§ 4. Семейные обряды и воспитаниедетей

Большим педагогическим потенциалом обладали обряды, передаваемые от поколения к поколению и служившие сохранению самобытности на­циональной культуры и воспитания. Они были постоянными спутниками всей жизни человека, сопровождая его от рождения до кончины, и имели яркую этническую специфику. Знакомство с некоторыми из них позволя­ет увидеть влияние семейных обрядов на развитие нравственных и эсте­тических установок, на становление личности.

Свадьба. Это самый торжественный, затейливый и поэтический из всех обрядов, заполненный песнями, причитаниями, приговорами и зани­мавший несколько дней, а часто и недель.

В самые отдаленные времена у славян было принято «умыкание» не- вест по предварительному сговору, которое происходило на праздниках в честь языческой покровительницы влюбленных Лады. Известны кроме умыкания некоторые другие обряды, совершаемые в вв.: вожде-

ние вокруг дуба, «плескание водой» (для закрепления брака), разувание жениха невестой, что означало ее покорность мужу. В брач-

ный сювор стал скрепляться церковным обручением и специальной гра-В это же время сформировался свадебный обряд, который продол­жал жить в народной культуре и в последующие века. В нем соединились действия, связанные с дохристианскими верованиями и христианской ре­лигией.

К языческим элементам свадебного ритуала относятся действия, обе­регающие от враждебных сил. Так, во время сватовства ехали окольными путями с объездами; подменяли невесту; молодые подъезжали со двора, а не с крыльца, обметали свадебный поезд веником — все это проделыва-лось для того, чтобы обмануть темные, враждебные силы.

К древним элементам свадебного ритуала относятся также действия, обеспечивающие молодым многодетность и богатство. Это — обсыпа­ние молодых зерном или хмелем, расстилание под ноги невесты шубы, раскидывание сена и соломы, угощение яйцами и др.

В свадебный обряд входили и элементы: моления при

свечах и лампадах, участие в свадьбе священнослужителей, венчание в церкви.

В свадебном обряде был постоянный состав действующих лиц: жених — «князь» и невеста — «княгиня», ближайшие родственники, крестные, сваты, девушки-подружки, «дружка», «тысяцкий», который всюду сопровождал жениха, «бояре» — почетные гости.

Дружка (дружко) был представителем жениха и главным распоряди­телем свадьбы; он должен был следить за соблюдением обрядов, уметь веселить присутствующих, быть находчивым и сообразительным.

Свадьба включала в себя три основных этапа: предсвадебный, сама свадьба и послесвадебный, каждый из которых предусматривал свои об­ряды и обычаи.

Предсвадебный период начинался в доме жениха семейным советом, в котором жених не участвовал. Здесь обсуждали, каково здоровье, пове­дение намеченной родителями невесты, ее родословную, трудолюбие, ее умение вести хозяйство, имущественное положение и т.п.

Начальный этап свадьбы включал в себя несколько актов: сватовство, сговор; смотрины невесты; осмотр хозяйства жениха; рукобитье, оконча- тельное сватовство; акт — сговор, лады. «В конечном итоге все эти действия сводились к получению согласия на брак, выяснению экономических отношений между двумя семьями и, так сказать, обрядо- вому и юридическому (по обычному праву) оформлению переговоров, а многочисленные сидения (застолья) и взаимные гостевания способствова- ли знакомству сторон, привыканию невесты и жениха к своему новому положению»¹.

