31. Проблема истины в социальном и гуманитарном познании

Проблема истинности и рациональности – центральная проблема науки. Ее решение историческим изменчиво, но при всех изменениях цель научной деятельности остается направленной на получение истины, на формирование стандартов научной рациональности, неразрывно связанных с рациональностью во всех ее проявлениях и во всем объеме.

Для анализа проблемы истины в социально-гуманитарных науках, возьмем в качестве основы подход Степина к выделению стадий развития науки (P.S. см. об этом подходе в вопросе 1).

Классическая концепция истины в социальных науках утверждала принцип объективности и следовала формуле отражения общества как объекта познания в сознании познающего субъекта: O – S.

С т.зр. классической концепции, истина есть соответствие наших знаний о мире самому миру, слепок с объекта познания в знании. Классическая концепция истины предполагает, что все социокультурные препятствия на пути постижения истины, в том числе и "идолы" Ф.Бэкона, преодолимы – вплоть до образования "прозрачной среды" между субъектом и объектом, т.е. можно получить знание, соответствующее объекту. Единственным допущением трудности познания являлось указание на то, что сущность объекта постигается не сразу, поэтому получение полной истины требует прохождения ряда познавательных звеньев ( проблема относительности полноты знания зафиксирована в хрестоматийных понятиях относительной и абсолютной истины).

В рамках классического понимания истина – одна, а заблуждений много. Эта единственная истина непременно победит заблуждения. Монополия на истину – в значительной мере продукт убеждения в ее единственности и следующих за этим притязаний на владение ею.

Классическая "матрица" европейской культуры покоилась на таких принципах как гуманизм (ориентация на высшие проявления творческого духа человека), рационализм (способность разума к овладению условиями познания и существования), историзм (признание развития, преемственности и разумности истории, прогресса, разума и свободы) и объективность познания ( познаваемость мира, достижение такого результата познания, который бы не зависел от человека или человечества, а соответствовал познаваемому предмету) (единственность истины).

Не все науки прошли классическую стадию, связанную с получением фундаментального знания, несущего во всеобщей форме представления о сущностных свойствах и закономерностях природы, общества и человека. Неклассическое знание, ярко проявляясь в квантовой физике или гуманитарных науках, соседствует с классическими представлениями в других.

Неклассическая концепция истины вынуждена признать присутствие субъекта познания в таком объекте познания как общество и перейти от формулы O - S к формуле O/S – S. Т.е. здесь ставится под вопрос возможность монополии на истину.

Неклассическая концепция истины способствовала тому, чтобы различные трактовки могли найти место в социальном познании, выступая как ракурсы интерпретации или как эквивалентные описания, с которыми успешно работает и естествознание.

Неклассическая трактовка истины латентно обосновывались уже не гуманизмом, а, скорее, личной ответственностью и трудовой этикой. Уже не апеллировали к рационализму в указанном ранее возвышенном понимании, придали ему более плоскую форму – позитивистской веры в науку и в достижимость целей взамен прежней универсальной веры в разум. Историзм, утверждавший преемственность и разумность истории, сменился верой в материальный прогресс. Заметно релятивировалось учение об истине. Истина стала пониматься как результат выполнения определенных научных процедур и правил.

Новые настроения внес постмодернистский подход. Он отразил разочарование и в ослабленном – по сравнению с классикой – неклассическом видении мира. Сказалось разочарование в личной ответственности и трудовой этике, включающих личность в непрерывную социальную гонку в индустриальном обществе. Обострился кризис веры в разум. В развитых странах исчезла готовность к жертвам во имя прогресса, тем более материального. На смену всем прежним символа европейской веры пришла вера в свободу, в многообразие, в единственную реальность языка.

Постнеклассическая трактовка истины признает уже не только наличие субъекта в социальной реальности, но и его практическую роль, в том числе в социальном конструировании самой этой реальности, усложняя процесс получения истины до O / S / P – S, где O – объект, S – практический или познающий субъект и P – практика.

Истина в постнеклассическом понимании может быть истолкована не только как воспроизводство (слепок) объекта в знании, но и как характеристика способа деятельности с ним. Поскольку таких способов может быть много, допускается плюрализм истин и, следовательно, исключается монополия на истину.

Объективность знания во всех трех моделях научности и рациональности – классической, неклассической и постнеклассической – достигается стремлением субъекта познания к адекватному воспроизведению изучаемой реальности, сколь бы сложной она ни была.

Подобно тому, как разные общества, находясь в одном и том сегодняшнем времени, живут реально в различных временах, различные науки развиваются неравномерно. В наше время можно найти такие отрасли науки, где еще не достигнута классическая стадия и которые находятся на доклассической рецептурной стадии (напр. "практическая" амбулаторная медицина, особенностью кот. является эмпирическая реакция на каждый конкретный случай, т.е. подготовка рекомендации о том. что нужно сделать, чтобы разрешить возникающую конкретную проблему).

Для понимания особенностей истины в гуманитарном познании обратимся к плодотворным идеям отечеств. мыслителя М.М.Бахтина. Еще в 20-х гг. XX в. в рукописи о "философии поступка" он представил традиционную гносеологию как "теоретизированный мир", "самозаконный" мир познания, где субъект, истина и др. категории живут своей автономной жизнью. Здесь действует чисто теоретический, "исторически недействительный субъект" – сознание вообще; содержательно-смысловая сторона познания оторвана от исторического акта его осуществления. В теоретизированном мире истина автономна, независима от "живой единственной историчности" – познающего человека, ее значимость вневременна, ее методическая чистота и самоопределяемость сохраняются. Именно в этом мире истина оценивается как объективная по содержанию, не зависит ни от человека, ни от человечества. Эта независимость рассматривается как условие преодоления релятивизма и произвола в познании.

