эджинн, уносящий девушку, имеет какую-нибудь волшебную примету». На этот раз они решают так: «Пусть девушка, когда отправится, возьмет в руку яйцо и ударит им о дверь, в которую войдет; если яйцо разобьется, то поутру мы найдем дверь по следу, а если не разобьется и упадет на землю, мы будем знать, что это эджинн, и тогда придется подумать о других способах». И вот — не будем затягивать!—в ту ночь Мустафа берет и уносит девушку; а девушка ударяет о дверь яйцо, и оно разби­ вается, а сама она входит в комнату и ложится с молодцом. На­ ступает утро. Девушка рассказывает обо всем падишаху; тогда он посылает несколько человек, чтобы они пошли и посмотрели. А те отправляются и, обходя кварталы, приходят к дому мо­ лодца. Когда они увидели след от яйца, они тотчас вошли внутрь,— а, оказывается, в ту ночь Мустафа не мог найти яиц, чтобы сделать знак на других дверях. И вот Мустафа, как только увидел, что эти люди входят в дом,— одному дал поще­ чину, другому— пощечину, и смахнул им головы. А прочие от страха бегут и рассказывают обо всем падишаху, а тот прика­ зывает: пусть идут пятьсот человек и приведут его сюда.

И вот, по приказу падишаха, пятьсот человек идут. Как только они подошли к дому, выходит Мустафа: кому даст поще­ чину, у того голова скатывается. Вот он всех убивает, только один спасается бегством и дает знать падишаху, а тот — что де­ лать, когда столько человек погибло? —снова собирает меджлис, а те и говорят: «Когда пятьсот человек падишаха один человек убил одной пощечиной, то с ним тягаться не приходится: лучше всего выдай-ка твою дочь за того человека». И падишах согла­ шается и посылает к молодцу людей. «Если хочешь, возьми дочь падишаха по закону»,— говорят они, и мальчик соглашается; тотчас же девушку обручают с ним. После праздника свадьбы в сорок дней, сорок ночей, в одну пятничную ночь, они соеди­ няются и достигают своих желаний.

дрова, приносил их и продавал. Так вот он и кормил своих детей.

351

Однажды, взяв снова свою веревку и топор, он пошел по дрова; подойдя к роднику, он сказал: «Ох!» и сел. Только он промол­ вил: «Ох!» — как из источника выскочил араб: «Никак ты меня звал?» — сказал он, а бедняга, увидев его, перепугался. На­ прасно он говорил: «Нет, я тебя не звал» — араб говорит: «Как не звал? Меня зовут Ох; ты сказал: «Ох», я и пришел; по­ стой-ка здесь». И с этими словами араб исчезает в глубине род­ ника. Через минуту он выносит небольшое блюдо и подает его дровосеку: «Смотри, отец, не говори ему «Блюдо, накройся!» — сказал он и исчез.

Бедняк берет блюдо, отправляется в дорогу, но его разбирает любопытство: «Что же это за блюдо такое? Скажу-ка я, как го­ ворил араб,— посмотрим, что будет». Подумав так, он тут же произносит разок: «Блюдо, накройся!» Сейчас же на блюде по­ является столько еды, что целые десять человек наедятся досыта. Как только он это увидел, он и говорит: «Ох блюдо, остановись!» Он берет топор, веревку, кладет блюдо за пазуху и, полный ра­ дости, приходит домой. Жена как только увидала его, так и спра­ шивает: «Ну, муженек, а где же дрова, почему ты их не принес?» А тот достает блюдо и кладет его на полку. «Жена, смотри не скажи ему: «Блюдо, накройся!» — говорит он и выходит за дверь. А жена берет блюдо: «Стой, посмотрю-ка, что будет!» — думает ока, и только она произнесла «Блюдо, накройся!», как блюдо сейчас же наполняется едой. Поев немного, женщина го­ ворит: «Блюдо, остановись!», берет его и снова кладет на полку.

Под вечер приходит муж, и они едят с этого блюда все, что хотят; наутро он говорит: «Жена, сегодня я приглашу на кушлук к нам кади-эфенди и всех, кто только у него есть». Потом он встает, идет к кади-эфенди и говорит: «Сколько ни есть у вас сегодня народу, всех берите и пожалуйте откушать чорбы у меня в доме». А кади собрал всех своих людей, и вот они идут в дом дровосека; глядь! — а там — ни огня, ни печи1. «Ой, на что же нас позвал этот человек?» — говорят они. Как бы то ни было, все садятся, а хозяин идет, достает блюдо над самой головой у кади и выходит за дверь. Кади думает: «Ага, вот в этом-то блюде вся штука и есть!» И вот он потихоньку посылает одного человека: «Иди скорее, купи на базаре такое же блюдо и при­ ходи»,— говорит он. А хозяин-то за дверью говорит блюду: «Блюдо, накройся, блюдо, накройся!» — и заваливает едой це­ лый огромный стол. Пока он накрывал на стол, приходит и чело­ век, которого посылал кади. Словом, поев и попив, сели за кофе,

352

покуривают трубки, а наш бедняк приносит чудесное блюдо и кладет его на полку над самой головой кади. И вот все встают; уходя, кади потихоньку берет блюдо, а на его месте оставляет другое.