После того как невеста была одобрена, начинался этап —

сватовство. Сваты — кто-нибудь из родственников жениха или его крестные отец и мать, или просто односельчанин, шустрый на язык, и ловкая, бойкая баба подбирались тщательно и ответственно («выбирай не невесту, а В ритуале сватовства учитывалось многое: день недели

(«легкие» дни — воскресенье, вторник, четверг, суббота), путь, по которо- му поедут сваты, их одежда и многое другое. Обычно празднично одетые сваты отправлялись в дом невесты вечером и даже ночью, старались про- ехать незаметно, ехали не прямо, а с объездом. Нередко свахи обували валенки, надевали шубу независимо от погоды. Палка, кочерга и сковород- ник в руках у свахи нужны были для того, чтобы «выгрести девку». Подъ- ехав к дому, сваха бегом вбегала в него — так же быстро тогда пройдет и сватовство с положительным оборачивала трижды вокруг

себя ступу (в ней девушка толкла лен) — значит, девушка трижды прой­дет в церкви перед аналоем, будет повенчана; ударяла пятою в порог, чтобы невеста «не попятилась» и т.п.

Совершив различные магические действия, помолившись Богу и по- здоровавшись с хозяевами, приступали к делу: «У вас товар — у нас . купец», «у вас курочка — у нас петушок, нельзя ли их в один хле-

вушок?». Иногда же прямо говорили: «Не пол топтать, не язык чесать, мы пришли дело делать — невесту искать». Сваты расхваливали жениха, вы­спрашивали о невесте. Не принято было, чтобы родители давали согласие сразу, это считалось неприличным; если подходило предложение, соглаша­лись вести переговоры дальше. Если же жених не устраивал чем-то, то отговаривались, стараясь не обидеть: «Еще молода, надо подождать», «у нас товар не продажный, не поспел». Но сваты настаивали на своем, и только поняв свою неудачу, уходили. Посещения сватов повторялись не­сколько раз: вначале это была «разведка», потом «проверка» и др. Если предварительный этап сватовства удавался, сваты получали приглашение: «Хлеб-соль принимаем, а вас под образа сажаем». И тогда переходили к обсуждению брачного договора: приходили к согласию о приданом девуш­ки, о подарках с обеих сторон, о приобретении необходимых для свадьбы вещей. В приданое деревенской невесты входило личное имущество («сун­дук»), телка или овца, иногда денежное накопление или надел земли — в разных местах

Просватанная невеста передавала жениху залог — обычно платок, ко­торый сваха несла в поднятой вверх руке через всю деревню, сообщая таким образом всем о предстоящей свадьбе.

Дальше наступал черед смотрин: вначале родители девушки осмат­ривали хозяйство жениха; если оно их устраивало, через несколько дней приглашали «сторону» жениха на смотрины невесты. Тогда приезжал жених со своими родителями и ближайшими родственниками. Бывало и так, что жених и невеста на смотринах впервые видели друг друга. Невеста показывалась во всех своих платьях, нередко тут же она пока­зывала и свое умение трудиться: пряла, шила и т.п. Смотрины заверша­лись застольем, на котором, как во время всей свадьбы, пели песни с особым содержанием. После смотрин через 2—3 недели проходил сго­вор, заканчивающийся рукобитьем. Во время сговора завершали обсуж­дение предстоящей свадьбы и закрепляли договор рукопожатием. До свадьбы после сговора могло пройти две-три недели, а иногда и целый год. В это время просватанная девушка занималась своим приданым, го­товила подарки, иногда и венчальную одежду для жениха; ей помогали подруги, так как «кто на невесту шьет — помолодеет». Ее проведывал жених; невеста одевалась в эти дни буднично, не пела, на улицу не вы­ходила.

Как видим, на протяжении всего предсвадебного периода жених и невеста не участвовали в переговорах, за них все решали сваты, родители, дружки.

За несколько дней до свадьбы проводились посидки, плаканкиу невес­ты, на которые приходили девушки, женщины и дети — все, кроме му­жиков деревни. С момента сватовства до отъезда в церковь девушка пла­кала, причитала, «выла», так как считалось, чем больше она плачет, тем легче будет ей жить в семье.

Стоя у порога избы, держась за скобу, невеста голосила и кланялась:

Уж я первый-то поклон да положу Уж за красное солнышко, За родителя-тятеньку.

я поклон да положу

Уж за желанье — желаньице, У>к за кормилицу, за матеньку. Уж я третий поклон да положу Уж за сизых голубочков, За родимых любимых братиков...

