влиятельных и знаменитых людей столь велика вероятность сексу­ альных злоупотреблений.

Люди, пребывающие в относительно слабой позиции, склон­ ны трансформировать зависть, враждебность и страх перед плохим обращением в сексуальный сценарий, в котором они компенсиру­ ют относительный недостаток официальной власти обращением к очень личной эротической власти. Это является одной из причин, по которой нам необходимы законы и соглашения, защищающие тех, кто структурно зависим от других (работников от работода­ телей, учеников от учителей, сержантов от лейтенантов, пациен­ тов от терапевтов). Нам всем необходимы факторы, которые будут останавливать нас не только от возможности грубой эксплуатации людьми, обладающими властью, но и от искушений, создаваемых нашими собственными защитами.

Рискну сделать заявление, применимое ко всем защитным про­ цессам, и подчеркнуть, что сексуализация не является внутренне проблематичной или деструктивной. Индивидуальные сексуальные фантазии людей, паттерны реагирования и практики, вероятно, бо­ лее индивидуальны, чем любые другие психологические аспекты жизни; что одного человека эротически возбуждает, может оставить холодным другого. Если бы мне случилось сексуализировать пере­ живания прикосновений к моим волосам (даже если детским источ­ ником этого было таскание за волосы моей матерью), а моему сексу­ альному партнёру нравилось бы перебирать пальцами мои волосы, я бы вряд ли обратилась за психотерапией. Но если я стану сексу­ ализировать переживания страха перед агрессивными мужчинами

ираз за разом заводить романы с мужчинами, которые меня изби­ вают, мне, возможно, понадобится помощь. Как и с любой другой защитой, именно контекст и последствия её применения во взрос­ лом возрасте определяют, следует её рассматривать (для самого себя

идля других) как позитивную адаптацию, как незаметную привыч­ ку или как патологическое влечение.

Примитивная диссоциация

Я поместила примитивную диссоциацию среди первичных защит, по­ скольку она работает глобально для всей личности, а также поскольку диссоциированные состояния по своей сути являются психотически­

ми. Однако с момента первого издания этой книги я стала более вни­ мательной и информированной о диапазоне диссоциативных реак­ ций и считаю нежелательным ограничивать использование термина «диссоциация» применением только к переполняющим, травматиче­ ским вариантам этой защиты. В 1994 году я писала, что диссоциация кажется отличной от других защит низкого уровня, поскольку она очевидно является ответом на тяжёлую травму, которая, слава богу, миновала многих из нас во время нашего взросления (в противопо­ ложность этому другие процессы представляют собой нормальные режимы функционирования, которые создают проблемы, лишь если человек прибегает к ним слишком долго или в ущерб другим спосо­ бам взаимодействия с реальностью). Но я пришла к тому, чтобы со­ гласиться со многими современными аналитиками отношений (напр. Bromberg, 1998; Davies, Frawley, 1994; Howell, 2005) в том, что дело здесь в степени отделённости боли одного человека от травмы друго­ го и что диссоциация существует в континууме от нормальной и сла­ бо выраженной до аберрантной и опустошающей.

Диссоциация — это «нормальная» реакция на травму. Любой из нас при встрече с катастрофой, которая превышает наши способ­ ности копинга, особенно если она несёт с собой невыносимую боль или ужас, может диссоциировать. О внетелесных переживаниях во время войн, жизнеугрожающих катастроф и серьёзных хирургиче­ ских операций сообщают так часто, что лишь крайне скептически настроенные люди могут полностью игнорировать существование диссоциативных феноменов. Диссоциация может возникать у лю­ дей, которые пережили невыносимые несчастья независимо от воз­ раста (Boulanger, 2007; Grand, 2000); те, кто повторно подвергался ужасающему насилию в детском возрасте, могут сделать диссоциа­ цию привычной реакцией на стресс. В этом случае взрослые люди, перенёсшие травмы, справедливо считаются страдающими от хро­ нического диссоциативного расстройства, которое раньше называ­ ли «множественной личностью», а сейчас именуют «диссоциатив­ ным расстройством идентичности».

В последние десятилетия произошёл бурный рост числа иссле­ дований и клинических сообщений о диссоциации и диссоциативном расстройстве идентичности, и во всех подчеркивается тот факт, что людей, использующих диссоциацию как основную защиту, значитель­ но больше, нежели ранее предполагалось (см. I. Brenner, 2001,2004). Возможно, выросло число случаев насилия над детьми, или, возмож­

но, с публикацией «Сивиллы»47 (Schreiber, 1973) был пересечён некий порог общественной осведомлённости, что побудило людей, подозре­ вающих, что они регулярно диссоциируют, обращаться к специали­ стам по психическому здоровью раньше и смелее. Нейропсихоаналитические исследования начинают описывать, что происходит в мозгу

всостояниях диссоциации (Anderson, Gold, 2003; Bromberg, 2003).

Вневыносимых условиях преимущества диссоциации очевид­ ны: диссоциирующий человек отключает боль, ужас, страх и веру

внеминуемую смерть. Любой человек, имевший во время смертель­ ной опасности внетелесные переживания, даже те из нас, кто лишён столь серьёзных оснований для эмпатии, могут легко понять стрем­ ление быть снаружи, а не внутри ощущения надвигающегося унич­ тожения. Разовые и лёгкие случаи диссоциации могут облегчать отдельные мужественные поступки. Огромным недостатком этой за­ щиты является, конечно, её тенденция работать автоматически в тех условиях, когда выживание человека не подвергается реальному ри­ ску и когда более избирательные адаптации к ситуации значительно меньше мешают общему функционированию. Травмированные люди могут путать обычный стресс с жизнеугрожающими обстоятельства­ ми, мгновенно развивая амнезию или полностью меняясь, приводя

всмятение самих себя и других. Окружающие, если у них нет трав­ матического опыта, редко подозревают о наличии диссоциации, ког­ да друг внезапно забывает о каком-то крупном происшествии или необъяснимо меняется. Они скорее подумают, что их знакомый под­ вержен дурному расположению духа, нестабилен или просто лжёт. Таким образом, человек, часто использующий эту защиту, дорого платит за это межличностными отношениями.

Заключение

В этой главе я описала защиты, которые среди аналитиков принято считать примитивными или первичными: крайнюю изоляцию, от­ рицание, всемогущий контроль, крайнюю идеализацию и обесце­ нивание, примитивные формы проекции и интроекции, расщепле­ ние, соматизацию, отыгрывание вовне, сексуализацию и крайние формы диссоциации. Я рассмотрела предполагаемые нормальные

47 Шрайбер Ф. Л. Сивилла. — М.: Эксмо, 2003.