Идентификация

Может показаться странным, что идентификация включена в спи­ сок защитных механизмов, поскольку большинство из нас счита­ ют способность идентифицироваться с другим человеком или с не­ которым аспектом другого человека благоприятной и не имеющей отношения к защите тенденцией. Доподлинно установлен факт, что некоторые виды идентификации имеют крайне мало защитных компонентов (например, вид, который психологи с ориентацией на социальное научение назвали «моделированием» и который сейчас связывают с зеркальными нейронами), но теоретики психоанализа продолжают считать многие случаи идентификации мотивирован­ ными избеганием тревоги, горя, стыда или других болезненных аф­ фектов; или же восстановлением поставленного под угрозу чувства связности самости и самооценки. Как и другие зрелые защитные процессы, идентификация является нормальным аспектом психоло­ гического развития, который вызывает проблемы лишь в определён­ ных обстоятельствах.

Фрейд (Freud, 1923) первым провёл различие между незащит­ ной и защитной идентификацией, отделив то, что мы называем «анаклитической» идентификацией (от греческого слова, означающего «опираться на»), от «идентификации с агрессором». Первый тип, как он считал, мотивирован простым желанием быть похожим на ценного человека («Мамочка щедрая и добрая, я хочу быть такой же, как она»). Второй тип он считал в равной степени автоматиче­ ским, но защитно мотивированным решением проблемы, связанной с чувством угрозы из-за власти другого человека («Я боюсь мами­ ного наказания за мои агрессивные импульсы; если я стану ей, её власть будет скорее внутри меня, а не снаружи»). Фрейд полагал, что многие акты идентификации содержат элементы как прямого присоединения того, что человек любит, так и защитного превраще­ ния в подобное тому, чего человек боится.

Аналитики используют термин «идентификация», чтобы обо­ значить зрелый уровень намеренной, а возможно, и отчасти бессо­ знательной схожести с другим человеком. Эта способность эволю­ ционирует по мере развития с самых ранних инфантильных форм интроекции (или «инкорпорирования»), которые обладают ка­ чеством поглощения другого человека целиком, к более тонким, дифференцированным и субъективно произвольным процессам

избирательного приобретения характеристик другого человека (Cramer, 2006; Schafer, 1968). Способность к идентификации разви­ вается и меняется в течение жизни и считается эмоциональной ос­ новой для психологического роста и изменения.

На самом деле возможность, которую близкие отношения пре­ доставляют для взаимного обогащения идентификаций, лежит в ос­ нове того, что аналитики наделяют эмоциональную близость та­ кой ценностью. Так же как примитивная проекция в течение жизни эмоционально здорового человека трансформируется во всё более

иболее глубокую способность к эмпатии, архаичные формы иден­ тификации постепенно преобразуются во всё более взыскательные

итонкие способы обогащать Я, аккумулируя качества уважаемых других.

Наиболее близкая Фрейду парадигма защитной идентифика­ ции — эдипальная ситуация. В этом знаменитом сценарии маленький ребёнок достигает возраста, обычно около трёх лет, в котором егожелание единоличного обладания матерью встречает на пути суровый факт отцовского требования её любви и физической доступности (я использую местоимение мужского рода61, поскольку описание этого процесса, данное Фрейдом, было основано на его понимании гетеро­ сексуального ребёнка мужского пола — факт, который критиковали многие аналитики). Он боится, что его отец, чья превосходящая сила очевидна, убьёт или покалечит его в отместку за его желание убить или покалечить своего отца, которого он рассматривает как соперни­ ка, и ребёнок разряжает тревогу, связанную с этими фантазиями, с по­ мощью идентификации («Возможно, я не могу избавиться от Отца, которого в любом случае я люблю и на самом деле не хочу его терять, или получить мать для себя одного, что тоже имеет свою обратную сторону, но я могу быть как Отец и вырасти, чтобы у меня появился кто-то похожий на маму в качестве моего единоличного партнёра»). Фрейд полагал, что эта фантазия, которую он считал нормальной

иуниверсальной, является прототипом идентификации с агрессо­ ром — в данном случае с воображаемым агрессором.

Идентификация — это нейтральный по своей сути процесс; она может иметь положительные и негативные последствия в зависимо­ сти от того, кто является объектом идентификации. Основная часть

61 В английском, если пол человека, о котором идёт речь, неизвестен, принято употре­

блять оборот вида «его или её».