Невеста обращалась с причитаниями то к отцу-матери, то к братьям-сестрам, то к подругам, просила заступиться за нее, не отдавать в «злы-чужи

Последний день перед свадьбой — девичник (пропой, посида, девичий пир, вечеруха) означал, что приходил конец свободной девичьей жизни, когда девушка прощалась со своей семьей. Ритуальные обряды этого дня: баня; расплетение косы; прощание с «красотой» — символом девичьей жизни: кудель, деревце, лента, венок. Перед отправкой в баню невеста просила благословения у родителей, после этого подруги с причитаниями вели ее в мыльню. Невесту парили веником, который присылал ей жених.

Особый момент перед свадьбой — расплетание косы невесты подруж­ками под причитания:

Уж не свет ли рассветается,

Не заря ли занимается,

Не девичья ли жира коротается,

Уж не трубчата ли коса да расплетается...

После «расплетания» невеста ходила с распущенными волосами, а две косы заплетали ей свахи после брачной ночи.

В "этот же вечер жених и его родня отправлялись в дом невесты с по­дарками, сваха перед выездом в вывернутой мехом вверх шубе разбрасы­вала зерна овса. Крестная мать одевала невесту в присутствии подружек, те пели свадебные песни.

да —

Уж не едут ли да женихи? Да не едут ли молодые?

им дорожку, Чтоб никто не проехал, да не прошел...

Иногда так и было: перед приехавшими «закладывали» дорожку, тогда начинались переговоры в иносказательной форме: «Ехали мы ночью, сби­лись с дороги, да увидали на снегу след зверушки, по этому следу мы жилье отыскали, да к вам невзначай пришли, не пустите ли странников?» Стор­говавшись, отгадав загадки, попадали в избу, а в это время братья невесты распрягали лошадей прибывших. Все собирались в доме, помолившись, «выкупив» место для всей компании, садились за стол, одаривали невесту и ее подружек подарками. Заканчивался для гостей вечер так: после стола прятали невесту, жених искал ее среди подруг, а ему подсовывали старух, так до тех пор, пока не выкупали невесту. После отъезда гостей девичник продолжался; невеста сидела, накрытая платком, и причитала.

День свадьбы являлся кульминационным в свадебном обряде. Он на­чинался в доме невесты, проходило короткое застолье, и жених с невестой отправлялись в церковь. Заканчивались оплакивание и причи­тания невесты. Было принято перед церковью разметать дорогу вени-

ком, под ноги жениху и невесте бросать деньги на разостланный платок. Сам обряд венчания в церкви одинаков повсюду, но придавалось боль­шое значение приметам; уронить обручальное кольцо — не к доброму житью; погасшая свеча предсказывала скорую смерть державшему ее; тот, кто под венцом держал свечу выше, тот и будет главенствовать в семье и т.п.

После церкви свадебный поезд отправлялся в дом молодого, здесь их встречали с песнями, молодых обсыпали хмелем и зерном, у ворот раскла­дывали огонь и переводили их через него. Мать молодого могла встречать новобрачных в вывернутой шубе, тогда из толпы встречающих восклица­ли: «Мохнатый зверь на богатый двор, молодым князьям да богато жить». Родители благословляли молодых, а молодые кланялись им в ноги.

Начинался свадебный пир, молодых усаживали за стол на лавки, по- крытые шубами, со словами: «Шуба тепла и мохната — жить вам тепло богато». Свекровь с ухвата «вскрывала» молодую, т.е. снимала

с головы ее покрывало (а в более близкие к нам времена — фату), гости одаривали молодую подарками. Это был первый свадебный стол, за кото­рым сами новобрачные не ели, а окружающие не умолкали, произнося им пожелания, пели величальные.

После первого был второй стол, здесь появлялись родственники моло­дой, молодая одаривала подарками родню мужа.

к свекру, кланяясь в ноги:

• Как вас звать?

• Батюшкой.

Затем к свекрови, кланяясь в ноги:

• Как вас звать?

