5. Позиция автора.

Считаю необходимым высказать свои соображения по поводу последней мысли Г. Гессе, полагающим вслед за Лао-цзы, что мудрость о целостности мироздания, с необходимостью содержащего в себе противоположности, надо «остерегаться преподносить народу». Кстати, и в Ведах так же говорится о том, что не нужно смущать глубоким знанием духовно не созревших не готовых к нему людей. В принципе с этим трудно не согласиться, хотя бы потому, что незрелый человек поймет идею целостности в связке с иллюзорностью бытия только на основе своего ограниченного разумения и, скорее всего, руководствуясь якобы ей («значит могу делать, что хочу», не удерживая в сознании, что «я» в образе целостного мира уже не отдельное эго, а Дух Единого Целого, Атман, тождественный Брахману, воплощённый во всех существах Вселенной), «наломает дров», причинив массу вреда себе и окружающим.

Более того, вполне резонно еще одно серьезное соображение в пользу ограничения распространения знания о неизбежно противоречивом Целом. Это знание может выбить из своей естественной внутренней позиции нормального человека, по сути «игрока» Космического Действа, целиком отдавшегося своей «роли» в нем, или «зрителя», глубоко и искренне сопереживающего тем или иным «персонажам». Это знание предлагает им перейти в позиции «сценариста», «режиссера» и «профессионального зрителя-критика» Игры Жизни, оценивающих происходящее не столько с точки зрения каких-то своих естественных полуосознанных чувств и правил поведения, сколько с точки зрения интуитивного понимания хода развития «спектакля» в целом и качества исполнения всеми участниками своих «ролей» и «функций». Очевидно, в некоторых случаях такое знание может привести к патологическому разрушению личности (а значит и «роли») участника Мирового Действа и деформации естественно развивающегося сюжета.

Все это так, но именно ход развития сюжета жизни человечества привел к нынешней ситуации – такому Акту Космической Драмы на земной сцене, когда техногенная цивилизация смелá информационные барьеры и защитные ограничения, - с одной стороны, а с другой – породила оружие массового уничтожения и такую среду обитания, где злой умысел и даже малейшая ошибка или халатность в сфере энергетики, транспорта, экономики, связи, межгосударственных, межэтнических и межконфессиональных отношениях – чреваты глобальной катастрофой. Кстати, сам Гессе своими произведениями в немалой степени поспособствовал распространению и внедрению знания о Едином. Как же меняет создавшаяся ситуация отношение общества в целом к этому древнему знанию, к традиции ограничения на его обнародование?

Если в таких принципиально новых условиях пытаться продолжать утаивать знание о фундаментальном Единстве и целостности мироздания, интерпретируя его лишь в смысле плоского материализма или Бога той или иной религии, продолжать попустительствовать превознесению одних верований над другими, скрывая истину о безусловном приоритете непроявленного, бесформенного творческого Единого Духа (что утверждает, кстати, любое серьезное апофатическое богословие), то печальный конец цивилизации неизбежен. Разумеется, признание Единого Духа как Абсолюта (и в отвлеченном абстрактном и в личностном смыслах) не требует уничтожения религиозного и национального многообразия на планете – как культурного генофонда человечества, но понимание и признание главенства общего для всех Единого следует даже из чисто рационального соображения – не может быть двух «Абсолютов»! Формы же Его проявления, переживания, представления, выражения и должны быть многообразны – они являются содержанием бесчисленных сцен и сюжетов в Космическом Театре Единого. По существу у человечества в современных условиях, которые оно само создало себе с помощью науки, техники и философии материализма, как это ни юмористично звучит, нет другой альтернативы выживания, кроме признания приоритета Единой Духовной Невыразимой Основы перед любыми частными определенными формами Его восприятия и представления.

Как может происходить распространение не поверхностного, не формального, а глубокого и личностного знания о Едином? Сейчас уже вся книготорговля во всем мире наполнена духовной литературой на эту тему, нет ее недостатка и в Интернете. Перекрыть множество информационных потоков уже невозможно, да и бессмысленно – это зов времени, самого Единого. Однако освоение знания о Едином Целом до уровня осознанной жизни в гармонии с Ним требует немалых усилий и удачи. Это же высший уровень Игры Единого с Самим Собой! Различные духовные традиции, включая мировые религии, конечно, предлагают большой набор средств в помощь такому саморазвитию и самосовершенствованию. Информация о них также широко известна и доступна. Поэтому в современных условиях почти каждый человек, как только созревает для осознанного духовного роста, имеет возможность выбирать Школу и Учителя по себе. «Заочное» обучение этому, особенно на определенных этапах, как свидетельствует многовековой опыт человечества, слишком рисковано.

