что это всего лишь обычный человек. Модификация примитивной идеализации является оправданной целью для любой долгосрочной психоаналитический терапии, но наиболее важна при работе с нарциссичными клиентами из-за степени несчастья в их жизни и жиз­ ни людей, которые пытаются любить их.

Проекция, интроекция и проективная идентификация

Я объединяю обсуждение двух наиболее примитивных защитных процессов, проекции и интроекции, поскольку они представляют две стороны одной психологической медали. Как в проекции, так и в интроекции существует проницаемая психологическая грани­ ца между Я и миром. Как упоминалось ранее, предполагается, что в нормальном детстве, прежде чем у ребёнка разовьётся ощущение того, какие переживания являются внутренними, а какие внешни­ ми, у него существует обобщённое ощущение, что Я эквивалент­ но «миру». Когда ребёнка мучают колики, он скорее переживает это как «больно!», чем как «внутри меня что-то болит». Он не мо­ жет ещё провести различие между внутренней болью, подобной колике, и внешним дискомфортом, вызванным, например, давя­ щими подгузниками. Именно от этого периода относительной недифференцированности ведут начало процессы, которые позже, когда они выполняют защитную функцию, мы называем проекци­ ей и интроекцией. Когда эти процессы работают вместе, они рас­ сматриваются как одна защита, которую называют проективной идентификацией. Некоторые авторы (например, Scharff, 1992) проводят различие между проективной и интроективной иденти­ фикацией, но в обоих типах функционирования работают схожие процессы.

Проекция — это процесс, в котором происходящее внутри вос­ принимается как исходящее из внешнего источника. В доброкаче­ ственной и зрелой форме это основа для эмпатии. Поскольку ни­ кто никогда не сможет проникнуть в разум другого человека, для того чтобы понять субъективный мир другого, нам нужно исполь­ зовать способность проецировать наши собственные переживания. Интуиция, вспышки невербальной синхроничности и пиковые пе­ реживания мистического единства с другим человеком или группой включают проецирование себя в другого с мощным эмоциональным

вознаграждением для каждого из участников. Хорошо известно, что влюблённые способны неким образом читать мысли друг друга, чего они сами не могут логически объяснить.

В злокачественных формах проекция порождает опасные недо­ понимания и неописуемый межличностный ущерб. Когда проеци­ руемые настроения значительно искажают объект, на который они проецируются, или когда проецируемый материал состоит из отвер­ гаемых и в высшей степени негативных частей Я, могут возникать самые разные сложности. Другие не терпят, когда их неправильно воспринимают, и если, к примеру, их расценивают как осуждающих, завистливых, преследующих (эти установки одни люди чаще все­ го игнорируют в себе и приписывают другим), они могут отплатить той же монетой. О человеке, который использует проекцию как ос­ новной способ понимания мира и решения жизненных трудностей и отрицает или отказывается признать то, что проецирует, можно говорить как об обладателе параноидной личности.

Следует заметить, что паранойя по природе своей не имеет никакого отношения ни к подозрительности (которая может быть основана на фактических, непроецируемых наблюдениях и пере­ живаниях или может происходить из посттравматической насто­ роженности), ни к точности приписываемых характеристик. Даже если проекция «подходит», она не перестаёт быть проекцией; и хотя проекцию легче заметить, когда атрибуция не подходит, возможно также наличие другой, не защитной причины для неправильного понимания мотивов другого человека. Слово «параноидный» часто ошибочно толкуется как «пугливый» или «необоснованно подозри­ тельный», хотя люди действительно обычно проецируют неприят­ ные вещи, на которые они могут реагировать страхом или неверием (см. McWilliams, 2010).

Интроекция — это процесс, в котором то, что происходит сна­ ружи, воспринимается как исходящее изнутри. В благоприятных формах она отвечает за примитивную идентификацию со значимы­ ми другими. Маленькие дети впитывают самые разные настроения, эмоции и способы поведения значимых в их жизни людей. Это про­ цесс весьма тонкий и таинственный, хотя недавние исследования зеркальных нейронов и других процессов мозга начинают проли­ вать на него свет. Задолго до того, как ребёнок может принять субъ­ ективно произвольное решение быть похожим на маму или папу, он, кажется, уже «проглотил» их неким примитивным способом.