• Матушкой.

И, конечно, не смолкали песни, которые пели девушки, сопровождая всю свадебную церемонию:

Золото с золотол» свивалося,

Да свивалося.

Жемчугом

Да Иван с Аксиньей сходилися, Да Иван с Аксиньей сходилися. А наше-то золото да получше, Наша жемчужина-то да подороже...

Заканчивался и этот стол, молодые падали родителям в ноги: благосло­вите на брачное ложе. Его устраивали в каком-нибудь холодном месте — в нетопленой бане, в конюшне или в отдельной избе, а провожали моло­дых с музыкой и шумом — тоже, вероятно, пытались отогнать темные силы, чтобы не навели «порчу». А пир в это время продолжался. Через некоторое время будили молодых, те же дружка и сваха вели их в избу и торжественно предъявляли присутствующим рубашку новобрачной. Если девушка была непорочной, все бурно радовались, кричали, шумели. Но если она была «испорченной», то родственникам молодой и ей самой до­ставались унижения: на них надевали хомут, подавали вино в решете, зву­чали оскорбительные шутки и т.п. Затем для молодых затапливалась баня, которую могли заменить обливанием водой или валянием их зимой в снегу. После этого выбирали лучших лошадей, украшали сани и катали молодежь по селу, молодые заезжали к родственникам и приглашали их на следующее застолье.

Застолье второго дня происходило во второй половине дня и называ­лось «княжой обед», «горячий», «вечерние гости». Здесь угощали родствен­ников с особым радушием, снова пели величальные — гостям и сватам. В этот день молодая ходила к роднику, колодцу и кидала в кольцо или пояс, или краюшку свадебного каравая. Во второй день также в дом мужа приходили ее родственники с сообщением, что молодая пропала. Начинались «поиски ярки» — так назывался этот обряд. Во второй и тре­тий день на свадьбе было много розыгрышей, забав и игр; распространено было ряженье. «Солдаты», «звери», «цыгане», взяв горшки, веники, заслон­ки, проходили по деревне с шумом, плясками, песнями.

На третий день устраивали испытания для молодой, предлагали ей разжечь печь и готовить, но всячески мешали ей — то опрокинут тесто, то разольют воду, то разбросают мусор на полу: «кто над молодой не ло­мается!» И выкрикивали при этом: «Эх, не управилась молодая! Видно, не бойкая!»

Еще один значительный обряд — хлебины, когда зять навещал тещу. Она кормила его яичницей или блинами, а потом причесывала, мазала его голову маслом и приговаривала: «Баран, баран, не ходи по чужим дворам, люби свою ярочку»¹.

В эти дни шли в домах молодых, различные развлечения;

обычно свадьба завершалась третьим днем.

Но и после свадьбы молодожены на протяжении года находились на виду у деревни. Они ездили в гости, принимали сами родных; первый выезд обязательно к тестю с тещей; все эти церемонии могли продолжать­ся несколько недель. Так укреплялись связи породнившихся семей, про­исходило более тесное знакомство родственников друг с другом. Удержи­валось внимание к молодым и на посиделках, и в хороводе, и в праздничных забавах во время масленицы. После Пасхи мужчины и дети ходили по дворам, имелись молодожены и «окликали», поздравляли их. Гостей угощали, а те славили молодых.

Таков был ритуал свадебного крестьянского обряда с множеством спе­циальных песен, а их известно несколько тысяч; все они разнообразны и функциональны: для каждого этапа свадьбы свои обряды и песни. «Сва­дебный обряд сложился как развернутое драматизированное действо, включающее песни, плачи, приговоры и присказки, заговоры, игры и танцы. Многожанровыи свадебный фольклор был органичной и в значи­тельной степени организующей частью свадебного

Но как мог обряд сохраняться веками? Видимо, благодаря тому, что к нему начинали' приобщать детей с самых ранних лет. Наблюдая за свадь­бами, которые неоднократно проходили перед их глазами, слушая песни и участвуя с малолетства в некоторых обрядовых действах, помогая, на­пример, невесте в приготовлениях к торжеству, девушки получали полное представление о церемониях этих дней.

