3. Источник как антропологический ориентир гуманитарного знания

При всем различии философского содержания, конкретного наполнения самого понятия «текст» в современном литературоведении и в исторической науке прошлого нельзя, однако, не заметить, что девиз «Нет ничего вне текста» стран- ным образом, при всей своей эпатирующей новизне и своеобра- зии повой интерпретации, почти буквально воспроизводит лю- бимые историками-позитивистами высказывания типа «Тексты,

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 109

ничего кроме текстов!». Современные гуманитарии после всех фи- липпик против узости позитивистского догматизма в изучении именно письменных текстов, кажется, готовы признать, что ка- ждый источник - это прежде всего текст, а без него - без кода, без сообщения, без восприятия, каким же может быть гумани- тарное познание? В сообществе историков, столь активно отре- кавшихся ранее от знаменитой формулы позитивизма, происхо- дит, по-видимому, некоторый поворот к объекту гуманитарного познания, к источнику. Уместно здесь привести свидетельство исследователя развития исторической мысли Ж. Дюби, который отмечал поворот, происшедший в сознании историков. Он пря- мо называл такой феномен, как «изменение отношения к тому, что мы называем «источником»«... Возникает понимание того, «что полное знание фактов недостижимо, что единственная до- ступная им реальность заключается в документе, в этом следе, который оставили после себя события прошлого»⁵⁹. Дюби свя- зывал данную плодотворную тенденцию в настроениях истори- ков влиянием различных факторов, среди которых немалую роль играли успехи археологии. Они давали в распоряжение ис- следователей совершенно новые реальные объекты - памятники материальной культуры, более полно отражавшие историю по- вседневности, позволявшие переосмыслить социальную инфор- мацию ранее известных письменных источников по истории ев- ропейского средневековья.

Ж. Дюби отмечал еще одно свидетельство изменений в науч- ном сообществе историков - активное обновление области так называемых вспомогательных исторических дисциплин, препо- даваемых в Школе хартий. «Эта плодотворная тенденция, - пи- сал Дюби, - эта решимость обращаться к необработанному доку- менту как носителю определенной знаковой информации возни- кла в значительной степени под влиянием успехов семиотики в 70-х годах». Возрождение интереса к историческим дисципли- нам, традиционно воспринимаемым как вспомогательные в ин- струментарии историка, - весьма знаменательный и важный признак изменений, прежде всего в области междисциплинар- ных взаимодействий гуманитарного знания. Ведь одна из глав- ных эпистемологических проблем познания человека состоит в преодолении традиционного разграничения разных аспектов человеческой жизнедеятельности и творческой деятельности. Очень трудно выработать такие подходы, которые охватывали бы взаимодействие биологической, материальной, духовной, эколого-географической сторон человеческой природы в их ре- альном соотношении, в их проявлении - одной через другую. Вместе с тем многоаспектные дисциплины, которые традицион-

110 РАЗДЕЛ 2

но называют вспомогательными историческими, накопили цен- ный опыт подобных исследований, выработали оригинальные прикладные методы соответствующих исследований. Каждая из них имеет своим предметом такие свойства источников, кото- рые выражают сложные взаимосвязи - вещественного и духов- ного, социального и психологического, культурного и природно- го в человеке и в его изделии, произведении.

Распространение новых приемов критики текстов за преде- лы собственно художественных произведений оказало непосред- ственное влияние на методологию исторического исследования. В качестве объекта критического анализа при этом выступает произведение историка, тот труд, в котором он обобщает резуль- таты своего научного исследования. Такое сочинение, повество- вание данным направлением рассматривается как «историче- ский нарратив». В 70-90-х годах возникает направление «интел- лектуальной истории» или «метаистории». Основное внимание данное направление уделяет эпистемологическому аспекту проб- лемы - соотношению произведения историка, исторического нарратива с объективной реальностью прошлого. Имеет ли ис- торик право говорить «от имени прошлого», утверждать объек- тивность своего видения образа прошлого? Таким образом, ме- тодологические рефлексии о профессии историка, о том, как об- стоит дело с объективностью исторического познания, каковы способы ее достижения - все эти фундаментальные теоретико- познавательные проблемы науки, долгое время не вызывавшие интереса профессионалов-историков, теперь выступили на пер- вый план. Надо отметить, что в силу сложившихся стереотипов мышления и образования историков-профессионалов ряда пред- шествовавших поколений, постановка эпистемологических воп- росов застала их, по существу, неподготовленными.

