Кроме противостоящих друг другу партий, была обширная группа «середины», она фактически составляла большинство Собора и находилась под руководством церковного историка Евсевия Кесарийского. Эта партия известна еще под названием Оригенской, так как она стояла на принципах Оригена. Эта партия склонялась к арианству и противостояла учению о том, что Сын единосущен Отцу. Она предложила утверждение, предварительно написанное Евсевием, которое во всем совпадало с текстом партии Александра и Афанасия, с единственным исключением; они предлагали вместо слова «единосущный» использовать слово «подобосущный», т.е. что Сын подобосущен Отцу. После долгих обсуждений император, наконец, своим авторитетом перевесил чашу весов в пользу Афанасия и тем обеспечил его победу.

Собор принял следующее положение по спорному вопросу: «Мы веруем в единого Бога, Отца Всемогущего, Творца всего видимого и невидимого. И в единого Господа Иисуса Христа, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу» и т.д. Это было ясно выраженное положение. Термин «единосущный» невозможно было понимать иначе, чем то, что сущность Сына идентична (тождественна) сущности Отца. Этот термин помещал Сына на один уровень с Отцом как несотворенное Существо и признавал Его Богом.

4. ПОСЛЕДСТВИЯ

а) Неудовлетворительность решения

Решение Собора не прекратило спор, но фактически стало началом его. Улаживание спора под твердой рукой императора не могло никого удовлетворить, и продолжительность мира была под большим вопросом. Получилось, что определение христианской веры зависело от имперского каприза и даже от дворцовых интриг. Сам Афанасий, хотя и победивший, был не удовлетворен таким методом улаживания церковных споров. Он предпочел бы убедить противную партию силой своих доказательств. Дальнейший ход событий ясно показал, что действительно изменение настроения у императора или даже взятка могут изменить весь ход спора. И та партия, которая одержала победу, может пережить внезапное падение. Именно это постоянно случалось в дальнейшей истории.

б) Временная победа полуарианства в Восточной Церкви

Центральной и великой фигурой в тринитарном споре после Никеи был Афанасий. Он был величайшим человеком своего времени, далеко превосходящим всех остальных: проницательный богослов, с сильным

58

характером и человек, у которого было мужество отстаивать свои убеждения

икоторый был готов пострадать за истину. Церковь постепенно становилась

вкакой-то степени арианской, но преимущественно — полуарианской, а императоры обычно принимали сторону большинства, так что об Афанасии говорили: «Афанасий — против всего мира». Этого достойного служителя Божия пять раз отправляли в ссылку, и его пост наследовали недостойные подхалимы, которые были бесчестьем для Церкви.

Оппозиция Никейскому решению разделилась на несколько партий. Канингем говорит: «Самые смелые и честные ариане утверждали, что Сын — иной сущности, чем Отец (они разнородны); другие же считали, что Он был не таков, как Отец (иной), а некоторые, которых обычно называют полуарианами, допускали, что Он был подобен Отцу; но все они единодушно отказывались принять Никейское определение, потому что они были против Никейского учения об истинной и подлинной Божественности Сына и видели, и чувствовали, что Никейская фразеология (т.е. «единосущие») точно

ибезоговорочно выражала это, хотя они иногда говорили, что у них есть и другие возражения против использования этого слова» (Историческое богословие, т. 1, стр. 290).

Полуариане преобладали в Восточной части Церкви. Запад, однако, принял другую точку зрения и был верен Никейскому Собору. Это можно объяснить, прежде всего, тем фактом, что в то время как Восток находился под сильным влиянием субординационизма Оригена, на Запад, главным образом, влиял Тертуллиан, и поэтому Запад выработал тот тип богословия, который был более в согласии со взглядами Афанасия. Кроме того, однако, надо принимать во внимание соперничество между Римом и Константинополем. Когда Афанасия высылали с Востока, он бывал, принят с распростертыми объятиями на Западе; и Соборы в Риме (341) и Сардисе (343), безусловно, подтверждали его учение.

Дело Афанасия на Западе было, однако, ослаблено возвышением Маркелла Анкирского до ранга победителей в области Никейского богословия. Он снова вернулся к старому различию между вечным и безличным Логосом, присущим Богу, который открывался в Божественной энергии в деле Сотворения, и Логосом, ставшим Личностью при воплощении; он отрицал, что термин «исхождение» может быть применен к предсуществовавшему Логосу, и поэтому он запретил применять имя «Сын Божий» к воплощенному Логосу; он считал также, что в конце Своей воплощенной жизни Логос вернулся к Своим предмирным отношениям с Отцом. По всей видимости, его теория оправдывала оригенистов или евсевиай, выдвигая обвинение в савеллианстве против их оппонентов, и являлась, таким образом, инструментом, расширяющим брешь между Востоком и Западом.