Немалую роль играла и специальная направленность девушки на предстоящую свадьбу. Усаживая девочку за прялку готовить себе прида­ное, родители таким образом ориентировали ее на будущее замужество, она проникалась осознанием его обязательности и ждала этого момента.

На протяжении всех лет, предшествовавших замужеству, девушки учились петь свадебные песни и величания на посиделках, в хороводах, где проигрывались фрагменты свадьбы.

Свою роль выполняли и игры девочек куклами в свадьбу, когда про­игрывался весь ее ход со сватовством, с причитаниями, расплетанием косы, величаниями (пример такой игры приведен далее в пособии).

В результате подготовки девушка к моменту свадьбы знала весь

сценарий свадьбы, необходимые песни, сопровождавшие ее этапы, и игры. Она была готова к розыгрышам, знала, как вести себя при этом, умела в рифмованной форме и в нужный момент ответить присказкой. Все основные, традиционные этапы предстоящего торжества она «отре­петировала» до свадьбы.

Но все-таки каждая свадьба отличалась от других, поэтому требова­лись импровизации, выдумка, творчество, и свадебный обряд представлял огромные возможности для этого. Придумывались новые игры, новые затеи, на каждой свадьбе — свои шутки, присказки, из огромного числа свадебных песен выбирались необходимые для данной ситуации. Поэтому и получался яркий, красочный праздник не только для молодоженов, но и для всей деревни, ведь участвовать в нем мог каждый.

Надо отметить, что далеко не все свадьбы проводились со всеми риту­алами. Девушки из бедных семей, сироты выходили замуж очень скромно, часто ограничивались церковными церемониями и благословлением

¹ Русские. С. 470.

ближних. Однако каждая девушка еще с детства мечтала о широком сва­дебном празднике и готовилась к нему.

Несмотря на то что по внешнему виду свадьба предстает как веселье, игра, на самом деле по своему значению она была серьезным и важным событием. Облеченная в затейливые обряды, она внушала что

семья создается на всю жизнь, что главная ее радость и обязанность — дети. Здесь молодых учили семейной этике, азам семейной жизни.

Ознакомившись со свадебными обрядами, можно увидеть скрытый в них педагогический смысл. Свадьба учила молодых, которым старшие передавали свой жизненный опыт, и детей, наблюдавших за нею или при­нимавших участие в праздничных действах.

Свадебный обряд высвечивал нравственные предпочтения крестьяни­на: трудолюбие, хозяйственность, почтение к родителям, уважение ко всем людям своего села, открытость души, доброту и т.п. Наблюдая за свадьбой, ребенок усваивал многократно демонстрировавшиеся и в дру­гих условиях нравственные истины.

Подготовка к свадьбе была связана с множеством хозяйственных дел, к выполнению которых подключались близкие люди, дети и подростки; так осуществлялась взаимопомощь, крепилось родство. A для детей это был тоже один из уроков нравственности.

Таким образом, свадебный обряд являлся с педагогической точки зре­ния одним из элементов этнорусской воспитательной системы.

Обряды, связанные с рождением детей и первым годом жизни ребенка

Эта группа обрядов составляет особую область культуры материнст­ва и детства, в которой отразились рациональные и магические взгляды людей и основы их миропонимания. Многие элементы культуры материн­ства и детства, возникнув в самые далекие времена, сохранились вплоть до XX в.; в ней переплелись дохристианские и христианские обрядовые действия, дополненные плодами народного религиозного воображения. Сложились традиционные, специфические черты национальной культуры материнства и детства.

Уже с самого начала создания семьи • — свадьбы всеми окружающими молодых подчеркивалась важность деторождения и многодетности, чему было посвящено немало ритуальных обрядов, способных магически вы­звать желаемое. («Дети — благодать Божия», «Один сын — не сын, два сына — полсына, три сына — сын».)