Обсуждение альтернатив развития человеческого сообщества в свете сюжетно-игровой картины мира будет продолжено в следующем параграфе. А сейчас, возвращаясь к исследованию собственно понятия игры, в качестве некоторого итога я представлю и свои соображения по этому вопросу.

* * *

Итак, в игре должно быть по меньшей мере два участника, ибо даже «игра бликов на воде» предполагает, при более внимательном рассмотрении, по крайней мере пятерых участников: стихию Воды; солнечный свет (или любой другой), - т.е. стихию Огня; ветер, который движет воду, - стихию Воздуха; стихию Земли, на которой покоится водоем; наконец, сам наблюдатель игры бликов, без которого их просто некому видеть, а так как воспринимать что-то в конечном счете можно только в духе (глаз и мозг лишь промежуточные «технические инстанции»), то воспринимающий представляет прежде всего пятую стихию – Эфира (а своим телом и все остальные стихии, между прочим).

Если же рассмотреть казалось бы предельный случай – индивида, играющего с самим собой, - например, котенка со своим хвостом, или человека в своих мыслях, то и в этих случаях происходит как бы раздвоение игрока: хвост играет роль, скажем, мыши; а мыслеформы человека выступают соучастниками его игры. По сути и котенок играет не просто с хвостом, а с воображаемым партнером по игре, ибо он может продолжать играть во сне, даже не видя своего хвоста. По сути к этой игре со своими собственными мыслеобразами и сводится вся жизнь Вселенной – как Космической Игры Единого с Самим Собой через свои проявления – «мыслеобразы» якобы взаимодействующих между собой игроков, - «рождающихся», «борющихся», «любящих», «ненавидящих», «убивающих», «умирающих», и опять в множестве вариантов и образов «воспроизводящих» и воспринимающих этот цикл ab ovo ad ovo. Кстати, древнейший образ мироздания – это рожающая стихии в образе различных животных беременная женщина; они поочередно поглощают друг друга и порождаются ею заново. Что остается делать тем, кто тáк понимает тайну устройства мира? – Осознанно поддерживать Игру!

Сейчас наша с тобой, читатель, игра состоит в построении достаточно полного понятия самой игры. Установленная нами необходимость наличия для игры по крайней мере двух игроков можно интерпретировать как элементарную «единицу» игры, ее исходный прообраз, базовый элемент. Тогда в рамках Единого Целого этот «игровой бинер» можно истолковать как пару Его состояний, связанных взаимопереходом друг в друга, взаимотрансформацией. Например: мигание Вселенной как поочередная смена состояний Бытия и Небытия; переход из «роли» в «роль» любого индивида, скажем, ласковый отец семейства – свирепый защитник гнезда; сказочное превращение Золушки в Принцессу и обратно и т.п.

Каждое воплощение Духа Единого – самое малое «я» - имеет, в каком-то смысле, осознаваемое им свое окружение – «не-я», которые составляют вместе органичное двуединство – игровой бинер – своеобразное «мигающее» целое. С каждым «миганием» изменяется и «я» и «не-я», трансформируется граница (квазиграница) между ними. Например, индивид что-то поглощает из якобы «внешнего» мира, как бы перемещая это в себя (пищу, воду, воздух,…) и выделяет в окружающую среду элементы тех же субстанций-«игроков» - «земли», «воды», «воздуха»,… По прошествии определенного количества разнообразных сюжетов, в том числе и квазициклических, зацепляющихся друг за друга, исчерпывается сюжетный цикл его жизни. Из гигантской иерархии зацепляющихся друг за друга циклов жизни множества индивидов – явлений Единого – и состоит очередной цикл миропроявления.

