Новалис (novalis. 1772-1801)

— псевдоним Фридриха фон Харденберга, недолгая жизнь которого окружена легендой. «Поэт голубого цветка», отрешенный от всего земного, устремленный к высшим сферам, снедаемый «тоской по бесконечному». — таков откровенно стилизованный портрет Новалиса, созданный друзьями вскоре после его смерти и получивший широкое хождение в литературе прошлого столетия. Фридрих фон Харденберг вырос в знатной дворянской семье в небольшом городке Вайсенфельс. Получив традиционное юридическое образование в университетах Йены, Лейпцига и Марбурга, он затем окончил четырехгодичный учебный курс в одной из лучших высших технических школ того времени — Фрейбергской горной академии и стал работать под началом отца в правлении знаменитых Саксонских соляных копей. Писательство было лишь одним (и не всегда важнейшим) из его многочисленных занятий; блестяще одаренный и одержимый тягой к знаниям, он с одинаковой увлеченностью конспектировал труды современных и древних философов (Канта, Фихте, голландца Геймстергеймса, Платона, Плотина). Новалис жил не в отрыве от действительности, а в очень энергичном контакте с ней, хотя действительность эта была ему по понятным причинам тесна, и он, как и другие романтики его поколения, хотел жизни более просторной и свободной, восторгался революцией во Франции и сожалел, что в Германии она еще заставляет себя ждать, «что не сейчас падут цепи тирании, как стены Иерихона» (одно из писем 1793 г.). В творчестве Новалиса трудно отделить философию от поэзии, собственно худо­жественное от теоретического. «Ученики в Саисе» (1797) — фрагмент незавершенного романа, скорее трактат о природе, о взаимоотношениях человека с ней и о способах ее познания. Автор видит, что природа эксплуатируется цивилизацией, что человек отторгнут от природных истоков, в то время как природа есть жизнь, а не мертвая совокупность закономерностей, подчинять и «преодолевать» ее (Фихте) бессмысленно, надо в нее «вчувствоваться», постигать ее не разумом, а душой, ибо только интуитивное познание будет истинным. Этика свободного самораскрытия личности обоснована у Новалиса раньше, чем у Шеллинга, натурфилософским истолкованием

194

бытия: идея творчества заложена в самой жизни. Для Новалиса всякий созидательный труд (ремесленника, к примеру) уже есть поэзия, отсюда — уверенность, что «каждый может стать поэтом» и представление о будущем как о «царстве поэзии». Возвращением к исконной идее творчества, к гармонии жизни, воплощением их должно быть романтическое искусство, «универ­сальное», синтезирующее все свои роды и виды. Мысль об интуитивном познании — ключевая в философствовании Новалиса; искусство оказывается инструментом этого познания. Истинный художник, по Новалису, — маг, пророк; его миссия — высветить человечеству путь к новой, небывалой исторической эпохе, вернуть людям утраченный ими золотой век гармонии с природой и собой. Новалис интереснее и полнее других умел воплощать идейные устремления раннего немецкого романтизма в художественной практике. Он был лириком сильным, непосредственным, подлинно философским. Поэтический цикл «Гимны к ночи» (1797—1799) — это расставание с мировоззрением просветительского века, с его несколько прекраснодушной верой в непогрешимость разума, со скучной ясностью его мышления. Тяга к непознаваемому, иррациональному, бесконеч­ному возведена в гимнах в ранг высшего жизненного принципа, а любовь, принимаемая как приобщение к стихии жизни, к ее первоистокам, провозглашена космической силой, способной преодолеть все преграды, в том числе и границу между жизнью и смертью. Символисты считали Новалиса своим предтечей: в художественной организации его поэзии и прозы заложена симво­лическая многозначность. В меньшей степени это чувствуется в «Духовных песнях» (1799—1800), где сильнее влияние литературной (псалма) и, главное, религиозной (христианской) традиции.