семиотические функции определенных соматических структур: семиотика правого и левого, верха и низа, зада и переда, семиотика наготы и укрытости как тела в целом, так и отдельных его частей, табуирование прикосновения или созерцания отдельных частей тела, игра с телом партнера или своим собственным, возрастная динамика семиотики тела и т. д. [10]. В значительной степени эти исследования построены на материале традиционных культур (см., напр., [4; 9]).

Некоторое число исследований лежит на границе физиологии, медицины, гигиены и этнологии (см. как модель методологии таких исследований [6] ; ср. также [2] ). Таковы физиолого-климатические интерпретации традиционных обрядов и религиозных предписаний, связанных с диетическими нормами (прежде всего, пищевыми запретами), представлениями о ритуальной чистоте, канонами одежды и т. д. (см.,

напр., [1; 3; 5].

Перечисленные работы в первую очередь рассматривают традиционные общества (в основном, сельские), изолированные этнические общины или социально-возрастные субкультуры (молодежь, студентов, военнослужащих и т. д.). Используемый в указанных работах подход прилагается к изучению современного горожанина, имеющего достаточно высокий социальный статус, весьма редко.

Этот пробел отчасти заполняется рассмотрением проблематики такого рода во фрейдистской и постфрейдистской традиции, что определяет особенности рассматриваемых в их рамках вопросов.

В социологической литературе аналогичная проблематика рассматривается также в контексте гендерных исследований [8].

Таким образом, можно говорить о наличии в этой области довольно большого числа весьма разнообразных исследований отдельных вопросов телесности культурного человека.

Однако на сегодняшний день каких-либо значимых обобщений, позволяющих генерализованно представить соматические особенности людей разных культур (не рас или национальностей!), нет. Вместе с тем подобные обобщения имеют прикладное значение. Так, совершенно очевидно, что людей с разным видом культурной телесности надо по-разному лечить. Нужны им и разные диетологические рекомендации, разные регулятивы потребления табака и алкоголя и т. д. Точно так же у людей с различной культурной телесностью будут возникать разные проблемы при службе в армии, проживании в общежитии, длительных экспедициях и путешествиях и других случаях пребывания в замкнутых коллективах.

Библиография

1.«Дзэйцхар Мигчжан» — памятник тибетской медицины. Новосибирск, 1985.

2.Лев-Старович 3. Секс в культурах мира. М., 1991.

3.Материалы по изучению источников традиционной системы индо-тибетской медицины. Новосибирск, 1982.

4.Мифы народов мира: Энциклопедия. Т. 1-2. М., 1987-1988.

5.Супрун А.И., Филановский, Г.Ю. Почему мы так одеты. М., 1990.

6.Форель А. Половой вопрос. СПб., 1904.

7.Элиас Н. О процессе цивилизации. Т. 1-2. М.-СПб., 2001.

8.Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991.

9.Σημειωτικη. Труды по знаковым системам. Т. 1-30. Тарту, 1964-2002.

10.Hoffmeyer}. The Semiotic Body Mind. Cruzeiro Semiotico, special issue in honor of Professor

Thomas Sebeok. 1995.

296

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ

3. Специализированная профессиональная деятельность как феномен культуры

Культурологических исследований того, что можно назвать специализированными формами деятельности, существенно меньше.

Под специализированными формами деятельности понимаются занятия, высокие уровни достижений в которых интересуют только профессионалов. Эти формы деятельности перемежаются с теми, которые можно назвать общедоступными, причем именно эти последние и интересуют культурологов в первую очередь. Так, например, в культурологическом дискурсе чаще обсуждается деятельность знаменитого актера, но весьма необычным будет обсуждение деятельности его гримера или врача, на виду будет образ спортсмена, но не его тренера, политического деятеля, но не его спичрайтера. Тем не менее для того чтобы деятельность актера, спортсмена или политического деятеля была успешна, не менее успешной должна быть деятельность гримера, врача, тренера и спичрайтера, причем от всех этих лиц требуется высочайший уровень квалификации и уровень специального образования, не меньший, чем у деятеля, которого они «обслуживают».

Примечательно, что подобные отношения складываются между довольно большими областями. Так, по «культурологической» привлекательности к фигуре летчика или космонавта никогда не приблизится фигура инженера и конструктора (не говоря уже о работниках заводов, на которых производится соответствующая техника), образ компьютерщика явно затмевает образ математика, а владельца банка — финансового менеджера и т. д.