Ознакомимся с некоторыми традиционными взглядами на

женщину — будущую мать. Во время вынашивания ребенка жизнь буду­щей матери мало изменялась, она занималась той же работой, что и прежде, ее не освобождали от тяжелых видов труда. Немного могли об­легчить жизнь перворожающей женщине.

Большое значение придавалось различным магическим действиям и суевериям, а также молитвам и церковным обрядам. Существовали, на­пример, запреты сидеть на камне — роды будут тяжелые, переступать через коромысло — ребенок будет горбатым, пинать кошку, собаку — у ребенка будет «собачья старость» и др. Опасались порчи, сглаза и даже похищения и подмены еще не родившегося ребенка нечистой силой; чтобы такого не случилось, нужно было регулярно читать молитвы, крес­титься, причащаться. В последние дни перед родами женщинам необхо­димо было исповедоваться и причаститься, тогда при родах женщине по­могут святые. Молиться рекомендовалось определенным святым: о мальчиков — св. Иоанну Воину, девочек — Марии Египетской.

Предпочтительным считалось рождение мальчиков: ведь девочке нужно было приданое, а выйдя замуж, она уходила в семью мужа и ждать от нее помощи в старости не приходилось. Хозяйственно-экономические причины играли в сохранении такого предпочтения мальчиков тоже не­малую роль. Поэтому бытовали такие присказки: «Мальчик родится — на подмогу, девочка — на потеху», «Растить девочку, что лить в пустую бочку».

Начинались роды, но их тщательно скрывали, об этом не должны были знать посторонние, иначе возможны сглаз и порча, и вообще будут тяжелые роды. Использовались различные магические средства, которые должны были способствовать благополучному разрешению женщины от бремени: развязывали все узелки на одежде у всех домочадцев, раскрывали все двери, печные заслонки, шкафы, сундуки. Женщина проползала под столом, под дугой, между ног мужа, все это под определенные приговоры. Эта подража­тельная магия призвана была способствовать легким родам.

Роды чаще всего происходили в бане, даже русские в

XVII вв. удалялись в свой срок в мыльню.

Принимала ребенка повитуха — повивальная бабка, обычно пожи­лая женщина безупречного поведения или вдова, она получала за свой труд вознаграждение. Повитуха была единственной помощницей при родах; ей доверяли, она могла успокоить и подбодрить роженицу, она знала некоторые средства облегчения родов, применяла лекарственные травы и т.п.

Повивальная бабка несла ответственность и за защиту матери и но­ворожденного от нечистой силы, для чего ею зажигались свечи, она об­ращалась к различным святым с особой молитвой, кадила ладаном, брызгала на малыша святой водой и т.п. Новорожденного заворачивали в отцовскую рубаху или порты — так устанавливалась магическая связь ребенка и отца.

Роль женщин, принимавших роды, была велика; не случайно, по-види­мому, в их честь в русском календаре был специальный день — «бабины», «бабьи каши». Его происхождение уходит в глубокую древность к язычес­ким «рожаницам»; но впоследствии он стал отмечаться как христианский обряд с молитвами Деве Марии. В этот день бабка ждала к себе в гости женщин, у которых она «бабила», готовила угощение, а те в свою очередь благодарили ее и тоже приносили угощение, в которое обязательно вхо­дила каша.

К женщине, родившей ребенка, отношение окружающих было двой­ственным. С одной стороны, она представлялась, согласно канонам пра­вославной церкви, греховной, казалась источником «скверны», но, с дру­гой стороны, сама могла пострадать от порчи и сглаза.

В течение первой недели она считалась особенно опасной, поэтому в это время ее держали либо в той же бане, либо в избе за перегородкой. Роженицу мыли в бане или печи (если не было бани) для восстановления здоровья и очищения от послеродовой нечистоты; эта процедура также сопровождалась различными магическими действиями.

