II. Семья и артель

В строе нашей крестьянской семьи, как союза хозяйственного, издавна, особенно по поводу возникшего лет тридцать тому назад вопроса о порядке наследования в крестьянском быту, подмечена была такая черта, которая обрисовывает характер семьи совершенно в особенном виде; это - начало артельное. Взгляд на семью, как на "кровную артель", высказан был сначала более в смысле предположения, опиравшегося на некоторые выдающиеся черты семейно крестьянского быта*(1402). Но затем уже в недавнее время, при появлении научных попыток к разъяснению юридических обычаев нашего народа, указанная черта семейного быта крестьян возведена была в целую теорию всего народно-обычного права. В основание этой теории, краеугольным камнем, поставлена именно та мысль, что наша крестьянская семья, хотя и состоит преимущественно из лиц, связанных между собою узами крови, но, по существу своего строя, есть не более как ассоциация труда, основана на тех же началах, какие свойственны и артели*(1403). Сообразно такому характеру семьи, и вся теория народно-семейного права сводится к следующим основным началам: 1) кровная связь в семье не составляет ее существа, а является как бы элементом случайным; 2) власть главы семейства обусловливается лишь общностию хозяйства и потому сам домохозяин, не исключая отца или матери семьи, есть не более как распорядитель общего хозяйства, как бы на правах артельного старосты; 3) все имущество в семье принадлежит не домохозяину лично, а членам семьи сообща, как долыцикам "общей семейной собственности", к числу коих относится и сам домохозяин, хотя бы он был, вместе с тем, отец остальным членам семьи; 4) право долыциков на семейное имущество основывается не на узах или близости родства, а единственно на личном труде каждого и притом в размере действительного участия каждого из них в приобретении и накоплении семейного имущества; 5) означенное право принадлежит каждому независимо от усмотрения главы семьи и может быть осуществлено требованием выдела следующей каждому доли или полного раздела семейного имущества.

В приведенных главных началах обрисовывается все существо и логичная стройность артельной теории нашей крестьянской семьи. Риз них однако же вытекают и такие выводы, указанные большею частью самими последователями означенной теории, которые дают право усомниться даже в существовании в крестьянском быту, известных нам институтов семейного и наследственного права. В самом деле, если право каждого долыцика не зависит от усмотрения домохозяина-отца, то немыслимы пи выделы как распоряжения собственным имуществом, а завещания в общепринятом смысле, так что, если последние и встречаются, то состоят лишь в распределении того имущества, на которое члены семьи имели уже право при жизни родителя; на том же основании не может быть и наследства, ибо оставшееся после смерти отца имущество не было личною его собственностью, а принадлежало и прежде членам семьи по соразмерности трудовых долей. Далее, так как долыциками считаются лишь действительные работники, то и опеке, как охране имущества малолетних сирот, не может быть места, ибо за ними отдельной собственности не признается. Затем, понятие также, что кровная связь родственное начало "должны уступить началу трудовому", т. е., другими словами, не имеют никакого юридического значения. Таково же значение и союза родителей с детьми, ибо, помимо личного почтения к старикам, этот союз есть не более как - кровная артель, в коей отцу принадлежит лишь управление общим хозяйством, а право па имущество у него равное с детьми, как работниками; понятия, при этом, и участь союза брачного, как будет объяснено в своем месте. Таким образом, по строгой поверке, оказывается., что в т. н. "семейном" юридическом быту наших крестьян нет ни одного института ни семейного, ни наследственного права, ибо, собственно говоря, нет и самой семьи - так как родственный ее состав есть случайность, вовсе не исключающая иной, не родственной примеси в артельном строе семьи.

Если вся изложенная теория правильно схватывает юридическую природу крестьянской семьи, то нечего, конечно, и думать об изложении отдельных институтов семейного и наследственного права, а пришлось бы разве изложить юридическое устройство семьи приблизительно в той же форме, как изложено нами, в первом томе настоящей книги, учение об артелях по народно-обычному праву; вместе с тем, пришлось бы также "оставить всякую надежду" на возможное объединение права страны в предполагаемом "гражданском уложении", так как между обычным и "писанным" правом не оказалось бы ничего общего, - ничего, в чем, даже при взаимных уступках, можно было бы пойти на компромисс. Едва ли, однако же, такое опасение основательно.

