционировать проведение обысков, арестов;

- прекращать уголовные дела;

- направлять уголовные дела для рассмотрения в революционный военный трибунал.

Особенностью работы этих военно-следственных комиссий было то, что каждый ее член имел право действовать в рамках вышеизложенных прерогатив самостоятельно, однако он был обязан в течение 12 часов после принятого им решения проинформировать всех членов следственной комиссии и на ее заседании утвердить его [21]. Однако последующая практика показала, что следственные комиссии не стали предшественниками органов прокурорского надзора в Вооруженных Силах.

Согласно положениям декрета ВЦИК и СНЕС от 4 сентября 1918 года «О революционных трибуналах» вместо «коллегий правозаступников» были учреждены коллегии обвинителей, члены которых избирались местными советами рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов по представле-нию местного революционного трибунала или органа, подчиненного

Народному Комиссариату Юстиции. Как правило, они состояли из трех членов [29].

Функции коллегий обвинителей состояли в следующем:

- участие в заседании следственных комиссий, куда входил один член коллегии обвинителей, при возбуждении вопроса о предании революционному трибуналу лиц, против которых возбуждено обвинение в революционном трибунале;

- выдача заключения следственной комиссии по вопросу о подсудности дел и полноте проведенного следствия;

внесение предложения следственной комиссии возбуждении обвинения против того или иного лица, или группы лиц, подозреваемых в совершении преступления, предусмотренного «Положением о революционном трибунале»;

- подготовка соответствующих обвинительных тезисов по каждому делу в следственной комиссии, при передаче дела к слушанию в революционный трибунал;

- поддержание публичного обвинения в ходе заседания революционного трибунала.

Следственные комиссии не подчинялись коллегиям обвинителей, а подчинялись революционному трибуналу, однако члены революционного трибунала не вмешивались в их работу. Следственные комиссии сообщали коллегии обвинителей как о направлении дел в революционные военные трибуналы, так и о их прекращении. Получив письменное решение, коллегии обвинителей, в случае несогласия с принятыми решениями, в трехдневный срок обязаны были внести протест. Именно коллегии обвинителей стали предшественниками появившихся в 1922 году органов прокурорского надзора, а первые прокуратуры, как гражданские, так и военные стали формироваться на их кадровой основе.

Одновременно с коллегиями обвинителей на местах, согласно решений ЦИК и СНК, изложенных в декрете от 29 мая 1918 года «О революционном трибунале при ВЦИК» была создана центральная коллегия обвинителей [30]. Несколько позднее, декретом ВЦИК и СНК от 11 июня 1919 года, были созданы кассационные отделы при ВЦИК, которые исполняли обязанности кассационных инстанций [22].

12 апреля 1919 года был издан новый декрет ВЦИК, согласно которого вводилось новое положение «О революционных трибуналах». Здесь уже коллегии обвинителей совсем не предусмотрены. Их заменили временные обвинители, приглашаемые революционными трибуналами для участия в конкретных делах из состава местных советов. Это решение, во многом непродуманное и поспешное, самым негативным образом отразилось на деятельности обвинительных органов. Обвинительные коллегии только-только стали на ноги, набрались необходимого опыта, как были отстранены от участия в делах, а вместо них пришли случайные люди. Это не могло самым

негативным образом не отразиться на работе революционных военных трибуналов.

Чуть ранее, 4 февраля 1919 года было издано «Положение о революционном военном трибунале» [31]. Оно было слабо проработано в юридическом плане. Здесь совершенно отсутствуют какие-либо упоминания о порядке обвинения и защиты в ходе судебного заседания. Эти вопросы также не нашли своего отражения и в новом положении «О Революционном военном трибунале», утвержденном декретом ВЦИК 20 ноября 1919 года [32], что во многом затруднило решение вопросов организации обвинения в ходе судебных заседаний [23].

Тем не менее, несмотря на все трудности и неувязки, надзор за производством предварительного следствия в революционных военных трибуналах осуществлялся. При гражданских революционных трибуналах существовали, как было оговорено ранее, следственные комиссии, а при революционных военных трибуналах - аппарат военных следователей.

Вопросы контроля за деятельность следствия не были как следует проработаны законодательном плане, равно как и не был отработан сам функциональный механизм их деятельности. Во-первых, аппарат военных следователей, равно как и военные трибуналы были созданы согласно «Положения о революционных военных трибуналах» от 4 февраля 1919 года, утвержденного приказом по РВСР, что в значительной мере осложняло их работу. Кроме того, имелось большое количество зачастую слабосвязанных между собой правоохранительных структур, которые также имели свои следственные аппараты.