«Принудительная изоляция приносила и несомненную практическую пользу здоровью роженицы, вынуждая не имеющих обычно возможнос­ти, да и не склонных к долгому лежанию и ничегонеделанью деревенских женщин отдохнуть и набраться сил»¹. Так как считалось, что роды осквер­нили весь дом, приглашали священника для обрядового очищения и чте­ния особой молитвы. Частичное очищение осуществлялось крещением младенца; только после этого женщине можно было трапезничать вместе со всей семьей и заниматься домашними делами; но все равно ей нельзя было месить хлеб, доить корову, сажать что-либо в огороде. Лишь после молитвы в церкви на 40-й день она считалась очистившейся, с нею возоб­новляли контакты соседи, она снова могла выполнять все хозяйственные дела.

Для сохранения здоровья ребенка использовались испытанные в быту средства: травы, омовения, прогревания, растирания, но их часто оказыва- лось недостаточно. Главными были охранные средства, рекомендуемые церковью: молитвы, святая вода, ладан, детей крестили на ночь и учили их креститься самих, когда они подрастали. В силу разных причин (антиса- нитарии, недостаточного ухода за детьми, незнания родителями эффек- тивных способов лечения) детская смертность велика; она воспри- нималась покорно: «Бог дал — Бог взял».

Вместе с церковными осуществляли и различные магические дейст­вия: при бессоннице носили детей в курятник и там произносили быто-

заговоры, при общей хилости «перепекали» ребенка в теплой и т.п. Нельзя было качать пустую колыбель — у младенца разболится го­лова, смотреть на спящего — потеряет сон.

Но главной хранительницей ребенка была нежная любовь матери. Она ласково называла его «дитятко мое любимое», «гостюшка моя желан- ная», старалась оберечь его заговорами. С давних времен известны были заговоры матери, корни которых уходят в дохристианскую эпоху, в них нет упоминания о Боге, ангелах, зато полно языческих персонажей (вол- хвы, летучий змей, кощей-ядун). Для матери заговор — это попытка убе- речь своего ребенка от нечистой силы, которая виделась во множестве вокруг человека: «Отвожу я от тебя черта страшного, отгоняю вихоря бур- ного, отдаляю от лешего одноглазого, от чужого домового, от злого водя- ного, от ведьмы киевской, от злой сестры ее муромской, от моргуньи-ру- салки, от треклятыя от летучего змея огненного, отмахиваю от ворона вещего, от защищаю от кощея-ядуна, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи».

Обычно в колыбель ребенка клали после крещения, ее кропили святой водой, окуривали ладаном. А до этого он находился либо в бане, либо в закутке избы с матерью. В первый раз обмывали младенца сразу после появления его на свет, теперь же его купали «набело» — повитуха в не­жарком помещении слегка парила его. Возле маленького клали орудия труда, чтобы он вырос умельцем.

Детей матери кормили грудным молоком полтора-два года, через недель после рождения начинали прикармливать жидкими кашка­ми или тюрей из хлеба. После рождения у ребенка появлялась и соска: разжеванный черный хлеб, завернутый в тряпочку, и рожок: коровий рог с натянутым соском коровьего вымени. Подкармливание ребенка диктовалось необходимостью, так как мать была занята на работе в поле, в лесу.

При крещении ребенка присутствовали крестные отец и мать, родст­венники. А приглашал родных на крестины братика или сестренки стар­ший ребенок, он обегал всех родственников и оставлял в каждой специальной формы печенье.

Кум покупал для младенца крестик. Впредь ребенок должен будет по­читать Господа Бога, молиться, соблюдать христианские обряды.

Наречение имени — важный момент в жизни ребенка, обычно ему давалось имя святого (по месяцеслову), память которого празднуется в этот или ближайший день. Считали, что святой становится ангелом-хра­нителем, небесным заступником человека.

Вместе с христианским крестильным именем обычно давали мла­денцу и некрестное, защитное имя, прозвище, которое должно было ог­радить человека от зла, ведь зная имя, лихие люди или темные силы

могли нанести человеку вред. Чужим именем прикрывались, скрывая настоящее.