Нельзя, конечно, отрицать, что в строе нашей крестьянской семьи действительно, по некоторым, особенно наружным признакам, можно усмотреть некоторое сходство с артелью, тем более, что на это указывают и различные данные, относящиеся к юридической стороне дела. Но, насколько возможно судить о юридическом строе крестьянской семьи по смыслу всей совокупности известных нам источников, мы полагаем, что преобладающими в этом строе являются такие черты, которые не имеют ничего общего с началом артельным. Конечно, впредь до полной проверки фактов, разрешение столь принципиального вопроса, быть может, еще преждевременно. Но мы думаем, что различие взглядов может лишь содействовать успеху дела, и потому считаем необходимым здесь же, не забегая в подробности, привести те главные основания, в силу которых артельная теория крестьянской семьи представляется несостоятельною. Основания эти могут быть сведены к следующим, преобладающим в наших источниках, главным началам:

1) Семья, и по понятиям крестьян, не может быть приравниваема к артели, ибо для понятия семьи существенно, чтобы она состояла из лиц, связанных между собою узами родства, между тем как для артели это безразлично; если же в составе крестьянской семьи н являются иногда также сторонние лица, не родственники, то они причисляются к членам семьи при тех же условиях, как и по праву писанному, т. е. если они приняты на правах детей или усыновлены, в противном же случае пользуются лишь правами наемных работников. С другой стороны, для понятия артели существенно, чтобы она была основана на договоре, чего нельзя сказать о семье.

2) При жизни отца, прочие члены семьи имеют право на жилье в его доме и содержание, а по отношению к семейному имуществу имеют лишь право пользования, права же распоряжения им, при жизни отца, не имеют; вместе с тем не вправе требовать и выдела, ибо, как и в праве писанном, выдел детей зависит вполне от воли и усмотрения отца, как главы семейства; случаи же, в коих общество заставляет домохозяина, и то лишь плохого, отделить или выделить того или другого из сыновей, объясняются лишь хозяйственным господством общины, о коем мы говорили выше, но вовсе не доказывают, чтобы, в смысле юридическом, дети имели на выдел самостоятельное право.

3) Право участия в наследстве основано, и в крестьянском быту, непосредственно не на праве труда, уже потому, что все члены семьи признаются вообще лицами трудящимися, а на родстве, ибо право наследования, и у крестьян, принадлежит только родственникам или, вообще, как замечено выше, лицам, входящим в состав семьи на правах ее членов. Притом ближайшие родственники, напр. сыновья, устраняют собою дальних, напр. родственников боковых линий. Что касается, затем, самого размера наследственных долой, то и здесь труд не играет главной роли, ибо по общему правилу, признанному повсюду, если призываемых к наследству не одно, а несколько лиц, то они участвуют в наследстве но равным долям, а не по соразмерности с количеством труда, потраченного каждым из них в общем хозяйстве. Случаи же, в коих встречается уменьшение доли того или другого члена семьи, или же и полное устранение от наследства, объясняются, даже независимо от вмешательства общества, тем, что в крестьянском быту, как и в писанном праве разных стран, при сохранении принципа равноправности, допускаются иногда изъятия из общего правила по тем или другим причинам, каковы напр. явное непочтение к родителям, нерадение к хозяйству, самовольное оставление родительского дома*(1404) и т. п.

4) В крестьянском быту существует, как начало юридическое, и общности имущества, но не при жизни отца семейства, а после его смерти., когда наследники, не приступая к разделу, остаются на совместном хозяйстве, до тех пор пока не пожелают разделиться. Но это уже и не семья в собственном смысле, а знакомая также писанному праву форма "общего владения"*(1405), которая, в силу, так сказать, искусcтвенного общения, может быть отчасти приравнена к типу артели, так как при разделе общего имущества принимаются во внимание не только доли, определяемые правом наследования, но и размер труда и капитала; вложенного каждым дольщиком в общее хозяйство. Но раздел, как выдел каждому участнику общего владения принадлежащей ему доли из общего имущества, не должен быть смешиваем, как это делают некоторые исследователи обычного права, с правом наследования, ибо первый относится к общему имуществу, а последнее к личной собственности наследодателя*(1406), а между тем это смешение различных юридических понятий и послужило, как можно полагать, главным подспорьем всего построения "артельной" или "трудовой" теории крестьянской семьи.

