3.1.3. Общество как организм

Общество— это агрегат (совокупность) индивидов, характеризующийся определённым сходством и постоянством их жизни. Оно подобно биологическому организму— растёт и увеличивается в своём объёме, одновременно усложняя структуру и разделяя функции.

Общество состоит из трех относительно автономных частей:

— поддерживающей (производство необходимых продуктов),

— дистрибутивной (разделение благ на основе разделения труда) и

— регулятивной (организация частей на основе их подчинения целому).

История подхода.

Сравнение государства с животным организмом — по преимуществу с человеком — начинается еще в античности.

Уже Платон в основание своей политической философии кладет уподобление государства индивиду: государство, говорит он, тем совершенней, чем более оно подобно индивиду. Учение Платона о государстве заключается ни в чем ином, как в антропоморфическом перенесении психологии и этики с индивида на государство.

У Аристотеля точно так же встречается сравнение государства (множества) с одним человеком — многоногим, многоруким, имеющим множество чувств.

Средние века. Писатель XII столетия Солсбери, ссылаясь на Плутарха, характеризует государство как организм, подобный человеческому телу. Духовенство, по его мнению, является душой государства и, как таковое, имеет власть над всем телом, не исключая головы государства, т. е. государя.

Сравнение государства с телом является общим местом политической литературы XIV и XV вв.

В Новое время органические аналогии встречаются у Гоббса, Спинозы, Руссо, Ламетри и многих других. Гоббс, например, проводит всестороннюю параллель между государством и человеком: государство «питается»; в «организме» его, подобно крови, циркулируют деньги; государственные власти являются органами государства, колонии — его детьми. Чтобы выразить идею непреодолимой силы, присущей государству, Гоббс называет его именем библейского чудовища — Левиафаном.⁷³

Древность органических аналогий, таким образом, несомненна.

3.1.4. Организм как механизм

Вместе с теми нужно отметить, что вплоть до конца XVIII века господствовало чисто механическое миросозерцание, которое отождествляло организм с механизмом. Самое слово: «орган» у греков и римлян означало не что иное, как орудие, искусственно приспособленное для той или иной человеческой цели. Аристотель называет орган, в указанном смысле слова, бездушным рабом, и, наоборот, раба — одушевленным органом. Отсюда само собою явствует, что для Аристотеля, как и для писателей XVII в., организм и механизм — одно и тоже. Левиафан Гоббса — не что иное, как огромная машина. Крайний материалист, Гоббс не видел никакого различия между животным и автоматом.

Во Введении в свой труд он пишет:

Гоббс о Левиафане

«…великий Левиафан, который называется Республикой, или Государством (Commonwealth, or State), по-латыни — Civitas, и который является лишь искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек, для охраны и защиты которого он был создан. В этом Левиафане верховная власть, дающая жизнь и движение всему телу, есть искусственная душа; должностные лица и другие представители судебной и исполнительной власти — искусственные суставы; награда и наказание (при помощи которых каждый сустав и член прикрепляются к седалищу верховной власти и побуждаются исполнить свои обязанности) представляют собой нервы, выполняющие такие же функции в естественном теле; благосостояние и богатство всех частных членов представляют собой его силу; salus populi, безопасность народа,— его занятие; советники, внушающие ему все, что необходимо знать, представляют собой память; справедливость и законы суть искусственный разум (reason) и воля; гражданский мир — здоровье; смута — болезнь, и гражданская война — смерть. Наконец, договоры и соглашения, при помощи которых были первоначально созданы, сложены вместе и объединены части политического тела, похожи на то «fiat», или «сотворим человека», которое было произнесено Богом при акте творения».⁷⁴

Ламетри так прямо и называет свой труд «Человек-машина».⁷⁵ Правда, в этой работе утверждалось, что человек «настолько сложная машина, что совершенно невозможно составить о ней ясную идею, а следовательно, дать точное определение»,⁷⁶ но эта оговорка в сущности ничего не меняла, ибо даже бесконечная сложность по тем временам представлялась лишь временным препятствием, которое в перспективе, с развитием научного инструментария, обязательно будет преодолено.

В сущности, Ламетри говорит о тех же трудностях, на которые много позже него будет ссылаться Лаплас, о котором уже упоминалось ранее в связи с классификацией наук Конта. И тот, и другой для обоснования своих взглядов нуждаются в разуме, способном постичь все законы природы, обнять в одной формуле движение величайших тел вселенной наравне с движениями атомов.

Только в XIX столетии с утверждением диалектических взглядов между организмом и механизмом проводится разграничительная линия.