Если вернуться, к текущей еще, жизни какого-либо индивида, то можно заметить, что она складывается из последовательности игровых бинеров – переходов из роли в роль (из сюжета в сюжет), иногда и из одновременного «исполнения» нескольких ролей с разными партнерами. Причем сам он обычно не интерпретирует происходящее с ним как такую игру – разворачивающийся сюжет его жизни: «Любая деятельность всегда идет в режиме игры, даже когда она таковой не является» (уточняю: с чьей-то позиции нет, а с другой – уже может являться. Например, явно играющая кошка с полуживой мышкой. Для «пробужденного» жизнь – всегда Космическая Игра. – О.Ш.) [Апинян 2003: 399]. Более того, если индивид только представил себе возможность выступить в другой «роли» в происходящих или воображаемых событиях – он «сыграл» элементарный бинер, сюжетную единицу Игры-Бытия – возможность перевоплощения, «преображения». Когда же он готов «играть роль» любого существа или хотя бы внутренне переживать соответствующие его жизни сюжеты, - тогда он по сути готов освободиться от привязки к той или иной группе ролей, от самоотождествлений себя с ними. Определенные профессии, очевидно, способствуют развитию этого состояния, например, все связанные с художественным творчеством и изучением поведения людей и животных, педагогика и другие. Нормальное же состояние миллиардов и даже во много раз более того индивидов на Земле и во Вселенной – находи́ться в состоянии самоотождествления с определенной группой возможных «ролей» из «сюжетов» своей жизни. Если все вдруг «пробудятся», «освободятся» - станут отождествлять себя со всей Космической Игрой Единого, то сама Игра, очевидно, тут же потеряет смысл – она превратится в «игру в шашки» с самим собой.

Теперь, после обнаружения (или назначения?) базовой единицы Игры – ролевой трансформации – «игрового бинера», перейдем к следующему традиционному «научному сюжету» - построению классификации изучаемой совокупности объектов. Причем более глубокой и фундаментальной считается «естественная классификация» - по существенному признаку объекта в отличие от многообразных искусственных списков – на основе случайных, поверхностных признаков. Полагаю, что в основу естественной классификации игр, неотрывной от характеристики состояния играющего, можно положить пространственно-временной (точнее, сюжетный) масштаб восприятия своей жизни как Игры. Этот масштаб, пользуясь математической метафорой, можно определить как «радиус своей сюжетно-игровой сферы», где ты чувствуешь себя со-сценаристом, со-режиссером, со-постановщиком Игры. Он может быть равен размеру своего дома (норы, гнезда и т.п.), своей охраняемой и защищаемой территории и т.д., вплоть до размеров Вселенной. Иначе говоря, на одном конце шкалы восприятия жизни как Игры находятся индивиды-«игроки», которые редко ощущают себя действительно игроками, испытывая лишь на мгновенья радость перевоплощения, представления себя кем-то другим, в иной необычной роли, расширяющей рамки его привычной сюжетной сферы. А на другом конце шкалы – и́гры-мистерии, которые, последовательно расширяя сферу восприятия жизни как Игры, приводят, наконец, «созревших» участников в состояние отождествления всего мира и своей жизни с Космической Игрой Единого.

Это, так сказать, последняя и даже запредельная Игра, в результате которой весь Мир сливается с Ней, а сам «игрок» исчезает как самотождественный индивидуум, превращаясь в со-сценариста и со-режиссера, лишь «по совместительству» исполняющего, еще какие-то роли, в том числе и зрителя…

(Тут я кстати вспомнил один «каверзный» вопрос моего друга-философа, глубинное эго-монстрик которого, не желая отдавать концы, отчаянно генерирует аргументы против убивающего его образа мира как Божественной Игры. А вопрос такой: Что является не-Игрой? – ведь если у понятия нет оппозиции, то оно – не работающее, согласно правилам логической игры. Отвечаю: Для индивида, в картине мира которого весь Универсум – Игра, антиподом её является – Всетворящая Пустота Единого, Его бесформенный вечный Дух, порождающий все Космические Игры…).

