жизнь индивида, — постольку она онтологически равномасштабна и человеку, и обществу

иллюстрирующую эту теоретическую дедукцию схему.

Так, анализ системного строения бытия позволяет определить место понятия «Культура» в системе онтологических категорий «природа — общество — человек — культура». Высказывавшиеся возражения против такого понимания Культуры, основанные на том, будто оно ведет к отождествлению Культуры и общества, приходится отклонить уже потому, что Культура и общество — системы равномасштабные, но разномодальные: модальность существования общества — социальные отношения, т. е. практическая и идеологическая взаимосвязь людей в их совместной жизнедеятельности, которую организует Культура, вырабатывая политические и правовые формы общественного бытия, тогда как онтологический статус Культуры поли-

модален — он образуется взаимными переходами трех модусов ее существования:

•человеческой модальности, в которой Культура предстает как ансамбль (целостное единство) не наследуемых и не врожденных в результате каких-либо мутаций духовных качеств, обретаемых и человечеством в ходе его исторического развития, и той или иной его частью — этносом, сословием, классом, профессиональной группой, поколением — в процессе ее самоопределения, и каждым индивидом благодаря усвоению, освоению и присвоению им более или менее широкого круга накопленных предками знаний, ценностей, идеалов и умений;

•деятельностной модальности, в которой Культура предстает как выработанные человечеством, каждым его «подразделением» и каждым индивидом, способы предметной деятельности, в которых опредмечиваются и распредмечиваются обретенные знания, ценности, идеалы, умения, и деятельность общения, превращающая совместное бытие живых существ в самоорганизующееся человеческое общество;

•предметной модальности, в которой плоды деятельности отделяются от своих творцов, «овнешняются», материализуясь, и тем самым приобретают самостоятельное бытие и в географическом пространстве, и в историческом времени, что позволяет им становиться посредниками между актами опредмечивания и распредмечивания; так культурные предметы становятся способными не только удовлетворять потребности людей, для которых они создаются, но и становятся «ненаследуемой памятью человечества», «генами Культуры», в которых кодируется и транслируется из поколения в поколение вырабатываемый людьми опыт.

Схематически эта полимодальная структура Культуры может быть изображена в виде треугольника со стреловидными сторонами и разомкнутыми стыками, что должно обозначить и интенциональность каждого модуса бытия Культуры, — его направленность на переход в другой ее модус, и возможность их

обогащения, развития, совершенствования.

Благодаря возможности самоизменения каждой из трех модальных форм своего существования Культура «открыта» для непрерывных трансформаций — она принадлежит к классу «диссипативных», по синергетической терминологии, систем, т. е. находящихся в постоянном обмене с ее средой либо веществом, либо энергией, либо информацией, что и делает их способными к изменениям, к самосовершенствованию. Разумеется, в условиях противоборства «порядка и хаоса» (И. Пригожин) и обретенной человечеством свободы выбора оптимальных траекторий движения, их поиск

169

не может не приводить эпизодически и к самоухудшению системы и даже к ее саморазрушению в

революциях и войнах, но, как свидетельствует история, в «больших длительностях» (Ф. Бродель) своего развития Культура находит в себе способность не только самосохранения, но и постоянного повышения своего КПД — ведь несмотря на все потери, понесенные человечеством в ходе его драматической истории, «стрела» движения от пещерного бытия, от жертвоприношений и каннибализма, от рабства и крепостничества, от мотыжной обработки земли и примитивной плавки металлов, от бесписьменного фольклора, от донаучного и дофилософского существования сознания, от мифологического мировосприятия и т. д. — к современной цивилизации опровергает руссоистскую, романтическую, славянофильскую формы ностальгии по идеализируемому прошлому. О возвращении к нему можно мечтать, но попятного движения история человечества, как и жизнь отдельного человека, не знает... Такое понимание Культуры предопределяет и трактовку категориального отношения «культура — цивилизация».

Библиография

1.Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия. М., 1999.

2.Гегель. Феноменология духа. Соч. Т. 4. М., 1959.

3.Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1996.

4.Кармин A.C. Культурология. СПб., 2001.

5.Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений: Соч. Т. 42.

6.Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М., 1986.

7.Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв. М., 1992.