В обсуждаемом контексте привлекает к себе внимание прежде всего религиозное искусство, которое в этом своем качестве и является предметом культурологии, ориентированной на рафинированные формы

досуга. Религия имеет и бытовую составляющую, и в этом плане религиозные традиции должны обсуждаться в контексте бытовой соматической культуры. Кроме того, в религии есть и компоненты специализированной профессиональной деятельности, о которой здесь также идет речь. Подобный пласт деятельности существует и в религиозной жизни — это утонченные богословы, не обладающие проповедническим даром или пасторской харизмой, церковные хозяйственники, архитекторы, певчие, иконописцы, казначеи и т. п., деятельность которых придает всем феноменам культуры дополнительное измерение.

К обсуждаемым специализированным формам деятельности относится наука, техника, медицина, педагогика, транспорт, управление (не руководство!), философия, логика и т. д. Безусловно, при определенном стече-

нии исторических и личных обстоятельств отдельные представители этих сфер деятельности становятся «культурными героями» — благодаря дару популяризаторства и личной харизме (ср. С.С. Аверинцева, Д.С. Лихачева), общественному темпераменту (А.Д. Сахаров) или очень высокому публичному спросу на соответствующую деятельность (И.В. Курчатов, Л.Д. Ландау).

Таким образом, специализированные формы деятельности представлены в культуре двумя способами — через рутинную (что не значит плохую или хотя бы второсортную) работу и посредством личностей профессионалов, которые оказываются культурными героями. Последние по своему социокультурному статусу ничем не отличаются от артистов кино или поп-музыкантов.

В специализированных деятельностях, реализуемых не культурными героями, а нейтральными профессионалами, можно различить два типа компонентов, неодинаковых в обсуждаемом аспекте.

Во-первых, это своего рода «осевые структуры» ряда дисциплин, между которыми явно усматривается сходство организации.

Так, есть глубокий параллелизм следующих конструкций:

•место — пространство — геометрия пространства — размеры

•время — дление — часы — длительность

•действие физической силы — работа силы — энергия — величина энергии

•потребительная стоимость — меновая стоимость — стоимость — цена.

Первый член приведенных тетрад — это некоторая качественно определенная сущность, второй — конструкция, построенная на взаимозаменяемости конкретных единиц из первого члена, третий — конструкция инварианта, мера эквивалентности, а четвертый — конкретное количественное выражение этой эквивалентности.

Далее разные фрагменты этой четырехчленной конструкции проникают во многие области деятельности. Так, конструкция «сила — энергия» с теми или иными модификациями и в той или иной полноте переносится в химию, биологию, психологию. Две пары конструкций, осуществляя экспансию, претерпевают тесное переплетение входящих в них тетрад. Так, ряды «сила — энергия» и «стоимость — цена» используются в различных лимитационных моделях, которые могут интерпретироваться то как физические, то как экономические, причем в таком двусмысленном статусе они используются как объяснительные модели в биологии и психологии. Второй такой парой являются тетрады «время — длительность» и «стоимость — цена», на основании которой проявляется сродство всех трех последних тетрад.

297

Напрашивается предположение, что такое положение дел не просто некоторое совпадение, а проявление одной и той же конструкции, которая (осознанно или неосознанно) положена в основу новоевропейской культуры. В рассматриваемом аспекте эту культуру можно охарактеризовать как культуру количественных инвариантов экстенсивных характеристик. Сходство базовых конструкций механики как части физики и экономических категорий при этом не случайно — становление европейской науки Нового времени и буржуазного общества шли рука об руку.

Во-вторых, рутинным актам специализированной деятельности также могут быть присущи черты, проявляющие общую конструкцию соответствующей культуры. Более того, в известном смысле интереснее обнаружить общие структуры культуры не в программной статье Эйнштейна, а в поточной работе рядового физика. Если предположить, что такая работа проведена «по всем правилам искусства», в ходе ее выполнения не было ничего непредвиденного и по ее результатам написана абсолютно корректная, стилистически нейтральная статья, то подобная работа может рассматриваться в качестве эталона реализации определенной методологической программы. Подобная работа превращается в культурный образец (несмотря на скромность своего содержания) и в этом качестве может быть предметом интереса культуролога, давая ему возможность судить о том, какие именно работы приемлемы в определенное время в определенной стране, какого образа жизни они требуют и т. д. и т. п. Получив ответы на такого рода вопросы, можно реконструировать культурную модель, в которой это исследование не только возможно, но и имеет какую-то ценность (содержательную, прикладную, социально-статусную, коммуникативную и т. д.). Напротив, нестандартная в каком-либо отношении работа может дать возможность судить об индивидуальных и поколенческих различиях, борьбе точек зрения, принадлежности к научной школе и культурных основах ее позиционирования и т. д. [3].

