2. Обыденная картина мира

Одна из глав .нашей книги посвящена более подробномурассмотрению того, что являет собой человеческая повседнев-ность, каким правилам и законам она подчиняется, как соот-носится с другими пластами бытия; однако в этой небольшойглавке мы все же обрисуем некоторые черты обыденной кар-тины мира, ответим на вопрос: что представляет собой мирдля человека, погруженного в повседневность?

Обыденная картина действительности представляетмир как единый и единственный. Он единственный, по-тому что никакие другие миры, будь то космические про-сторы или райские кущи, человека, занятого обыденны-ми делами, просто не интересуют. Ему все равно, естьони или нет. Он занят. Бежит на работу (нельзя опазды-вать!). Или готовит домашнее задание (у, сколько зада-ли!). Или борщ варит (опять мясо подорожало!). Как пи-сал в свое время В. Маяковский: «Гвоздь у меня в сапо-ге страшнее фантазии Гете». Смеетесь? А вот походите сгвоздем под пяткой, сразу станет ясно, что повседневныймир — самый главный. Остальные пласты бытия гипоте-тичны, вероятностны, а этот — реален, чувственно дан,непосредственно переживаем. Он весомо давит на наспрактическими заботами, страстными влечениями и со-

245

циалышми нормами, предписывающими один действия изапрещающими другие.

В повседневности от момента утреннего просыпания домомента выключения света па ночь нам нередко ни па мину-ту невозможно отвлечься от хлопот и обязанностей, перене-сти свое внимание на «высокие материи», поинтересовать-ся, существует ли еще что-нибудь, кроме этого ежедневноговставания и титанической борьбы с обступающими со всехсторон заботами. Оттого знаменитый немецкий мыслительXX в. Мартин Хайдеггер и назвал способ повседневного че-ловеческого бытия Заботой. Чрезмерная концентрирован-ность на практическом достижении повседневных целей де-лает обыденное сознание почти маниакальным, сужает кар-тину мира до того жизненного пласта, где сосредоточенынаши основные цели и задачи, лишает возможности выйтина простор: к другим людям и другим возможным мирам.

Являясь единственным и самым главным, повседневныймир выступает одновременно как единый. Это не значит,конечно, что повседневное сознание совершенно лишено на-учных или религиозных представлений. Скорее, напротив,оно все пронизано самыми разными идеями от теоретиче-ских до эзотерических. Только все эти идеи не имеют длялюдей, занятых насущным целедостпжением, никакого са-мостоятельного значения. Оли выступают как служебные.В обыденной жизни не важно знать, на каких физических иматематических принципах построен компьютер, важно,чтобы он работал без сбоев, не барахлил. И тогда: «Даздравствует наука!» Далеко не все подробно знакомы с уст-ройством даже самого простого радиоприемника, главное —знать, какую кнопку нажимать. То же касается и религии.Бог повседневного сознания— прежде всего помощник в жи-тейских делах. У поэта Н. Заболоцкого в поэме «Рубрук вМонголии» есть описание сценки, где как бы сами небесаобъясняют монаху Рубруку бессмысленность его миссионер-ской поездки в стан Чингис-хана:

Ведь если бог монголу нужен,То лишь постольку, милый мои,Поскольку он готовит ужинИли быкоп ведет домой...

Поскольку он податель мяса,Поскольку он творец еды!Другого бога свистоплясаСюда не пустят без нужды.

246

Слова, сказанные поэтом о войске Чингис-хана вполнемогут быть отнесены к обыденному восприятию религии,когда люди ждут от соблюдения ритуалов и от молитвы —зримых плодов, результатов божественного вмешательства:здоровья, успеха, гарантии на будущее.

Мир повседневности един еще и потому, что в какую бысферу реальности не «нырнул»' человек, будь то религиоз-но-мистический экстаз, теоретическое исследование, слад-кая греза или эстетическая фантазия, он неизменно возвра-щается сюда же, в наполненную хлопотами обычную жизнь.«Другие миры» вырастают из обыденности и живут, лишьбудучи укорененными в ее практической, рыхлой, осязае-мой почве. По крайней мере до тех пор, пока мы существу-ем в теле и соединены с реальностью органами чувств.

Поскольку повседневность — мир человеческий и практи-ческий, постольку его пространство человекоразмерно и аит-ропоцентрично. Оно все строится вокруг самого человека.Даже самые простые определения исходят из нас самих.Вправо — от меня! Влево — от меня! И верх, и низ, все отсчи-тывается от меня самого (где голова -там и верх). Это ужепотом возникает геометрия с её абстрактными координатами,а в обыденности я сам изначально выступаю центром мира.

Обыденная картина мира не включает в себя виечеловече-ский космос как пространство, в котором объективно распола-гается Земля. Космическое пространство значимо здесь на-столько, насколько оно полезно: если от положения звезд за-висят разливы Нила, то непременно возникнет астрономия иастрология, предназначенные для земных практических ори-ентации. Луна нужна, чтобы светить влюбленным и озарятьпуть в темноте. Даже языковые пространственные характери-стики ландшафта несут на себе выраженную антропоцент-ричность: подножье горы, горный хребет, устье реки.