Лингвистический поворот в историографии последних деся- тилетий расколол научное сообщество на историков традицион- ного (негативно настроенного по отношению к методологиче- ским рефлексиям) мировоззрения и философски-ориентирован- ных новых интеллектуальных историков, относящихся к тради- ционализму весьма критически. Данный интеллектуальный по- ворот произошел в условиях, сложившихся, так сказать, извне - в других областях гуманитарного знания, прежде всего в литера- туроведении и лингвистике. На философском, эпистемологиче- ском уровнях было выработано представление о тексте, о его чи- тателе, об определенном типе культурной коммуникации и об общих свойствах литературно-художественных, научных, вер- бальных и даже невербальных текстов вообще с данной точки зрения. В этом направлении первостепенное значение принад-

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 111

лежит понятию деконструкции как особому методу анализа тек- ста. Исследование научных или философских текстов привело основателя деконструктивизма Ж. Деррида к убеждению в том, что в любом тексте присутствуют стереотипы, формальные кли- ше, принимаемые как аксиомы, как некая данность. В тексте ис- пользуются аксиоматические категории, некритически воспри- нятые термины, в которых выражена идеология, образователь- ный уровень, оценочные суждения и предрассудки. Целенаправ- ленный анализ словоупотреблений, стереотипных выражений, идеологических клише рассматривается как главная задача де- конструкции текста. Цель при этом состоит в достижении неза- висимости мышления исследователя, в формировании особого стиля критического восприятия сообщения, в борьбе с догматиз- мом собственного и авторского мировосприятия. От критики в более узком смысле как анализа текста литературно-художествен- ных произведений деконструктивизм выходит на уровень мета- критики, разбора философских, литературно-критических, пси- хоаналитических трудов. Данный подход затем обратился к ис- торическому нарративу. Новые интеллектуальные историки за- нялись исследованиями в области «метаистории», стремясь вы- явить своеобразие логики именно исторического нарратива. Те- ории и методы, заимствованные из современного литературове- дения, оказали существенное влияние на состояние историче- ского знания. Прежде всего, они вывели научное сообщество ис- ториков из состояния равнодушия по отношению к собственной профессиональной методологии. Предпринятое новыми интел- лектуальными историками глубокое, бесконечное (в духе Р. Бар- та) прочтение текстов исторического нарратива (например, ис- торических произведений, посвященных Великой Французской революции), безусловно, оказало на историков определяющее воздействие. В центре внимания находится научный текст, его компоненты, стилистика, типы и особенности высказываний, терминологии, соотнесенность темы исследования и социаль- ных условий ее создания, соотношение основного текста и науч- ного аппарата, множественность «голосов», звучащих в тексте, структура и развитие сюжета. На самосознание историка значи- тельно влияет акцентируемый, в духе лингвистического поворо- та к историческому нарративу, анализ коммуникации авторского текста и читательского восприятия. Сам момент предъявления (репрезентации) исследования в его структуре, языке, способах установления понимания автором и предполагаемым читателем, само творческое соучастие читателя в восприятии авторского текста и в восстановлении намерений автора - все эти моменты творческого процесса, обычно остающиеся на периферии созна-

112 РАЗДЕЛ 2

ния, при таком подходе приобретают особую значимость. Каж- дый из актов творчества и способ культурной коммуникации пристально исследуются и анализируются, выявляя свою самодо- статочность. Будучи заявленными в качестве предмета специаль- ного исследования при анализе исторического нарратива, мето- дологические аспекты творчества и его репрезентации неожи- данно для историка становятся информативными и социально- и культурно-значимыми. Под увеличительным стеклом нового ин- теллектуального аналитика выявляются наиболее уязвимые сто- роны исторического нарратива. С другой стороны, по-новому видится отнюдь не вспомогательное, но самодостаточное значе- ние таких форм работы историка, как выявление терминологии источников, хронологических и региональных рамок бытования речевых стереотипов, реальность или условность их интерпре- таций и многое другое.

Феномен лингвистического поворота в историографии пос- ледних десятилетий XXв. дает нам возможность наглядно про- следить один из моментов смены эпистемологических парадигм в гуманитарном познании. Сложившийся в литературоведении подход к тексту, как уже отмечалось, предполагает пристальный и глубокий анализ отношения между автором и создаваемым им текстом (субъект-объект) и анализ процесса коммуникации, вос- приятия текста читателем (объект-субъект). Этот, по сути фено- менологический, философский подход таит в себе неограничен- ные познавательные возможности. Не случайно один из его ос- нователей Р. Барт говорит не только о глубоком, но и о бесконеч- ном (как бесконечен процесс познания) прочтении текста. В ис- торическом же познании, как мы видели, в результате преодоле- ния эмпиризма позитивистской парадигмы и как антитеза ее ут- верждению о приоритетности объекта (текст, документ в его эм- пирической данности) возобладал неокантианский подход с его приоритетностью познающего субъекта. В рамках данной пара- дигмы историк (познающий субъект) воспроизводит ушедшую реальность прошлого в своем сознании и затем в своем истори- ческом произведении представляет, репрезентирует эту реаль- ность, как бы придавая ей онтологический характер, объективи- зируя свое видение прошлого. Мы уже подчеркивали, что нео- кантианский подход исключает для научного сообщества воз- можность контролировать результаты исследования, поскольку они сугубо индивидуальны. В данной парадигме важнейшим ка- чеством историка является его способность к воспроизведению прошлой реальности, к выражению психологической симпатии, к сопереживанию. Такой подход особым образом формирует представление о личности историка и о тех профессиональных

