4.5. Права собственности и экономически эффективные управленческие решения

Возможные организационные меры. Из предыдущего анализа становится ясным, что наиболее эффективной «организационной мерой» будет повышение общего благосостояния общества. Снижение количества живущих за чертой бедности уменьшит общее давление на редкие виды.

Нелегальный промысел перестанет быть средством, обеспечивающим пропитание, либо мелким «бизнесом», приносящим доход в отсутствие других источников пополнения личного бюджета, тем самым снизится число составляющих класс браконьеров поневоле. Рост же числа представителей «высшего среднего» класса и их душевого дохода расширит возможности получения доходов от продажи лицензий. Получаемые при этом средства могут быть использованы для улучшения защитных мер и восстановления поголовья.

Среди прочих возможных мер можно назвать следующие.

Перевод охотничьих и заповедных угодий в ограниченное частное пользование (аренда) с возможностью извлечения некоторых экономических выгод. Такого рода меры были опробованы в ряде национальных парков Южной Африки. Местному населению были переданы права на ведение охоты и охрану поголовья некоторых видов. Так как охота – традиционный способ обеспечения существования местного коренного населения, большей частью оно самым непосредственным образом заинтересовано в сохранении биоценозов и промысловых видов для себя и будущих поколений.

Конкретные знания об экологических взаимосвязях составляют часть культуры местных народностей. Опыт оказался достаточно удачным. Поголовье животных устойчиво поддерживалось, стало меньше подверженным эпизоотиям, чем при полном запрете на промысел. Местные племена сотрудничали с администрациями национальных парков в пресечении браконьерства со стороны заезжих охотников.

Другой пример: в Испании при создании новых национальных парков в случае, если землевладельцы изъявляют желание остаться на своих угодьях, принята практика выкупов за ограничение некоторых функций землепользования без переселения. Условиями контрактов при этом могут стать некоторые действия землевладельцев по поддержанию природных биоценозов. Самым важным является то, что остающиеся на своих местах землепользователи, как правило, сами непосредственно заинтересованы в обеспечении общих охранных функций и неухудшении характеристик внешней среды.

Перевод на интенсифицированные (промышленные) способы воспроизводства поголовья животных и биомассы растений. Вряд ли это может быть полной заменой существованию редких видов в естественных условиях. Часто при этом, если не генотип, то фенотип видов претерпевает некоторые изменения. Тем не менее, для видов, которые используются на шкуру, в пищу (преимущественно, растения), для приготовления лекарств, это помогает снизить как давление на них в естественных биоценозах, так и издержки по получению продукции приемлемого, а зачастую и совсем не худшего качества, чем естественно воспроизводимая. Здесь в качестве примера можно привести и уже давно получившие распространение пушные зверохозяйства, а также рыбохозяйства, и сравнительно новый опыт создания крокодиловых ферм, опыты по выращиванию женьшеня в искусственных условиях, морские плантации ламинарии и т.п. Такого рода практика – безусловно, при всестороннем и непредвзятом рассмотрении экологических, экономических (обязательно с учетом косвенных эффектов и ценности существования) и этических сторон организации дела – должна, по-видимому, получать более широкое распространение.

Меры неэкономического воздействия на индивидуальные кривые предпочтения блага как общественного, не носящие характера запретов. Сюда надо, прежде всего, отнести меры просвещенческого и воспитательного характера, как-то: курсы по экологии и экономике природопользования в средних и высших учебных заведениях, пропаганда соответствующих знаний в средствах массовой информации, в научно-популярных изданиях, в произведениях искусства и т.п. В доказательство потенциальной полезности мер такого рода заметим, что, согласно рис. 4.4.1, если бы d1 была кривой спроса третьего индивида на изъятие блага в частное пользование, опасная зона конфликта интересов была бы уже: спрос на нелегальное изъятие блага в индивидуальное потребление составил бы не восемь, а три особи редкого животного.

В последнее время модным стало использование экологической символики в рекламных целях. Можно, например, вспомнить рекламный ролик с уссурийским тигром банка «Российский кредит». В силу этого можно рассматривать такие меры, как введение платы за использование экологической символики в названиях организаций, продукции и в рекламных целях. Полученные от этого средства разумно направлять на поддержание природных ресурсов.

Что касается различного рода экологических облигаций и акций, то, чтобы такого рода ценные бумаги реально работали, принося прямой экономический доход владельцам, необходимо одно из двух: либо бухгалтерский баланс создаваемых природоохранных предприятий должен включать реальную экономическую прибыль, либо рост стоимости акций может быть обусловлен ростом денежной оценки ресурсов, составляющих собственность владельцев акций. Получение прибыли из доходов только по прямым услугам возможно далеко не всегда. Остается надеяться, что будет узаконена практика платы за поддержание косвенных эффектов со стороны местных органов управления, государства и(или) международного сообщества. Пока здесь нет ни широкой практики, ни законодательной базы, ни общепринятых нормативов.

Теоретически возможна попытка использовать современную недооцененность объектов природопользования и выпустить акции на право владения ими. С ростом общественно признанной оценки ресурсов будет расти и цена акций, что на какой-то период создаст возможность существования рынка таких акций даже без получения бухгалтерской прибыли соответствующими предприятиями.

Но что будет, когда оценка объектов природопользования стабилизируется либо вступит в фазу сравнительно незначительного роста (обусловленного уже не уменьшением недооцененности, а чисто ограниченностью соответствующих ресурсов)? Здесь рыночная оценка акции, скорее всего, будет определяться ее доходностью, а не долей собственности, а по прямым эффектам доходность объектов природопользования невелика, если вообще существует. Ситуация усугубляется тем, что по сравнению с обычным случаем, право собственности на объекты природопользования должно быть несколько ограниченным. Иначе нетрудно будет представить себе карикатурную ситуацию, когда собрание акционеров национального парка рассматривает решение по его ликвидации вследствие отрицательной доходности (для общества в целом, ввиду наличия косвенных эффектов и ценности существования, это будет неоправданным), и ведутся переговоры с экологическими движениями, изыскивающими средства для выкупа национального парка с целью его сохранения. Ограничение же прав собственности означает уменьшение ликвидности соответствующих акций и, следовательно, их привлекательности для потенциальных держателей.

В конечном итоге, в долгосрочном плане перспективным здесь может являться только узаконение полномасштабных выплат соответствующим природоохранным предприятиям за косвенные эффекты их деятельности и поддержание существования природных объектов после выработки соответствующих нормативов и общепризнанных методов оценки.

Но и в этом случае для варианта «национальный парк как акционерное общество» велика опасность возникновения тенденций к чисто коммерческой деятельности, дающей временный, сиюминутный эффект. Возникающие же при этом потери могут стать необратимыми, поэтому вариант, когда частные акционеры владеют контрольным пакетом акций, видимо, вообще неприемлем. Как минимум, необходимо законодательное ограничение права распоряжения соответствующими объектами при заведомой и реальной эффективности мер контроля. Некоторые надежды мог вселять вариант получения средств от подписки на природоохранные облигации со стороны ведущих коммерческих структур, для которых это означало бы, в первую очередь, возможности дополнительной рекламы, а не извлечения прямой прибыли. Но проявившийся экономический кризис возможность такого привлечения средств резко сократил.