Какие же типы игр находятся в промежутке между этими двумя крайностями? Например, ближе к началу шкалы находятся игры животных, детские игры с куклами, предметами и т.п. Где-то ближе к середине – многие известные нам культурные игры и развлечения, некоторые виды искусства. В середине, наверное, находятся различные игры, обучающие чему-то конкретному, каким-то определенным «ролям» в жизни. Далее следуют, скажем, инновационные игры, связанные с быстрой трансформацией восприятия мира участников, которые в каких-то аспектах могут приближаться к мистериям. Но, конечно, не «сами по себе», а в зависимости от того, кто их проводит и с кем. Такими могут быть некоторые ролевые игры и театральные постановки.

Таким образом, шкала идет от наслаждения случайным мгновенным попаданием во что-то иное, в непривычную роль, расширяющую сюжетно-игровое восприятие мира, далее через намеренное осознанное освоение ряда новых амплуа и в итоге до выхода на уровень сценариста и режиссера потенциально любого «спектакля» самой Жизни с одновременным присутствием в нем в какой-то роли, - как, например, Эльдар Рязанов обычно появляется в своих фильмах на каких-то микроролях. Я полагаю, что вкратце описал идею глубинной естественной классификации – через определение «уровня» игрока и вида его игры путём выяснения того, насколько масштабно «игрок» воспринимает Универсум как Игру, насколько велик его «радиус сферы» Игры. Так, Мастер в любой области деятельности исполняет ее «играючи», относясь к ней как к высокой творческой игре, а «классический мудрец» - это уже Мастер Игры Жизни в целом. Достаточно почитать тексты (а еще лучше увидеть) даосских, суфийских, буддийских, христианских и всех других Мастеров, воплощающих в каждое мгновенье своей жизни Дух Единого.

Естественно, что принять всерьез игровую картину мира, как наиболее глубокую и адекватную происходящему, может только человек, готовый к разотождествлению с любой формой, готовый к тотальным превращениям (в частности – к «смерти») и любым сюжетам. По сути все, кто пришел к идеям «Вечной Философии» в любые времена и на любой земле разделяют подобное миропредставление. Полагаю, что читатель убедился в этом, знакомясь с текстами Упанишад, суфиев, христианских мистиков, буддийских учителей, взглядами Платона и Гераклита, некоторыми современными учеными, философами и духовными практиками: С. Грофом, К. Уилбером, К. Кастанедой, И. Калинаускасом, И. Шахом, И. Ханом, Д. Нурбахшем, Э. Мелло и многими другими. Дальше все зависит от решимости «отцепиться» от естественно сформировавшейся персональной мировоззренческой «плат-формы» (индивидуальной картины мира, но во многом, конечно, групповой) и … броситься в объятья Духа Единого, не привязанного ни к каким формам, который находится всегда в каждом из нас. Если такая решимость еще не созрела, то реакция на сюжетно-игровую картину мира будет вполне предсказуемой, поскольку большинство людей считает, что они видят мир в основном «объективно», как он есть, и придерживаются какого-либо «правильного» с их точки зрения мировоззрения (строго говоря индивидуального, но обычно действительно во многом общего для какой-то группы), то все остальные представления, разумеется, располагаются относительно их «правильной» позиции, в диапазоне от глубочайших заблуждений и ошибок до более или менее приближающихся к их «истине». Этой судьбы не миновать, конечно, и образу мира как Космической Игры Единого. Но, возможно, к великой досаде инакомыслящего, уверенного в своей правоте и преимуществе, в самόм представлении Универсума как Божественной Игры находится свое место и своя роль каждому существу (и ему в том числе) со всеми его восприятиями, переживаниями и его «правильной» картиной, не пропущенной через мясорубку какой-либо философской концепции или просто малоосознаваемой самой же личностью своей структуры предпочтений, а взятой perse - в ее собственном виде. В этом уникальность и своеобразная универсальная созерцательность этой картины, не мешающая, однако, и волевому «сценарно-режиссерскому» воздействию на ход Вселенского Спектакля в соответствующих моментах. Это одновременно и образец такого человека, который, отвечая пожеланиям Г. Гессе, органично совмещает противоположности.

