4.2. Вещное окружение как основание социально-классового распределения общественного продукта

4.2.1.Социальные функции вещи

Дело не только в том, что вещи, аккумулирующие в себе авангардные виды общественного труда способны вводить индивида в мир более высокой материальной культуры, они к тому же обладают еще и совершенно особой социальной знаковостью. В свою очередь, особая знаковость открывает дополнительные возможности в воспроизводственной сфере.

Строго говоря, социальной знаковостью обладает каждый предмет потребления. Но роль той представительской функции, которую он выполняет, не сводится к только указанию на статус, на место его обладателя в социальной стратификации. Проще говоря, дело не сводится только к тому, что дурное платье свидетельствует о принадлежности к социальным низам, а хороший покрой — о принадлежности к общественной элите. Не менее, а может быть и более существенным является то обстоятельство, что знакообразующие формы предмета потребления являются индикатором той степени условного «кредита», который может быть предоставлен его обладателю со стороны всех элементов национальной инфраструктуры воспроизводства.

Все это можно наблюдать буквально на каждом шагу; об это говорят уже пословицы — концентрированная мудрость любого народа: в жизни и в самом деле «встречают по одежке», и перед человеком, производящим впечатление неблагополучного, просто захлопываются многие двери. Подтверждением этому является и известная реклама, которая утверждает, что даже кажущегося оборванца, на руке которого — дорогие швейцарские часы, гостеприимно встречают везде.

Поэтому и относительные возможности гармонизации воспроизводственных процессов у тех социальных слоев, которые имеют доступ к особо престижным группам потребительных стоимостей, как правило, значительно выше, чем это предоставляется номинальным уровнем их фактического дохода. Ведь сюда необходимо добавить и тот — по существу безвозмездный — кредит, который предоставляется человеку всей национальной инфраструктурой воспроизводства. А это значит, что реальная зависимость между уровнем дохода и степенью оптимизации воспроизводственных процессов в конечном счете описывается не простой арифметической, но какой-то другой, не во всем понятной нам прогрессией.

Все это говорит о том, что любая вещь, рассматриваемая как предмет потребления, имеет как минимум три самостоятельных измерения:

1. Способность удовлетворять ту или иную потребность.

2. Способность вводить индивида в систему господствующих в его обществе отношений (включая всю систему этнических, социальных и культурных ценностей),

3. Способность играть роль своеобразного ключа доступа к дополнительным ресурсам инфраструктуры воспроизводства, дающим возможность интенсифицировать и гармонизировать социализацию и развитие индивида.

4.2.2. Социальная дифференциация вещи и норм распределения

Именно эти особенности вещи раскрывают собой природу социально классового распределения. Мы знаем, что классово антагонистическое общество характеризуется не только частной собственностью на средства производства, но и неравенством в распределении общественного продукта. Но дело не только в количественных соотношениях. Гораздо более важными являются качественные параметры вещи.

Разумеется, количественные диспропорции имеют место, но здесь нужно принять во внимание одно важное соображение. Полуголодное существование одних и пресыщенность других на самом деле не объясняет ничего; неравенство хоть и проявляется в этом, но лишь отчасти. Подлинное же существо любого явления проявляется только в высшей фазе его развития («анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны»).²⁶⁹

Между тем с развитием капитализма положение, при котором эксплуатируемый класс испытывает острый дефицит всего, что необходимо для его нормального воспроизводства, отходит в прошлое. Классовая борьба, с одной стороны, закон стоимости,— с другой, делают свое дело, поэтому на общем фоне неразвитых и развивающихся стран современный капитализм трудно упрекнуть в неспособности оптимизировать воспроизводственные процессы. Но это не мешает ему оставаться классово разделенным, антагонистическим обществом, которое воспроизводит социальное неравенство во всех отправлениях своей жизни, включая и сферу потребления. А значит, существо неравенства в конечном счете состоит вовсе не в количественных диспропорциях.

Остается только одно — изначальная качественная дифференциация вещи. Говоря современным языком, дифференциация производства на изготовление вещей (и услуг):

— класса люкс,

— бизнес класса,

— эконом класса.

Социально классовый характер распределения определяется тем, что разделенным оказывается само производство; уже здесь мы обнаруживаем качественное различие всех его элементов: характеристик предмета, особенностей используемых средств, наконец, самым главным — содержания труда.

Словом, общественное производство в целом структурируется таким образом, что одни его подразделения оказываются «заточенными» под воспроизводство тех, кто относится к господствующим классам, другие — под воспроизводство социальных низов.

Именно те, кто воспитывается в систему авангардных ценностей, кто с самого начала впитывает результаты качественно более высокого (т.е. вобравшего в себя передовую техническую и технологическую культуру, развитую эстетику, более высокую нравственность) труда, получают преимущество в формировании потребности и способности к творчеству.

Напротив, те слои общества, которые с самого рождения окружаются вещным миром, созданным отсталой технической культурой, лишенных эстетики, нравственности (эргономика), с большей степенью вероятности порождают инертных, не испытывающих потребности и не имеющих способности к творчеству людей.

Поэтому многое в развитии общества зависит от того, каково количественное соотношение этих категорий населения. И есть все основания предположить, что существует какой-то критический предел, прехождение которого обрекает общество на отсталость.