В своих проблематичных вариантах интроекция, как и про­ екция, может быть очень деструктивной. Среди самых ярких при­ меров патологической интроекции — процесс, который был обо­ значен, несколько неудачно, если учитывать его примитивность, «идентификацией с агрессором» (A. Freud, 1936). Хорошо извест­ но, как из непосредственных наблюдений в естественных услови­ ях (напр. Bettelheim, 1960), так и из эмпирических исследований (напр. Milgram, 1963), что в условиях запугивания или насилия люди пытаются справиться со своим страхом и болью, принимая на себя качества агрессоров. Похоже, бессознательно к этой защи­ те влечёт идея: «Я не беззащитная жертва, я сильный преступник». Этот механизм пересекается со всеми диагностическими граница­ ми, но особенно заметен в характерологической предрасположен­ ности к садизму, взрывному поведению и в том, что часто обманчи­ во называют импульсивностью.

Подразумевается, что интроекция также лежит в основе неко­ торых видов депрессивной психологии (Blatt, 1974,2004). Когда мы глубоко привязаны к людям, мы интроецируем их, и их репрезента­ ции внутри нас становятся частью нашего образа Я («Я сын Тома, муж Мэри, отец Сью, друг Дэна» и т. д.). Если мы теряем кого-то, чей образ мы интернализировали, будь то в случае смерти, разлуки или отвержения, мы не только чувствуем, что наше окружение обе­ днело из-за отсутствия этого человека в нашей жизни, но также чув­ ствуем, что мы сами в некотором смысле стали меньше, что часть нас умерла. В нашем внутреннем мире начинает преобладать чув­ ство тщетности или пустоты. В попытке ощутить некоторую власть, а не безнадёжную потерю мы можем также всерьёз задаваться во­ просом, в чём была наша ошибка или грех, который отвратил чело­ века от нас. Критикующий, нападающий голос потерянного объекта может жить внутри нас, являясь способом сохранить этого челове­ ка внутренне живым. Если избегать скорби, её место занимает бес­ сознательная самокритика. Фрейд (Freud, 1917а) красиво описал процесс оплакивания как медленного свыкания с мыслью о поте­ ре, когда «тень объекта пала на Я»41. Человек, который не может по прошествии времени внутренне отделиться от любимого, чей образ был интроецирован, и, следовательно, не может переключить эмо­

41 Фрейд 3. Печаль и меланхолия // Психология эмоций. Тексты / Под ред. В. К. Вилюна-

са, Ю. Б. Гиппенрейтер. — М.: Издательство Московского университета, 1984. С. 203-21 1.

ции на других людей (функция процесса горя), будет продолжать чувствовать себя опустошённым, недостойным, истощённым, обе­ здоленным.

Подобным образом дети в деструктивных семьях предпочита­ ют верить, что что-то не так с ними (сохраняя надежду, что, изме­ нившись, они могут улучшить свой жребий), чем принять ужасаю­ щий факт, что они зависимы от безразличных или жестоких людей. Фэйрберн (Fairbairn, 1943) назвал этот процесс «моральной защи­ той», указывая, что «лучше быть грешным в мире, которым правит Бог, чем жить в мире, которым правит Дьявол»42. Если человек регу­ лярно прибегает к интроекции для снижения тревоги и сохранения непрерывности Я, сохраняя психологические связи с бессердечны­ ми объектами ранней жизни, такого человека можно считать харак­ терологически депрессивным.

Мелани Кляйн (Melanie Klein, 1946) была первым аналитиком, написавшим о защитном процессе, который она находила практи­ чески у всех наиболее больных пациентов и назвала «проективной идентификацией». Это слияние проективных и интроективных ме­ ханизмов было лаконично описано Огденом (Ogden, 1982):

В проективной идентификации не только пациент видит терапевта в искажённом свете, который определён прошлы­ ми объектными отношениями пациента; в дополнение к этому на терапевта оказывается давление, чтобы он ощущал себя таким образом, который будет конгруэнтен бессознательной фантазии пациента43.

Другими словами, пациент одновременно проецирует внутрен­ ние объекты и заставляет человека, на которого они проецируются, вести себя подобно этим объектам, будто этот человек обладает теми же интроектами. Проективная идентификация — это сложная аб­ стракция, она породила множество противоречий в психоаналити­ ческой литературе (напр. S. A. Mitchell, 1997). Моё понимание этого термина включает идеи, которые приведены в предыдущем парагра­ фе; иначе говоря, и проекция, и интроекция имеют континуум форм, от примитивных до продвинутых (сравните с Kemberg, 1976), и на

42С. 66-67.

43С. 2-3.