Что можно добавить ко всему сказанному об игре? Поскольку игры «самой по себе», без ее сотворцов-участников-игроков просто нет (как нет «объективного мира» «самого по себе» и всего «самого по себе» без того, кто живет в этом «самом по себе» и кто его делает и воспринимает, т.е. всё есть только в двуединстве – взаимодействии воспринимаемого и воспринимающего, уникального «я» и потому столь же уникального его «не-я»), то характеристики игры по сути будут являться характеристиками состояний индивидов, воспринимающих происходящее как ИГРУ. Ибо обычно, как уже не раз мною отмечалось, различные участники общего действа относятся к нему по-разному – одни как к игре, другие порой даже как к трагедии. Ярчайший пример, который я привожу еще со своей первой работы о сюжетно-игровой картине мира [Шимельфениг 1983: 98], это о дяде по отцу великого русского физиолога И.П. Павлова – Иване, о котором он вспоминает [Павлов 1946: 99]:

«Это был глубочайший комик, и к нему жизнь была обращена исключительно смешной стороной. Для этого смеха, поистине дьявольского, не было исключения. Он смеялся, потешался над несчастьями собственной семьи, над смертью, над Богом. И это был священник 30 – 40-х годов XIX столетия!.. Никогда ни малейшего сожаления о всем происшедшем с ним и бесконечные рассказы, сопровождавшиеся хихиканием, об его шутовских проделках. Приведу несколько примеров. Он пономарь и идет на колокольню звонить в середине обедни. В церкви покойник. Он видит на паперти крышку от гроба и сейчас же потешная мысль – спрятать эту крышку, что и приводится в исполнение. Другой пример. В темную ночь в деревне к длинной до земли веревке от колокола на колокольне он привязывает теленка. Происходит тревога – не пожар ли или что другое ужасное, страшное, но в темноте никто не может разобрать, в чем дело, - а он наслаждается. И многое, многое другое в этом же роде».

В качестве заключения этого параграфа приведу собственный текст, резюмирующий всё ту же мою депонированную книгу 1983 года. На мой взгляд, он оказался удачным, т.к. по прошествии более 20 лет у меня не возникло желания что-либо в нем исправлять.

* * *

Итак, несмотря на «несерьезное» название, игра (или сюжетно-игровая модель) сразу обращается к самой сути любой ситуации: выделяются главные участники, их связи, их возможные действия и ставится задача построения наилучших действий в том или ином смысле. Понятие «игра», в отличие от любого другого обобщающего термина, обладает необычными свойствами. Игра – это одновременно и абстрактное понятие, вплоть до математического, и целостный образ какой-то (по существу любой) жизненной ситуации, сутью которой является борьба, понимаемая в широком смысле (скажем, любовь – это тоже своеобразная борьба). Действительно, можно сказать, что источником сюжетного потока является игра, какой-то конфликтный протосюжет. Но можно ли сказать, что источник событий, протособытие, - это, например, вероятность, сознание, материя и т.п.? – Все эти абстрактные понятия, аспекты, свойства, которые могут быть присущи только какому-то конкретному сюжету в потоке универсума; в то время как все они одновременно и гармонично отражаются в целостном модельном образе игры. Нет в природе вероятности самой по себе, нет сознания самого по себе, нет «чистой» субстанции – материи как таковой, но игра – есть. Любое реальное событие – это игра-взаимодействие кого-то с кем-то. То есть термин «игра» может быть одновременно полноценным, отражающим самую суть, обозначением как самой конкретной жизненной ситуации, так и ее модели. Эти смыслы «мерцают» и дают возможность «переливаться» игре-модели в игру-жизнь и обратно, - и таким свойством обладает только понятие «игра»!

Отсюда получается, что это понятие имеет максимально широкий и предельно насыщенный диапазон значений, начинающийся с развлечения, шутки, спорта, музыки, любого искусства, всех видов обучения, тренажа, деловых игр, всех расчетов на ЭВМ, проигрывания любых, в том числе и глобальных, сценариев и планирования, т.е. всех видов моделирующей деятельности, - до понимания игры как не модели уже, а сути того, что происходит в мироздании – ИГРЫ универсума с самим собой.