АРХИТЕКТОНИКА КУЛЬТУРЫ

2. Отношение цивилизации и культуры

Различение содержания этих понятий стало необходимым в XIX в., когда его проблематизировал

реальный процесс развития западного мира — стремительно изменявшие повседневную жизнь людей развитие материального производства с лежавшим в его основе научным познанием природы, столь же радикальные изменения в экономике, разрушившие традиционную для феодального общества разнесенность духовного и материального по «верхним» и «нижним» его сословным слоям, преобразования самого быта людей в связи с появлением железных дорог, электричества, телефона и радио, фотографии и кинематографии — и т. д. Только в ХХ в. эти понятия были противопоставлены друг другу О. Шпенглером

ионтологически, и аксиологически, а широчайшая популярность «Заката Европы» (см.: «Закат Европы», II)

иего влияние на философс-

ко-культурологическую мысль, сохраняющееся по сей день, свидетельствует об углублении реального и,

я сказал бы, экзистенциального конфликта между цивилизационным научую-техиическим прогрессом и духовно-нравственным потенциалами Культуры этого столетия. Кульминационными точками их драматического рассогласования стали научные достижения химии, послужившие уничтожению людей в Первой мировой войне; атомная бомбардировка японских городов в конце Второй мировой войны, вызвавшая покаянное письмо А. Эйнштейна и самоубийство одного из пилотов, участвовавшего в этой акции; грозный экологический кризис, породивший набирающее мощь движение «зеленых», но все еще не преодоленный в начале XXI в.; наконец, еще более опасное для человечества развитие генной инженерии, сделавшей возможным вторжение соответствующих технологий в генофонд человека. Таким образом, разведение понятий «Культура» и «Цивилизация» является не прихотью теоретиков, а попыткой осмыслить

реально протекающие в жизни человечества противоречия.

Неудивительно, что поначалу они были интерпретированы в традиционной для философской мысли Нового времени антитезе «духовное — материальное», однако все более пристальное изучение развивавшейся ситуации (а в России преодоление примитивной трактовки этой антитезы вульгаризировавшими марксизм советскими философами) вело к поискам иного решения проблемы. Очевиден здесь исходный для материалистического миропонимания тезис: связь духовного и материального субстанциальных начал возникает в историческом процессе антропо-социо-культурогенеза и становится имманентным свойством человеческого бытия. Не столь очевидно, однако, что связаны эти начала трояким образом:

•материальные формы могут служить необходимыми духу средствами его «овнешнения» (Г. Гегель) и

опредмечивания, дабы тем самым плоды духовной активности человека отделялись от него, «отчуждались»

иобретали самостоятельное существование, что обеспечивало предметным формам «инобытия человека»

практическое бессмертие;

•духовная деятельность может, напротив, служить материальной практике преобразования природы — труду, поскольку он не инстинктивен и потому требует идеального программирования;

•художественное творчество сливает духовное и материальное так, что они утрачивают свои собственные, противоположные свойства, отождествляются и порождают новый онтологический субстрат

— «художественную реальность», по терминологии современной эстетики.

170

Прокомментирую эти формы отношений духа и материи.

1)Духовная активность человека порождена потребностью объединения людей, утративших генетически-инстинктивную регуляцию поведения, как условие успешной практической деятельности, объединения людей в пространстве и во времени, т. е. в предпринимаемых совместных действиях и в бескорыстной передаче накопленного опыта следующим поколениям. Именно поэтому духовность, в отличие от инстинктивности, не может оставаться достоянием внутреннего мира индивида, но должна объединять людей, порождая их потребность и способность в общении. Эта сфера Культуры начинается с функционирования человеческого словесного языка, который становится основным средством обмена интеллектуальной информацией, т. е., по прекрасному его определению К. Марксом и Ф. Энгельсом, «существует для другого, и лишь тем самым для меня самого». Действие этого принципа — существования для других — имеет не узко лингвистический и не широкий семиотический масштаб, но общекультурологический, ибо всякая духовная активность, какими бы средствами она ни осуществлялась, объективно и имманентно, независимо от того, осознается ли это самим действующим лицом, является

действием-для-других, а потому требует «овнешнения», а значит, материализации.

2)В свою очередь, материальная практика, начиная с простейших форм труда, является человеческой деятельностью постольку, поскольку она опосредована духовно; не могу снова не сослаться на суждение такого последовательного материалиста, как К. Маркс: человек, в отличие от животного, читаем мы в «Капитале», прежде чем что-либо создать практически, делает это «в своей голове», и потому «в конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально» [2:23:189]. Следовательно, вся практическая деятельность человека не является чисто материальным, физическим процессом, но включает в себя «идеальное» — творимый сознанием прообраз созидаемого предмета; я добавил бы — и прообраз конкретного способа его созидания, поскольку способ этот не инстинктивен, а всякий раз сознательно избирается, а во многих случаях и совершенствуется или даже изобретается специально для данного творческого акта.

В этом свете приходится признать неправомерным считавшееся азбучным в марксистской философии перенесение онтогносеологического и онтоаксиологического противопоставления «бытие — сознание» на