примитивном уровне эти процессы неразличимы, поскольку в них одинаково не различается внутреннее и внешнее. Это слияние мы и называем проективной идентификацией. В главе 4 я вкратце об­ суждаю работу проективной идентификации в психотических и по­ граничных состояниях.

Чтобы проиллюстрировать, как этот процесс отличается от зре­ лой проекции, давайте подумаем о контрасте между следующими ги­ потетическими утверждениями двух молодых мужчин, которые по­ ступили для проведения первого интервью перед госпитализацией:

Пациент А (несколько извиняющимся тоном): Я знаю, у меня нет причин считать, что вы меня критикуете, но я не могу избавиться от мысли, что это так.

Пациент Б (обвиняющим тоном): Вы, психиатры, все лю­ бите откинуться назад и судить людей, а мне начхать, что вы думаете!

Давайте предположим, что в реальности терапевт в начале се­ анса занимает искренне дружелюбную, заинтересованную, неосуж­ дающую позицию по отношению к каждому клиенту. Содержание того, что их беспокоит, похоже; оба взволнованы тем, что терапевт занимает жёсткую, оценивающую позицию. Оба проецируют интернализованный критикующий объект на терапевта. Однако три аспекта их коммуникаций делают их очень отличными друг от друга.

Во-первых, пациент А демонстрирует признаки способности к саморефлексии (наблюдающее Эго, рефлексивная деятельность), способности видеть, что его фантазия не обязательно соответству­ ет реальности; его проекция эго-чужда. С другой стороны, пациент Б ощущает то, что проецируется, как точную характеристику состо­ яния разума терапевта; его проекция эго-синтонна. На самом деле он настолько абсолютно уверен в реальности своих атрибуций, что начинает контратаку, отбиваясь от нападения, которое, как он уве­ рен, планирует терапевт. Слияние когнитивных, аффективных и по­ веденческих измерений опыта типично для заметного здесь прими­ тивного процесса.

Во-вторых, эти пациенты отличны в том, насколько успешно их проективный процесс выполнил работу, для которой была вызва­ на эта защита, — а именно избавиться от неприятного чувства. Паци­ ент А вывел вовне критическую позицию и, по-видимому, чувствует

благодаря этому некоторое облегчение, в то время как пациент Б од­ новременно проецирует и сохраняет в себе это чувство. Он припи­ сывает критический настрой другому человеку, что в то же время не избавляет его от осуждающего отношения. Кернберг (Kemberg, 1975) описал этот аспект проективной идентификации как «поддер­ жание эмпатии» с тем, что проецируется.

Наконец, коммуникации этих пациентов, скорее всего, будут иметь очень разный эмоциональный эффект. Терапевт с лёгкостью почувствует симпатию к пациенту А и быстро разовьёт рабочий альянс. С пациентом Б, однако, терапевт быстро начнёт чувствовать себя точь-в-точь как человек, с которым пациент, как он уже уверен, находится рядом: равнодушный, скорый на осуждение и не склон­ ный тратить необходимое количество энергии на то, чтобы попы­ таться понять его. Другими словами, контрперенос по отношению к первому человеку будет позитивным и спокойным, а ко второму человеку негативным и интенсивным.

Покойный Бертрам Коэн (Bertram Cohen) однажды объяснил это качество проективной идентификации действовать как «само­ реализующееся пророчество» как естественное следствие такого расстройства, которое достаточно выраженно, чтобы человек имел очень примитивные, но не психотические представления. Женщи­ на, которая всеми силами старается оставаться укоренённой в реаль­ ности, почувствует себя менее сумасшедшей, если сможет вызвать в другом человеке чувства, в наличии которых она уже уверена. От­ кровенно психотичная женщина не станет задумываться о том, «под­ ходит» её проекция или нет, поэтому она избавит окружающих от не­ обходимости подтверждать адекватность проекции и тем самым её собственную вменяемость.

Проективная идентификация — это особенно мощный про­ цесс, который бросает вызов терапевту и напрягает все его способ­ ности. В то время как все защиты в этом разделе считаются прими­ тивными, эта защита наряду с расщеплением, которое я обсуждаю далее, имеет особую репутацию за способность причинить головную боль клиницистам. Когда оказываешься пойманным в ловушку уве­ ренности пациента в том, что терапевт «действительно» чувству­ ет, трудно устоять перед эмоциональным отгораживанием. Более того, поскольку все мы люди и, следовательно, уже несём в себе всё разнообразие эмоций, защит и отношений, которые проециру­ ются на нас, в уверенности человека, использующего проективную