Поэтому-то, повторюсь, образно-терминологический комплекс «сюжет-сценарий-игра» сразу дает основу для моделирования любой ситуации и организации любой деятельности: выделяются участники, их возможные стратегии, цели, интересы и формируется оптимальное поведение самого исследователя и деятеля с учетом необходимого сюжетного потока вплоть до биосферного и космического. «Игровой язык» может развиться в тот самый общий язык, который объединит всех исследователей и будет годен для рассмотрения, сравнения и сцепления всех явлений сюжетного потока (и их моделей) в любых комбинациях, на любом уровне формализации, в любом «игровом образе»; всякое явление можно рассматривать в диапазоне от «индивидуальной» игры до погружения в нужную систему игр вплоть до сюжетного потока универсума. То есть сюжетно-игровая методология (и язык) дает, с одной стороны, сразу определенную основу и направление для исследования, понимания и описания любого явления; с другой стороны, дарит неограниченную свободу как в формах игровых моделей и их комбинаций, так и создания новых «игр» (сценариев) и соответствующих им форм действительности. Здесь мы имеем также совершенно необыкновенный сопутствующий психологический эффект: постоянное пользование сюжетно-игровым языком возвращает человека в состояние как бы детской непрерывной творческой активности, начала творения, так как всегда предполагается возможность освобождения от любых «правил»*, ²стандартных сюжетов и стимулируется, даже бессознательно, поиск новых моделей (сценариев) поведения, новых «игр» и их комбинаций, постоянная готовность к открытию и творчеству во всех сферах жизни; т.е. человек духовно раскрепощается и чувствует себя «сотворцом» многоликой деятельности Природы и общества, включенных в единый мировой сюжетный поток, понимаемый как ИГРА. Отсюда успех всех учебных программ, основанных на игре, начиная с детского сада и кончая седовласыми руководителями тоже наиболее эффективно обучающимися в процессе «деловой игры».

И еще, - конечный критерий любой методологии и науки – практика. Я не вижу конкурентоспособных альтернатив для сюжетно-игровой модели, хотя бы потому, что по своему смыслу она и не конкурирует ни с кем: в ее рамках можно проверить любой «сценарий», т.е. она просто поглощает как «подыгру», как возможный вариант, стратегию – всякое предложение, всякую модель. Не случайно делаются попытки решить и проблему разоружения на игровом языке, - это действительно та основа, на которой, видимо, смогут договариваться о чем угодно все обитатели Земли. Здесь очень уместно еще раз обратиться к глубокой аналогии между киноискусством и сюжетно-игровой моделью: «Принципиальное значение киноязыка как некоторого образца для метаязыковых механизмов современной культуры – в том, что создаваемый им «общий код» строится не как «снятие» и нейтрализация антитетических конкретных текстов или частных систем, а как включение их во всем их своеобразии в общий механизм. Язык общения между системами оказывается не пересечением, а объединением их частных кодов» [Лотман 1977: 148]. Остается только добавить, что сюжетно-игровой подход, понимаемый в широком смысле, обладает еще большей, универсальной емкостью – он должен поглотить и сам киноязык, как свое орудие, стратегию, как один из видов сюжетно-игрового моделирования.

Я считаю, что сюжетно-игровое моделирование неразрывно сливается с новой глобальной деятельностью человека. Использование сюжетно-игрового языка в изложении философии могло бы способствовать более глубокому выражению единства природы, вскрытию новых существенных связей между самыми разными областями знания, взаимопониманию различных национальных культур, более эффективному усвоению богатого наследия практической философии Востока и усовершенствованию методики обучения философии и другим наукам благодаря наглядности, живости и универсальности сюжетно-игровых моделей.

И в конце, как и в начале работы, мне еще раз хочется обратить внимание читателя на прямую связь сюжетно-игровой методологии и языка с глобальными проблемами, стоящими перед человечеством. Космонавт Владимир Джанибеков говорит о героях Ивана Ефремова, что «они остро чувствуют, отрываясь от Земли, хрупкость и нежность нашей маленькой голубой планеты, ее зависимость от нас, людей, от нашей воли… Они улетают в космос, но отчетливо осознают, что Земля тоже часть космоса, остров в океане звезд, светящийся голубизной морей, зеленью лесов, переливами цветущих полей и лугов» (Джанибеков В. Мост над рекою времен // Комс. правда. – 1982. – 25 апр. – С.2)

И от наших сценариев теперь уже зависит судьба нашего дома – маленькой голубой планеты в сюжетном потоке универсума.

* * *

Вот о возможных сценариях нашего будущего – наших стратегиях Игры Жизни и пойдет речь в следующем параграфе.