Как бы то ни было, наступило утро. Хозяин берет блюдо, чтобы позавтракать. Напрасно он говорил: «Блюдо, на­ кройся!»— на блюде ничего не появляется. Как только бедняга увидел это, он и говорит: «Ах, жена, вот какое добро сделал нам кади-эфенди!» И он опять берет веревку с топором и идет рубить дрова. И вот, нарубив в тот день немного дров, он взваливает их себе на спину. Пока он доходит до родника, он весь обли­ вается потом. «Ох!» — говорит он, сбрасывает с себя дрова и присаживается ненадолго. Сейчас же из родника сердито выска­ кивает араб: «Зачем ты опять меня позвал?» А бедняга в ответ: «Я тебя не звал; я устал, вот и сказал: «Ох!» Араб говорит: «Разве ты не знаешь, что мое имя Ох? Сиди здесь, пока я не приду» — и исчезает в глубине родника. Немного спустя он вы­ водит осла, отдает его дровосеку и говорит: «Смотри, не скажи этому ослу: «Ослик, помарайся!» — и снова исчезает. А дровосек берет осла и отправляется в путь. Прошел он немного, и его раз­ бирает любопытство. Едва только он сказал ослу: «Ослик, пома­ райся!»— осел начал мараться, глядь! — его навоз — чистое зо­ лото. Увидев это, дровосек говорит: «Ой-ой, ослик, не марайся! да будет хвала аллаху: теперь мы нашли целый капитал» 2. И вот он на радостях идет домой. Проходит ночь. Утром он берет осла и идет в хамам. Привязав осла за дверью, он входит в хамам и говорит хозяину: «Там за дверью осел; смотри только не скажи ему: «Ослик, помарайся!» Хозяин хамама принимает его слова за шутку и смеется. Он выходит из хамама, видит — стоит при­ вязанный осел. Хозяин хамама подходит к ослу: «Ослик, пома­ райся!»— говорит он, и осел начал мараться золотом. Лишь только хозяин это увидел, он и говорит: «Приведите скорее хро­ мого осла, привяжите вместо этого, а этого отведите к нам в стой­ ло». А слуги так и сделали. Дровосек, вымывшись, выходит на­ ружу; чтобы заплатить за хамам, он и говорит ослу: «Ослик, по­ марайся!»— но из этого ничего не выходит. И вот он присматри­ вается — а вместо его осла привязан какой-то хромой. Тотчас же он садится на него и едет домой.

Снова оказавшись с обеими руками под камнем3, он поутру берет топор и веревку и идет, чтобы принести дров. Как бы то ни было, нарубив немного дров, он взваливает их на спину, до-

ходит до родника, садится и от усталости два раза произносит: «Ох!» Араб опять выскакивает из родника. Лишь только он за­ видел дровосека, он снова скрывается в роднике, выносит желез­ ную дубинку и дает ему: «Смотри, не скажи ей: «Встань, ду­ бинка!» С этими словами араб исчезает, а дровосек увидал ду­ бинку и думает: «Кто знает, что в ней такое?» Он берет дубинку и уходит. Идя по дороге, он думает: «Дай-ка посмотрю, что бу­ дет»— и тут же говорит: «Встань, дубинка!» Дубинка снимается с места и наносит дровосеку такой удар, что несчастный так и остается на месте, растянувшись на земле. Спустя некоторое время он приходит в себя, бросает дрова, берет дубинку и при­ ходит домой. Жене своей он говорит: «Жена, я пойду к кади,

и когда, после приветствия, кади сказал: «Что нового, дядя, за­ чем пришел?» — тот и говорит; «Хе, зачем я пришел? Вот я при­ нес тебе на хранение эту дубинку». Повесив дубинку над голо­ вой кади, он говорит: «Кади-эфенди, смотри, не скажи этой ду­ бинке: «Встань, дубинка!» А сам он выходит за дверь и пря­ чется в скрытом месте.

А кади смотрит на дубинку и говорит: «Встань, дубинка!» Дубинка снимается с места и наносит такой удар кади, что тот начинает вопить: «Сюда, дядя, сюда! Возьми свое блюдо и свою дубинку, только убирайся подобру-поздорову, проваливай!» Когда он так сказал, дровосек тотчас же вбегает в дом, забирает блюдо и дубинку, на радостях приходит домой и говорит жене: «Вот я через эту дубинку выручил блюдо, а сейчас пойду и осла выручать». И он оставляет блюдо и идет в хамам. Повесив ду­ бинку над головой хозяина хамама, он говорит: «Смотри, не скажи этой дубинке: «Встань, дубинка!» — и проходит в хамам. А хозяина после этих слов разобрало любопытство. «Встань, ду­ бинка!»— сказал он, и дубинка, снявшись с места, наносит ему такой удар, что ломает бедняге кости. Хозяин начинает вопить: «Смилуйся, иди сюда, возьми своего осла и свою дубинку — чтоб ты себе шею свернул! — и проваливай». А дровосек скорее берет осла и дубинку и со словами «Слава и благодарение аллаху, и этого выручил» на радостях едет домой. Дубинку он вешает на гвоздь, осла привязывает в стойле, блюдо кладет на полку. Когда они хотят есть, они с этого блюда едят все, что хотят; когда им надо денег, они получают их от осла. Вот так и прово­ дят они свою жизнь в спокойствии до самой смерти.

354