Подход к профессиональной деятельности как к феномену культуры позволяет усмотреть в ней больше

черт, детерминированных характером культуры, чем объектами, на которые эта деятельность направлена [5]. При этом возникает даже мысль о том, что конкретный предмет того или иного исследования определяется не тем, как устроен мир, а характером того детерминированного культурой образовательного маршрута, по которому шел специалист в процессе получения профессионального образования как способа формирования деятельности (см.: Деятельность, II).

Итак, очерчены две области, обычно локализованные на периферии культурологических штудий. Но проблема заключается не только и не столько в том, чтобы установить факт наличия этих областей и

описать их фактологическое заполнение, а в том, чтобы увидеть эти две области в сопряженности друг с другом и с «культурологией рафинированных форм досуга». Неплохо бы присоединить сюда и необычные проблемы культурологии и культурологические маргиналии — культурологию мелочей и пустяков [1; 2; 4]. В таком случае действительно можно строить способ представления культуры для решения задач общей культурологии.

Одна из таких задач заключается в том, чтобы найти способ представления культуры, показывающий, как связаны между собой разные области культуры, включая бытовое и профессиональное.

Приведенные примеры позволяют наметить такие связи. Так, на основании кропотливости работы, которой занимается физик, изучающий новый полимер, можно предположить наличие у него гиподинамии со всем букетом характерной симптоматики. Помимо таких поверхностных и тривиальных связей между частными проявлениями культуры можно обратить внимание и на более общие и важные отношения.

Например, ориентация в новоевропейской культуре на инвариантный подход для достижения общезначимости результатов требует инвариантности и человека, использующего тот или иной метод. С этой целью порождается специальная конструкция — картезианский субъект, обладающий рассудком, зрением и доверием к простым манипуляциям. Подобная установка определяет характерное для новоевропейской культуры пренебрежение телесностью, имеющее разные формы выражения — от добровольной аскетики до принудительной богемы (см.: Субъект, I).

Несколько веков практики попыток реализации человека как картезианского субъекта порождают все новые сферы отчуждения человека. В итоге в ХХ в. тело отчуждается от человека в полной мере. В результате этого отношения с телом перестают быть личным делом человека, который ожидает, что этим будут заниматься профессионалы — врачи, массажисты, парикмахеры, визажисты, диетологи и сексологи. Т. о., телесность оказывается сферой приложения метода того или иного профессионала, а не областью проявления свободы самого человека.

Представляется, что культурология и должна заниматься отслеживанием подобных отдаленных связей между — на первый взгляд — не связанными между собой феноменами культуры.

На этом пути можно построить целостный образ той или иной культуры, а культурология получит возможность манипулировать большим набором таких образов. В дальнейшем может быть поставлен и дерз-

298

новенный вопрос о том, как описать образ культуры как таковой, сделав его основным предметом работы в общей культурологии.

Подобные исследования весьма немногочисленны. Некоторые подходы к данной теме есть в представлении об идеальном типе М. Вебера, в этнометодологии Г. Гарфинкеля (см.: [6] в библиографии к статье: Общая культурология, I); для решения поставленной задачи интересно изучение повседневности в стиле Броделя. Ряд ценных наблюдений в данном направлении осуществлен в биоистории (истории отношения человека с живыми существами) Ф.Фердорном (см.: [7] в библиографии к статье Общая культурология, I) или В метаблетике (исторической психологии специализированных форм деятельности, рассматриваемой с точки зрения ее детерминации моделями повседневности) Дж. Ван ден Берга (см.: [5] в

библиографии к статье Общая культурология, I).

Однако проблемой всех таких исследований является то, что они не удовлетворяют фундаментальным для современной методологии принципам верификации и фальсификации — культуролог, увидев какое-то количество связей, не может сказать, сколько их еще существует и как их можно обнаружить, непонятно, что будет критерием полноты и обоснованности получаемых результатов и т. д.

Поэтому можно пойти другим путем.

Библиография

1.Григорьева Е. Безделушка (философско-семиотические заметки по пустякам) // В честь 70летия профессора Ю.М. Лотмана. Тарту, 1992.

2.Лютикова Г.В. Человек и насекомые — история нелюбви // Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. Информационный сборник. Вып. 12. 1994.

3.Чебанов С.В. Мартыненко Г.Я. Семиотика описательных текстов (Типологический аспект).

СПб., 1999.

4.Шифрин Б.Ф. Книга природы в эмпирическом окружении. Разные мелочи. Насекомые // Парадигмы философствования. Вторые международные философско-культурологические чтения.

СПб., 1995.

5.Chebanov S. V. Biology and Humanitarian Culture: the Problem of Interpretation in