Однако Бахтин не признает эту традицию как единственно правомерную. Очевидно, что этот мир не есть тот единственный "исторический" мир, в котором живет познающий человек, "участное сознание", ответственно совершающее свои поступки. Философия познания в целом, как и учение об истине в частности, должно строиться не в отвлечении о человека, как это принято в теоретизированном мире рационалистической и сенсуалистской гносеологии, но на основе доверия человеку как целостному субъекту познания.

Этот подход особенно значим для гуманитарного познания, где представлена не столько логико-методологическая, сколько экзистенциально-антропологическая традиция в трактовке истины, познания в целом, собственное видение которых и предлагает Бахтин. "Истина" в соответствующем контексте заменяется "правдой", поскольку "в своей ответственности поступок задает себе свою правду". Разумеется, речь идет не о замене гносеологической истины на экзистенциальную правду, но, скорее, об их дополнительности и самостоятельных сферах их применения как понятий. Бахтин, безусловно, осознает, что такой подход таит в себе опасность релятивизма, поскольку если "лик события" определяется с "единственного места участного мышления", то сколько разных единственных мест, столько и разных "ликов события". Как же быть с истиной, единой и единственной правдой? В поиске ответа на этот вопрос Бахтин настаивает на том, что правда события не есть тождественно себе равная истина, а есть единственная позиция каждого участника, правда его конкретного действительного долженствования. Для безучастного, незаинтересованного сознания осталась бы недоступной сама событийность события.

Бахтин считает печальным недоразумением, наследием классического рационализма представление о том, что правда может быть только истиной общих моментов, генерализируемых положений, индивидуальная же правда "художественно-безответственна". Индивидуальная правда во многом определяется, пронизана эмоционально-волевым тоном, проникающим во все содержательные моменты мысли. Эмоционально-волевой тон – это должная установка сознания, нравственно значимая и ответственно активная, выражающая мысль-поступок, оценку содержания в его соотнесении с познающим, в единственно событии бытия. В эмоционально-волевом тоне содержится стремление выразить правду данного момента в переживании познающего.

В целом следует отметить, что намеченная Бахтиным в "философии поступка" концепция познания содержит новые плодотворные идеи для развития антропологической традиции в понимании природы познания, его основных когнитивных элементов, в частности истины.

Необходимо отметить, что логико-методологическая и экзистенциально-антропологическая традиции не равноценны, хотя обе имеют право на существование и являются своего рода завоеванием философии. Первая традиция оказалась наиболее полезной в научном познании, с его объективностью и фактуальностью, хорошо вписалась в идеалы рациональности и парадигму отражения, соответствовала натуралистическому подходу в познании. Но при всей ее значимости она приложима только к идеализированному миру "теоретизма", где господствуют абстракции сознания вообще, претендующие на выражение сущности и отвлечение о всего несущественного. При этом в разряд несущественного попадают важнейшие параметры человеческой личности и жизнедеятельности, ее социальной и культурно-исторической обусловленности. Они рассматриваются как "помехи" в познавательном процессе, мешающие получать истину, и утверждается, что, зная идеализированный процесс и объекты, на основе формально-логического заключения можно "вычислить", каковы они в реальности, даже если на них воздействуют "помехи". На самом деле это невычислимо, здесь нет прямого логического следования и, самое главное, без "помех" образ познания меняется по существу. То, что именуется "помехами", является фундаментальными параметрами реального, "живого" человеческого познания, отвлечение от которых либо неправомерно, либо осуществляется по необходимости в силу неразвитости понятийного аппарата и чрезвычайной сложности "живого" познания.

Традиционный логико-гносеологический подход к познанию и истине сыграл историческую роль в философии, науке, культуре в целом, наработанные понятия и идеи должны по-прежнему широко использоваться в мире "теоретизма", но одновременно должна быть выявлена природа этих абстракций, осознанны их действительные смыслы, а также "нежизненность", ограниченность и определенного рода искусственность и инструментальность.

Вторая – экзистенциально-антропологическая традиция познания и истины не имела в европейской философии и науке такого значения, как первая, и именно прежде всего в этом они не равноценны. Для нее как бы еще не пришло время, не вызрели идеи, не сложился понятийный базис, а гуманистическая значимость концепции еще не могла победить опасений впасть в психологизм и релятивизм. Вторая традиция отличается целостным подходом к результатам познавательной деятельности, поскольку принимает во внимание не только рациональное, но и иррациональное, не только истину, но и заблуждение, осуществляя содержательный анализ их смыслов.

Этой традиции соответствует также рассмотрение в целостности различных типов знания, признание правомерности их существования и выполнения различных функций. При этом признается их гносеологическое своеобразие и понятие "научный" не выполняет оценочные функции, но лишь обозначает один из этапов знания. Свойства того или иного знания выводятся не из традиционных "вечных" критериев рациональности, но из свойств познающего субъекта и практических контекстов его деятельности и общения. Типологии знания соответствуют типологии познавательных способностей индивида и типологии практик. каждому виду знания свойственны свои критерии строгости. адекватности и обоснованности. В основе такой позиции лежит осознание исторической природы самой рациональности, понимание того, что иррациональное служит необходимым компонентом любой познавательной деятельности; само определение того, что является иррациональным также претерпевает изменения. соответственно должна быть переосмыслена и природа истины, не сводимой только к научной истине и ее критериям, что предполагает актуализацию и развертывание экзистенциально-антропологической традиции.