Такие имена наряду с теми, что давались при крещении, были у рус­ских людей вплоть до конца XVII в. Защитное имя употреблялось в быту. И зачастую только после смерти человека оказывалось, что на самом деле зовут его совсем не так. В старину верили, что зло, обращенное к ненасто­ящему имени, не коснется человека, которого зовут иначе.

Крестильное имя знали обычно лишь самые близкие родственники, а вот защитное имя было у всех на слуху. Мало кому известно, что при крещении царевич Дмитрий, убитий в Угличе, был наречен Уаром, а бо­ярин Хитрово, знаменитый государственный деятель XVII в., всю жизнь носивший имя Богдан, при крещении был назван Иовом.

Порой защитное имя словно бросало вызов нечистой силе. В докумен­тах XV в. упоминается Ивашка, Дьяволов сын, а также зафиксировано обращение женщины к «мужу и господину Негодяю». Первый, Смирный, Паук, Злодей, Нехорошко — такие имена можно было не только услы­шать, но и встретить в деловых бумагах.

Завершением первого года жизни ребенка была его первая стрижка, сопровождавшаяся также различными обрядами. Это время было и окон­чанием первого периода детства — младенчества.

Семейные обряды, соблюдавшиеся людьми на протяжении веков, вы- полняли и определенные педагогические функции — через них передава- лись подрастающему поколению о хозяйственных обязанностях членов семьи, правилах поведения в супружестве, подготовке к материн- ству, нравственных нормах и о многом Но эта передача осущест- влялась не назиданиями, а примерами поведения взрослых, где как раз и не требовалось никаких объяснений. Дети просто перени- мали определенные образцы поведения, включаясь в исполнение обрядов, • осваивая при этом целый пласт духовной этнокультуры.

Долго сохранялись в народе и другие семейные обряды, например по­хоронный. Несмотря на его печальный тон, он также закреплял в малень­ком человеке ощущение принадлежности к своему клану, неразрывной связи с большим кругом родных, учил с сочувствием воспринимать чужое горе.

же выше семейные события — свадьба и рождение ре- бенка и сопровождавшие их обряды были радостными, счастли- выми днями жизни, они затрагивали эмоциональный мир детей, учили радоваться, приносили ощущение единения с близкими. Так осуществля- лось духовное развитие ребенка.

158 Часть П. История воспитания, образования и педагогической мысли в России (до XX в.) Глава 3

ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА НАРОДНОГО ВОСПИТАНИЯ

§ \. Игра и игрушка в роли воспитателей. § 2. Устное народное творчество как художественная педагогика

Одним из действенных средств воспитания на протяжении многих веков служил фольклор — искусство, создаваемое народом и широко распро­страненное в быту. Это музыкальное, танцевальное, словесное творчество и др.

Педагогическая мысль Древней Руси дошла до наших дней и в произ­ведениях, не имевших специального педагогического характера. Когда не было еще специальных педагогических трактатов, педагогические идеи можно было встретить в различных источниках: памятниках литературы различных жанров, произведениях изобразительного искусства, в устных проповедях, в церковной практике.

Велико было воздействие на воспитание детей слова, произведений устного народного творчества. В них прямо или косвенно высказывалось одобрение или осуждение поступков людей, воспевались нравственные идеалы. Красочность, яркость, меткость народного слова в фольклоре де­лали поучения ненавязчивыми, вызывали глубокие эмоции у детей и под­ростков, и таким образом с раннего возраста неосознанно воспринима­лись серьезные, возвышенные идеи и житейские правила.

Воспитывало и учило не только слово, но все русское народное искус­ство. Огромной силой воздействия на детей обладало, среди прочих его видов, народное искусство быта. Оно сопровождало человека на протяже­нии всей его жизни. Педагогический потенциал его был необыкновенно велик.

Издавна были известны такие средства народной педагогики, как игра и игрушка, творцом которых был сам народ. Еще в незапамятные времена люди поняли, как они необходимы ребенку.