процесса психотерапии — переосмысление старых и новых про­ блемных идентификаций, которые сформировались автоматически, разрешили имевший место в то время детский конфликт и вызы­ вают конфликт сейчас, во взрослом возрасте. Например, священ­ ник, с которым я работала, принял брошенный ему судьбой вызов в виде агрессивного отца-алкоголика и безвольной, фобической ма­ тери, подражая своему крутому дяде Гарри, который решал все меж­ личностные проблемы с помощью кулаков. Это решение было высо­ ко адаптивным для моего пациента во время его подростковых лет жизни в хаотичной семье в нескольких враждебных городских рай­ онах; он мог повалить любого, кто вставал на его пути, и, как след­ ствие, никто с ним не связывался. Таким образом он избавлялся от тревоги, разряжал болезненные чувства, которые не были приемле­ мы дома, восстанавливал самооценку и обеспечивал себе уважение окружающих. Однако в своей дальнейшей профессиональной жиз­ ни, когда он пригрозил избить некоторых надоедливых старейшин церкви, он потерял уважение многих членов своей паствы, которые считали, что его поведение расходится с принципами христианства. Он обратился за терапией, зная, что ему было нужно разработать но­ вые способы справляться со стрессом, и, когда он пришёл к понима­ нию природы своих ранних идентификаций и цены, которую пла­ тил за них, ему это удалось.

Поскольку идентификация может показаться лекарством от всех жизненных трудностей, ей, вероятно, чаще пользуются в ка­ честве средства защиты, когда человек пребывает в эмоциональ­ ном стрессе, особенно в стрессе такого рода, который сотрясает ста­ рые субъективные концепции о том, кто он есть. Смерть или потеря предсказуемо вызывают идентификацию, в обоих случаях — с от­ сутствующим объектом любви, а потом с теми, кто заменяет этот объект в эмоциональном мире перенёсшего потерю человека. В те­ чение многих веков люди замечали стремление подростков в попыт­ ках разобраться со сложными требованиями надвигающегося взрос­ ления находить себе «иконы», фигуры подражания; на самом деле неудовлетворённость современных тинейджеров героями, которых предлагает западная культура, некоторые психоаналитические на­ блюдатели связывают с тревожным ростом подростковых самоу­ бийств в течение последних десятилетий (напр. Hendin, 1975).

Некоторые люди, по-видимому, идентифицируются легче и менее произвольно, чем другие, впитывая, подобно губке, любую

психологическую краску, которую встречают на пути. Большему риску подвержены люди, которые страдают от базовых проблем с идентичностью любой выраженности, как может подтвердить лю­ бой, кто изучал культовое поведение. Конверсионные пережива­ ния содержат в себе значительный компонент защитной иденти­ фикации. Даже вполне здоровые люди с некоторыми проблемами идентичности (например, истерически организованная женщина, обладающая бессознательным ощущением, будто её гендерная при­ надлежность является проблемой) могут быть более обычного под­ вержены идентификации с теми, кто производит впечатление лю­ дей, лучше справляющихся с жизненными трудностями.

Способность человека идентифицироваться с новыми объекта­ ми любви, вероятно, является основным средством, с помощью ко­ торого люди восстанавливаются от эмоционального страдания, и ос­ новным средством достижения изменений в любой психотерапии. Раз за разом исследования лечебного процесса обнаруживают, что эмоциональное качество отношений между пациентом и терапев­ том более выраженно коррелирует с исходом, чем любые другие спе­ цифические факторы (Norcross, 2002; Strupp, 1989; Wampold, 2001, 2002). Некоторые недавние аналитические работы по терапевтиче­ скому процессу настолько акцентируются на отношениях, что ин­ терпретация, которая когда-то рассматривалась как главный оплот психологического исцеления, вообще в них едва упоминается (напр. Buechler, 2008; Fosha, 2005; Maroda, 2010; Safran, в прессе).

В психоаналитическом лечении мы поощряем склонность па­ циента проводить идентификации с терапевтом ради восстанови­ тельного потенциала, а также оберегаем её от злоупотребления, насколько возможно. Практики, даже те, которые рекомендуют в некоторых ситуациях раскрывать чувства контрпереноса, стара­ ются не эксплуатировать готовность пациента к идентификации, де­ монстрируя основные качества человеческой добродетели (такие, как сострадание, любопытство, терпимость к различиям и ощуще­ ние ответственности за собственное поведение), вместе с тем воз­ держиваясь и от проявления особенностей своих личных качеств, высказывания советов или конкретных мнений. Неоднократно вы­ сказанное предостережение Фрейда (напр. 1938) не поддаваться искушению представлять себя пациентам в грандиозном свете как спасителей, целителей или пророков, остаётся главным руковод­ ством в нашей области; нарциссическое злоупотребление желанием