2) О связи со свободной волей человека.

Ионафан Эдвардс как-то слишком подчеркивал обусловленный характер воли и таким образом подверг себя обвинению в детерминизме. Он был совершенно прав, однако, подчеркивая факт, что свобода имеет свои законы, известные Богу, и что ввиду этого она совершенно согласуется с несомненностью. Человек, такой, каким он был создан Богом, обладал нравственной свободой и до сих пор ею обладает; и именно использованием этой свободы он и привел грех в мир. Он также обладал реальной свободой, однако по первоначальному устройству его природы его воля была определена в направлении добра и святости. Эту настоящую свободу он потерял через грех. Позднейшие богословы Новой Англии подчеркивали факт, что возможность противоположного выбора должна быть предусмотрена в свободном и ответственном нравственном существе. Они приближались к точке зрения Арминия, но еще подписывались под теорией, что данное предшествие будет сопровождаться данным последствием, что власть менять результат никогда не использовалась и что Божественное предвидение зависит от этой вариантной, но не необходимой череды следствий и причин (предшествований и последствий).

3) О передаче греха.

Эдвардс принял реалистическую теорию. Мы связаны с Адамом, как ветви с деревом, и, следовательно, его грех является также и нашим грехом и вменяется нам, как таковой. Это, впрочем, не только его теория. Она находит большое расположение среди лютеран, защищается такими реформатскими богословами, как Н. Б. Смит и В. Д. Т. Шедд. Некоторые богословы Новой Англии, такие, как Вудс и Тайлер, защищали теорию Плакеуса об опосредованном вменении. Через свою природную связь с Адамом человек наследует моральную испорченность, и это ему вменяется в вину и делает его заслуживающим осуждения.

2. НЕКОТОРЫЕ СОВРЕМЕННЫЕ ТЕОРИИ О ГРЕХЕ

а) Философская

Некоторые выдающиеся философы восемнадцатого и девятнадцатого веков высказывались о природе и происхождении греха и в известной мере повлияли на богословскую мысль. Лейбниц рассматривал зло мира как нечто скорее метафизическое, чем этическое, считая его простым и естественным результатом необходимой ограниченности творения. Кант внес дисгармоничную ноту в свое время, постулируя (утверждая, как неизбежное) коренное

115

зло в человеке, основную склонность ко злу, которую человек не может искоренить. Она предшествует всем конкретным действиям, но коренится, тем не менее, в автономной воле и потому влечет за собой вину. Он не соотносит это «радикальное зло» с тем, что обычно называется первородным грехом, потому что он отрицает историческое повествование о происхождении зла, а также идею о физическом его наследовании. Для него грех — это нечто, не поддающееся объяснению.

Гегель рассматривал грех как необходимый шаг в эволюции человека, как сознающего себя духа. Первоначальное состояние человека было состояние наивной невинности — состояние, почти похожее на животное, в котором он ничего не знал ни о добре, ни о зле и просто существовал в единении с природой. Это состояние, однако, естественное для животных, неестественно для человека, и потому оно не было идеальным. Человеку было назначено выделиться из этого и стать самосознающим духом. Переходу от естественного состояния к моральному способствовало знание. Вкушение от дерева познания привело человека к падению из своего состояния райского благословения. С пробуждением жизни самосознания и начала жизни в эгоистическом смысле человек невольно начинает следовать своим естественным желаниям и делает новонайденное «Я» центром этого всего, т. е. он становится эгоистичным и потому злым. Однако это состояние всего лишь этап, который он по необходимости должен пройти в своем саморазвитии. Хотя этот эгоизм грешен, он не может действительно приписываться человеку как вина, пока он добровольно не изберет этого даже после того, как он пробудился к сознанию, что должен подняться выше этого и что эгоист — это не то, чем он должен быть. Борьба с эгоизмом — это путь к добродетели.

б) Богословская

Шлейермахер рассматривает грех как неизбежный продукт чувственной природы человека — результат связи души с физическим организмом. Грех там, где телесные аппетиты препятствуют определяющей силе духа исполнять свои собственные функции, и чувственная природа оказывает решающее влияние. Он отрицает объективную реальность греха, однако и приписывает ему только субъективное существование, то есть он рассматривает его как существующего только в нашем сознании. Чувство греха, сознание борьбы внутри человека возникают только из-за недостаточности сознания Бога, пока господствует чувственная природа. Бог так устроил, что человек должен приписывать вину этому чувству несовершенства не потому, что это действительно грех, но чтобы был случай для искупления. «Первоначальный грех» — это просто усвоенная привычка, которая была постепенно сформирована, и это теперь является источником всякого действительного греха.

Юлий Мюллер, ученик Канта и представитель «Посреднической школы», написал важную монографию об учении о грехе. Он соглашается с

116

Кантом, рассматривая грех как свободное действие воли в неповиновении нравственному закону. Он, однако, пошел дальше Канта в попытке объяснить происхождение греха. Кенигсбергский философ счел невозможным пролить какой-то свет на это. Мюллер увидел, что «радикальное зло», о котором говорил Кант, присутствовало в человеке с рождения или, по крайней мере, раньше какого-либо сознательного решения воли, вне которого нет греха. Так как он не мог открыть происхождения греха во времени, он искал его во вневременном или довременном расположении воли. В некотором предсуществовании был сделан выбор, и поэтому человек рожден виновным и испорченным. Эта теория исключительно умозрительная и настолько вне всякой возможности ее проверок, что не стала принятой.

Ритчль соглашается с Гегелем, рассматривая грех как разновидность невежества и необходимый этап в нравственном развитии человека. Как Шлейермахер, он считает, что человек знает грех только с точки зрения религиозного сознания. Человек должен искать Царствия Божия как высшего добра, но в своем незнании совершенного добра делает противоположное. Действительный грех — и это единственный грех, который Ритчль признает,

— это оппозиция Царствию Божьему. Увеличивающееся знание идеала несет с собой сознание греха, который человек сам себе вменяет в вину. В действительности, однако, как говорит Орр, «вина, связанная с этими действиями, есть всего лишь чувство в собственном сознании грешника, отделяющее его от Бога, чувство, которое откровение Божией отцовской любви в Евангелии помогает ему преодолеть» («Христианский взгляд на Бога и мир», стр. 179). Бог не вменяет грех, как вину, из-за невежества, в котором мы сейчас живем. Это чистое воображение — думать, что Бог гневается на грешника.

Теннант в своих Хулсеанских лекциях о «Происхождении и распространении греха» развивает учение о грехе с точки зрения теории эволюции. Он отрицает, что импульсы, желания и качества, которые человек унаследовал от животных, можно называть греховными. Они составляют только «материал» греха и не становятся действительным грехом, пока им не потворствуют в противность этическим утверждениям. В процессе своего развития человек постепенно стал этическим существом с нерешительной волей (Теннант не объясняет, как возможна такая воля в существе, подчиненном закону эволюции), и эта воля является единственной причиной греха. Грех определяется как «деятельность воли, выраженная в мысли, слове или деле, противоположная совести индивида, его пониманию добра и зла, его знанию нравственного закона и воле Божией». По мере развития расы ее этические стандарты становятся более требовательными, и ужас греха возрастает. Теннант признает универсальность греха и допускает, что наша природа и окружение — такого рода, что они делают осуществление нашего лучшего «Я» — «невероятно трудным делом».

117