Пространство повседневности выступает человекоразмер-ным, потому что оно освоено человеком: это ухоженные поляи протоптанные тропы на перевалах, море, которое бороздит-ся судами, это мир предметов, сделанных людьми для людей.Неосвоенное, незнакомое, видится как враждебное, чужое,потенциально опасное, бесчеловечное. Так в былые времена,когда планета еще не была целиком охвачена человеческойдеятельностью и познанием, многие народы полагали, что«вон за тон горой, куда никто сроду не ходил, живут страш-ные люди о трех головах». Пространство повседневности рав-но пространству культуры и меряется ее мерками.

Время повседневности также насквозь человечно. Это вре-мя природных циклов, с которыми связан труд человека в аг-

247

рарных обществах, время трудовых ритмов, задаваемых тех-никой, в современной цивилизации. Это психологическое вре-мя человеческих переживаний. Ускорение социокультурныхпроцессов означает ускорение времени, хотя часы и календа-ри, предназначенные для «бесстрастной фиксации» дней илет, могут показывать один и тот же временной промежуток.Один год бурных событий выглядит в обыденной картинемира как десять лет тихой и безмятежной жизни.

Как уже было неоднократно сказано, человек являетсяестественным центром для повседневного видения реаль-ности. Именно поэтому человеческая жизнь выступаетздесь как безосновная и беспредпосылочная данность, какфакт, который есть. Все размышления типа «что было бы,если бы мои родители не встретились друг с другом, и я непоявился бы на свет» относятся уже к филососрствованию,к попытке выйти за рамки повседневной картины к гипоте-тическим возможным мирам. Для собственно-обыденноговзгляда вопрос так не стоит, потому что мое появление ужесостоялось, и надо думать, как жить, проходить свой жиз-ненный путь, а не гадать о том, что не случилось.

То же самое относится к человечеству как целому. Вопросо его происхождении не ставится, потому что «зачем гадать опрошлом, когда дай бог выжить в настоящем!» Важно, чточеловечество есть, позади нас простирается немалая история,теряющаяся во тьме веков, а были наши предками марсиана-ми или обезьянами— не суть важно. Главное, нынче не озве-реть! Обыденное сознание вообще не любит копаться в делахдавно минувших дней. Оно ориентировано на текущий мо-мент и немного на будущее — то ближайшее будущее, без за-боты о котором прожить никак нельзя.

Какова судьба людей как индивидов и как рода? Ихсудьба проживать жизнь и умирать, уступать место новымпоколениям. Обыденная картина мира далека от изображе-ния Вселенской миссии человечества и приписывания емукаких-то особых обязанностей. Главное — прожить жизнь.Желательно последовательно и полно пройти все ее этапы:детство, юность, зрелость, старость. Чувство и пониманиечеловеческой временности, конечности органично вписано вповседневное сознание; хотя и имеет парадоксальный ха-рактер. Задача «проживания жизни», которая несет в себеизначальное понимание смертности, сочетается с эмоцио-нальной установкой «жить так, будто смерти нет», любить,дерзать, мечтать, творить, будто впереди — бессмертие. Иболтать, и разбазаривать время, будто у нас в запасе веч-ность. Вот почему уже упомянутый нами Мартин Хайдеггер

248

считал, что только человек, насмерть перепуганный страхомсмерти, может кинуться на поиски собственной неповтори-мой индивидуальности,· а «средний обыватель» так и живет«как все», занимаясь болтовней и сплетнями.

Каковы возможности человека? Повседневное сознаниене пытается рассуждать об абстрактных возможностях, оносчитает возможным все то, к чему люди на сегодняшнийдень подошли вплотную. Научились добывать атомнуюэнергию? Прекрасно. На Луну слетали — а почему бы инет? Современное повседневное сознание не ставит преде-лов возможностям и ничему особенно не удивляется, напро-тив, оно быстро осваивает всякое новшество, которое ещевчера могло казаться фантастическим и сногсшибательным.Для повседневности любое открытие и изобретение тут жевписывается в. быт, делается чем-то родным, знакомым ипрактически полезным: «И как мы раньше жили без лазер-ных принтеров!»

Высшие цели и ценности существующие в рамках по-вседневной картины мира (или обычного мировоззрения),диктуются конкретным обществом и конкретной культурой.В самом общем виде можно сказать, что для западного мас-сового сознания характерны ценности самоутверждения исамореализации, богатства, власти, творчества, рациональ-ного переустройства мира. Для восточных культур болеетипичны ориентации на гармонию с природой, на поддер-жание традиционного характера отношений, предпочтенияколлективных интересов личным, хотя ценности богатства ивласти сильны на Востоке, как и на Западе. Кроме того, по-вседневная картина мира никогда не бывает единообразнойу всех людей. Скорее, даже она никогда не бывает такой,выступая индивидуальной для каждого конкретного челове-ка, и мы вправе говорить лишь об общих чертах, свойствен-ных повседневному видению мира каждым из нас.