В сложившихся условиях, чисто прокурорские функции надзора за проведением предварительного следствия осуществляли председатель и уполномоченные члены революционных военных трибуналов. Они знакоми-лись с материалами дел, принимали доклады о завершении проведения пред-варительного следствия, принимали решения о рассмотрении дел на распорядительных заседаниях революционного военного трибунала.

Серьезный вклад в решение проблем прокурорского надзора в деятельности революционных военных трибуналов было внесено «Положением о революционном военном трибунале», одобренном декретом ВЦИК от 20 ноября 1919 года [33].

Вопросы прокурорского надзора в этом документе были регламенти-рованы более подробно, право возбуждения уголовного дела стало прямой прерогативой революционного военного трибунала. При наличии соответ-ствующего повода (представление из других правоохранительных структур, сигнал о нарушении законности, жалоба от частного лица и др.), председатель революционного военного трибунала обязан был принять одно из следующих решений:

- назначить дело к рассмотрению по существу, определить состав обвинения, мотивы к производству, разрешить (или запретить) участие защитника, назначить обвинителя;

- если дело подсудно или подведомственно в дисциплинарном порядке другим органам, - направить его по месту рассмотрения с указанием мотивов направления;

назначить производство предварительного следствия или дознания по делу, принять решение о проведении дополнительного расследования (в случае необходимости);

- препроводить дело в суд, решив при этом следующие вопросы:

допустить защитника или обвинителя (что было прямой прерогативой председателя революционного военного трибунала); роль обвинителя исполнял, как правило, военный следователь, либо специально подготовленный красноармеец, «заслуживающий доверия», за исключением прямого начальника, либо подчиненного лица, дело которого рассматривается в суде;

Таким образом, на военные трибуналы возлагались функции чисто прокурорского надзора [34].

В рассматриваемый период осуществлялась также и такая чисто прокурорская функция, как надзор за следствием. Ее направления были изложены в «Положении о революционных трибуналах» от 18 марта 1920 года [35].

Согласно этого документа в революционных трибуналах, как и революционных военных трибуналах вводилась особая должность следователя-докладчика, который решением председателя ревтрибунала назначался специально для осуществления надзора за следствием по конкретному делу. В исключительных случаях, председатель революционного военного трибунала мог назначить этого следователя ответственным за проведением дополни-тельного расследования.

Революционные военные трибуналы осуществляли надзор и за следствием, проводимым в ЧК или особых отделах.

По отношению к этим учреждениям, проверочные функции трибуналов заключались в следующем:

осуществление надзора за следователями в применении принудитель-ных мер;

- постановление следователя любого ведомства вступало в законную силу только при наличии в представлении соответствующей визы председателя революционного трибунала;

- председатель революционного трибунала подписывал представление или постановление следователя только после доклада члена революционного трибунала, который вел наблюдение за производством следствия по делу.

Осуществлялся также надзор и за местами заключения. Он был также возложен на революционные трибуналы и осуществлялся путем посещений членами революционных военных трибуналов мест заключения, проверки оснований для заключения под стражу. В случае обнаружения каких-либо нарушений, члены революционного трибунала представляли на распорядительное заседание революционного трибунала соответствующий доклад, на котором в семидневный срок могло быть принято решение об изменении меры пресечения.

Если красноармейцы содержались в местах лишения свободы, подконтрольных уездам, то надзор за правильностью их содержания осуществляли уездные органы юстиции. Известны факты содержания в уездных местах лишения свободы красноармейцев. В декабре 1918 года комиссия Курмышского уездного отделения Народного Комиссариата Государственного Контроля проверила условия содержания под стражей 14 заключенных из числа красноармейцев [16].

«Положение о революционном трибунале», принятое ВЦИК 18 марта 1920 года подтвердило это положение. Не внесло изменений и «Положение о революционном трибунале», утвержденное ВЦИК 23 июня 1921 года [36].

Сосредоточение основных судебных полномочий и функций прокурорского надзора в ведении военных трибуналов имело скорее негативное, чем положительное значение. Практический контроль за сроками ведения следствия осуществлялся слабый, о чем говорит судебная практика военного трибунала Западного фронта в 1920 году [25].

Таким образом, правоохранительные органы Советской России в начальный, наиболее тяжелый период становления, в сложной обстановке Гражданской войны сумели наладить работу по борьбе преступностью и правонарушениями в частях и подразделениях Рабоче-крестьянской Красной Армии.