Глава 2. Развитие научной мысли и образования

386

и достижения Камо-но Мабути в этой области сохраняют свое значение по сей день.

Еще более сложный труд предпринял его младший современник Камо-но Мабути — Мотоори Норинага, — посвятивший свою жизнь исследованию «Кодзики», самого древнего памятника японской письменности. «Кодзики» был написан китайскими иероглифами, использованными в одних случаях фонетически для передачи звучания японских слов, а в других случаях — идеографически. Кроме того, в нем имелись отдельные вкрапления на китайском языке, особым образом приспособленном к японской специфике. Все это делало расшифровку этого памятника настолько трудной, что она считалась практически невозможной. Осуществленный Мотоори перевод на современный ему японский язык, анализ и комментарий к «Кодзики», занявший у него около 35 лет, по праву признается одним из выдающихся достижений лингвистической и исторической науки Японии.

В оценке хэйанской культуры Мотоори Норинага не был столь категоричен, как Камо-но Мабути. Изучение «Гэндзи моногатари», «Син кокинсю» и других памятников этой эпохи убедило его в том, что в них проявилась присущая японскому народу способность эстетического восприятия окружающего, нашедшая отражение в одном из основных принципов японской эстетики в так называемом моно-но аварэ — печальном очаровании вещей.

Однако, вполне понятное чувство любви к своей национальной культуре привело многих представителей школы кокугаку к отрицанию достижений других народов в этой области. Камо-но Мабути не признавал достоинств китайской цивилизации и отрицал ее вклад в развитие японской культуры. Чрезмерное преклонение перед национальным культурным наследием лишило Мотоори Норинага возможности объективно оценивать его значение. Это, в частности, привело к тому, что, начав изучение «Кодзики» как исторического памятника, он пришел к тому, что в конце концов стал рассматривать его как своего рода Священное Писание и предпринял попытку возродить на его основе культ изначальных синтоистских богов.

Следующее поколение представителей школы национальной науки стало интересоваться не столько филологией и историей, сколько политикой и возрождением синтоизма. Влиятельным деятелем неосинтоистского направления был Хирата Ацутанэ. Его работы сыграли значительную роль в выработке идеологической и политической платформы сторонников восстановления императорской власти, а его коайние япононе.нтпигтгкир ичгляпы

386

Часть 3. Культура периода Токуга

в дальнейшем нашли многих приверженцев среди позднейш ультранационалистов. Школа Мито Другим направлением, уделявшим больш внимание разработке идеологии синтоизма освещению истории Японии под этим углом зрения, являла школа Мито {Мито гакуха). Ее основателем был князь Мито — Токугава Мицукуни, принадлежавший к одной из боковых ветвей сёгунского дома. По его распоряжению в 1658 г. была начата работа по составлению многотомной «Истории Великой Японии» («Дайнихон си»). Этот обширный труд, написанный в духе классической китайской хроники без какой-либо критической оценки сообщаемых сведений, по существу, представлял собой историю императорского дома, начиная с легендарной даты основания империи в 660 г. до н. э.

Трудно предположить, что «История Великой Японии» была задумана как выражение оппозиционных взглядов по отношению к сёгунскому дому Токугава. Однако сам метод изложения материала, сводивший историю страны к истории священного императорского дома, божественное происхождение и предназначение которого постоянно подчеркивались, сделал этот труд чрезвычайно популярным в рядах противников сёгунской власти. Поэтому историческая школа Мито, целью которой первоначально, по-видимому, было установление гармонического единства двух ветвей власти, сыграла не последнюю роль в идеологической подго-! товке реставрации Мэйдзи.

Наконец, еще одним направлением в ин' «Голландоведение» теллектуальной жизни токугавского общества, сначала не слишком заметным-но с течением времени начавшим приобретать все большее зна чение, было так называемое голландоведение {рангаку). Полити ка «закрытия» страны не могла полностью изгладить память о почти целом столетии общения с европейцами. О «южных варва-. рах» напоминало существование торговой голландской фактори на о-ве Дэдзима, регулярные посольства голландцев оттуда в Э ко двору сегуна и ежегодное прибытие голландского корабля.

Конечно, сфера общения японцев с европейцами была огран чена чрезвычайно узкими рамками. Помимо трудностей, выт кавших из официальных запретов властей на подобное общени огромным препятствием служил языковой барьер. Тем не мене отдельные сведения о достижениях Запада просачивались в страну по различным каналам. Одной из областей, вызывавших у японцев особый интерес была медицина. Возможно, этому спо