Были предприняты некоторые попытки закрыть эту брешь. В Антиохии были созваны Соборы, которые приняли Никейские определения, хотя и с двумя важными исключениями. Они отстаивали единосущность и исхождение Сына благодаря действию воли Отца. Это, конечно, не могло удовлетворить Запад. Последовали другие Соборы и Синоды, на которых

59

евсевиане напрасно искали западного признания смещения Афанасия и вырабатывали другие символы веры примирительного, посреднического типа. Но все было напрасно, пока Констанций не стал единственным императором, и хитростью и силой ему удалось привести западных епископов к согласию с евсевианами на Синодах в Арле и Милане (355).

в) Отлив после прилива

Победа снова оказалась опасной вещью для неправого дела. Она стала фактически сигналом к расколу антиникейской партии. Неоднородные элементы, из которых она состояла, объединились в своей оппозиции Никейской партии. Но как только исчезло внешнее давление, стало очевидным отсутствие у них внутреннего единства. Ариане и полуариане не соглашались друг с другом, да и среди последних не было единства. На Соборе в Сирме (357) была сделана попытка объединить все партии, отложив в сторону использование таких терминов, как «сущность», «единосущие» и «подобосущие», как превосходящие человеческое разумение. Но спор зашел слишком далеко, чтобы его можно было уладить подобным образом. Настоящие ариане показали теперь свое истинное лицо и таким образом направили консервативную часть полуариан в Никейский лагерь.

Тем временем возникла молодая Никейская партия, состоявшая из людей, которые были, учениками Оригенской школы, но были признательны Афанасию и Никейскому символу за более совершенное толкование истины. Среди них главными были три каппадокийца, — Василий Великий, Григорий Нисский и Григорий Назианзин. Они увидели источник непонимания в использовании термина «ипостась», как синонимичного и с «сущностью», и с «личностью», и поэтому ограничили его использование только описанием личного существования Отца и Сына. Вместо того чтобы начинать с «единосущия», как это делал Афанасий, они начали с трех «ипостасей» (личностей) в Божестве и попытались подвести их под учение о Божественной «сущности». Оба Григория сравнивали отношения Личностей

вБожестве с сущностью Бога, с отношениями трех людей к их общей человечности. И именно благодаря тому, что они подчеркнули три ипостаси

вБоге, они освободили Никейское учение от налета савеллианства в глазах евсевиан, и Личность Логоса оказалась достаточно защищенной. В то же время они настойчиво утверждали единство трех Личностей в Божестве и различными путями это иллюстрировали.

г) Диспут о Святом Духе

До сих пор не было еще серьезного рассмотрения вопроса о Духе Святом, хотя и высказывались разные, несовпадающие мнения об этом. Арий считал Духа Святого первым сотворенным существом, произведенным

60

Сыном, что было в полном согласии с мнением Оригена. Афанасий утверждал, что Дух Святой был одной сущности с Отцом, но Никейский символ содержит о Нем только неопределенное положение «Верую во Святого Духа». Каппадокийцы пошли по стопам Афанасия и энергично отстаивали единосущность Духа Святого. Иларий из Пуатье на Западе утверждал, что Дух Святой, Который проницает глубины Божьи, не мог быть чуждым Божественной сущности. Совершенно противоположное мнение было высказано Македонией, епископом Константинополя, который заявил, что Дух Святой — это творение, подчиненное Сыну; но его мнение считалось еретическим, а его последователей стали звать «пневматомахами» (слово произведено, от двух других: «пневма» — дух и «маха» — плохо говорить о ком-то). Когда в 381 г. был созван Вселенский Собор в Константинополе, он одобрил Никейский символ и под руководством Григория Назианзина принял следующую формулу относительно Духа Святого: «И мы веруем в Духа Святого, Господа, Жизнедающего, от Отца исходящего, с Отцом и Сыном прославленного, говорящего через пророков».

д) Завершение учения о Духе Святом

Утверждение Константинопольского Собора оказалось неудовлетворительным в двух моментах:

1)не было использовано слово «единосущный», так что одинаковая сущность Духа Святого и Отца прямо не утверждалась;

2)не было определено отношение Духа Святого к двум другим Личностям.

Было положение, что Дух Святой исходит от Отца, но в то же время и не отрицалось, и не утверждалось, что Он также исходит от Сына. По этому вопросу не было полного единодушия. Говорить, что Дух Святой исходит только от Отца, выглядело, как отрицание существенного единства Сына с Отцом; а говорить, что Он исходит также и от Сына, казалось, будто Дух Святой находится в более зависимой позиции, чем Сын, и это было бы нарушением Его Божественности. Афанасий, Василий и Григорий Нисский утверждали исхождение Духа Святого от Отца, ни в коей мере не противостоя учению о том, что Он также исходит от Сына. Но Епифаний и Маркелл Анкирский положительно отстаивали именно это учение.

Западные богословы в целом считали, что Дух Святой исходит и от Отца, и от Сына; и на Синоде в Толедо в 589 г. к Константинопольскому символу было добавлено знаменитое «филиокве» («И от Сына»). На Востоке окончательно сформулировал доктрину Иоанн Дамаскин: существует только одна Божественная сущность, но три Личности, или Ипостаси. Их нужно рассматривать как реальности Божества, но не соотносимые друг с другом, как это было бы у трех людей. Они являются одним целым во всех

61