5) Наконец, следует еще заметить, что с воззрением на крестьянскую семью как на ассоциацию труда, весьма существенного, как мы видели, связано отрицание почти всякого значения в крестьянском быту родственных отношений, так что, по мнению последователей "артельной" теории семьи, кровная связь есть как бы случайные примесь этого союза, а в области права родственное начало оттесняется началом "трудовым " па задний план. На самом же деле, судя по весьма многим признакам, следует придти к заключению, что в крестьянском быту родство вовсе не игнорируется. Так, всем известно, что родственные связи у крестьян развиты в весьма значительной степени; родство сознается ими, по крайней мере, не в меньшей степени, чем в других классах общества, о чем, впрочем, не умалчивают и приверженцы чисто хозяйственной теории крестьянской семьи*(1407). В крестьянском быту известны не только те виды родства, которые знакомы и другим сословиям, но и некоторые особенные его формы. Главное место занимает, конечно, родство кровное, как связь между лицами по происхождению от одного общего родоначальника, другими словами, связь основанная на единстве крови. Кроме того, высоко ценится у крестьян также связь образующаяся чрез посредство брака и называемая обыкновенно "свойством ", т. е. связь между супругом и другими родственниками супруга, равно как и связь между родственниками обоих супругов: свойственники называются даже просто родственниками. Далее, известно у крестьян также родство "духовное", основанное на восприятии при св. крещении, и называемое обыкновенно "кумовством ": восприемники считаются между собою также родственниками. Затем, далеко не чуждо крестьянскому быту и т. п. "гражданское" родство, как связь, основанная на усыновлении: принятие в дом на правах родных детей - явление у крестьян весьма обыкновенное. Наконец, существуют у них и особые виды родства, каковы напр. братанье (побратимство) или крестованье, как связь лиц, между собою неродственных, установляемая посредством особого обряда - обмена крестами, отчего и обменившиеся крестами называются крестовыми братьями или сестрами. - Вместе с тем, в крестьянском быту, говоря вообще, хотя и неизвестны те способы измерения и счета родства и свойства, как сложились в праве писанном, но этот недостаток как бы восполняется значительным обилием и разнообразием названий для родственников и свойственников, так что каждому крестьянину хорошо известно, кто из них считается более близким, и кто более отдаленным. Такое сознание различия между членами по близости родства, по старшинству, проявляется в быту крестьянина почти на каждом шагу; так напр. известно, что на свадебных пирах, па девичниках, родственники как жениха, так и невесты рассаживаются за столом при строгом соблюдении их близости к родителям жениха и невесты*(1408). Точно также, вопреки указанному выше мнению, родство, по понятиям и обычаям крестьян,, далеко не лишено и юридического значения. Так, прежде всего родство имеет, как увидим в своем месте, значение при вступлении в брак и притом даже независимо от предписаний закона; далее, родство служит главным основанием права наследования при чем юридическую силу имеет не только родственная связь вообще, но и близость родства; значение его проявляется также и в опеке: все это мы увидим наглядно при изложении отдельных институтов семейного и наследственного права; к сказанному присовокупим еще только, что родство имеет юридическое применение также при устранении свидетелей*(1409), при отводе судей*(1410) и т. п.

Таковы, в общих чертах, те основные начала, которые проходят сквозь всю систему семейного и наследственного права в крестьянском быту. Выставив эти начала, мы далеки однако ж от мысли приписывать им столь безусловную силу, чтобы к вам могли быть сведены все частные положения, с которыми мы будем встречаться в дальнейшем изложении. Напротив, обычаи и воззрения, относящиеся к настоящей отрасли права, столь разнообразии в различных местностях, что полное внутреннее их объединение невозможно, не говоря уже об отсутствии в их той определенности понятий, какая необходима для приведения их в систему точных и несомненных выводов. Приводя те основные начала, которые мы признаем преобладающими в обычном праве, мы имели в виду только указать на крайнюю односторонность той теории, при которой не может быть и речи об известных нам институтах семейного и наследственного права, тогда как все они, по нашему мнению, существуют и в праве обычном, конечно, с теми особенностями, которые обусловливаются преимущественно хозяйственным строем крестьянской семьи.