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 113

навыках, которые он должен получить в ходе своего профессио- нального образования. Очевидно, что установка на индивидуаль- ный (а по существу, невоспроизводимый) результат научного ис- следования соответствующим образом деформирует критерий оценки научных результатов профессиональным сообществом. Вопрос об объективности исторического знания уходит из сфе- ры внимания профессионала.

Лингвистический поворот к историческому нарративу, на- против, стал весьма сильным импульсом для обращения истори- ков, литературоведов и философов к проблемам исторической методологии. Обратив к историческому нарративу свой метод исследования отношения автора и авторского текста и интер- претации литературного, художественного произведения, пока- зав общую зависимость коммуникации и подвижности культурно- го контекста, феноменолог тем самым делает вполне очевидной ограниченность неокантианской трактовки о воспроизведении прошлого опыта в сознании историка.

Данный тип феноменологического подхода берет начало в литературоведении (а не в исторической науке) и потому имеет специфический, и в определенной мере ограниченный познава- тельный опыт. Феноменолог хочет иметь дело с реальностью объекта и с отношением этого объекта к процессу познания. Ло- гично, что в подобной ситуации выбирается нарратив (повест- вовательный текст), хотя бы и исторический. Ситуация субъек- та в процессе познания соответственно исследуется в заданных пределах. Подвергая исторический нарратив глубокому критиче- скому анализу, метакритики, естественно, обнаруживают в нем массу пустот в освещении реального прошлого, а в ее текстуаль- ной репрезентации, в структуре и языке исторического наррати- ва устанавливают наличие стереотипов и терминологических неясностей, допускающих в различных культурных контекстах самые различные интерпретации. А поскольку в лингвистиче- ском подходе не существует другой реальности, кроме текста, а текст исторического нарратива (или даже источника, которым пользовался историк) дает только образ реальности, то цель- ность реальности прошлого становится недостижимой. Так вы- рисовывается поле сложных междисциплинарных взаимодейст- вий, со всей очевидностью потребовавших от историков серьез- ного внимания к эпистемологическим проблемам исторического знания. Именно эта тема обсуждалась на XVIIIМеждународном конгрессе историков.

Проблема междисциплинарного синтеза и места истории и се методов в единой науке о человеке начинает рассматриваться с позиций эпистемологии, и тогда возникает вопрос: как же все-

114 РАЗДЕЛ 2

таки может осуществлять свои взаимодействия с другими (преж- де всего социальными) науками наука история, которая «сама со- здает свой объект»? Анализируя гуманитарное познание в рабо- те «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» М. Фуко не преминул обозначить то «непреодолимое впечатление расплыв- чатости, неточности, неопределенности, которое производят почти все гуманитарные науки»⁶⁰. Поэтому для практикующего гуманитария особенно притягателен структурализм, ориентиро- ванный на исследование относительно устойчивых совокупно- стей отношений, системных свойств в культуре, который вновь, на новом качественном уровне открыл перспективы примене- ния компаративных методов и получения воспроизводимых ре- зультатов научных исследований. Эпистемологическая ситуация гуманитарного знания рассматривается прежде всего с позиций феноменологии. В центре внимания оказываются взаимодейст- вия элементов в системах и в связи с этим разрабатываются воз- можности интерпретации системных качеств. Фрагменты реаль- ности выступают при таком подходе не как эмпирические дан- ные, но как сообщения, языки культуры, а сама культура - как со- вокупность знаковых систем. Наиболее перспективные направ- ления гуманитарных исследований связаны с изучением проб- лем культурных коммуникаций и человеческих социальных взаи- модействий. В отличие от исторической науки, в первую оче- редь ориентированной на изучение реальности прошедшего, ряд гуманитарных наук более полно использует возможности не- посредственного наблюдения, полевых исследований. Именно в этих научных направлениях особенно внимательно рассматрива- ются проблемы исследовательской методологии, значительные усилия направляются на ее совершенствование. Социальный ин- дивид, формирование его картины мира и способов самоиденти- фикации привлекли внимание социологов. Социология, иссле- дуя психологию человека массовой культуры, - типологического индивида, разрабатывает методы, позволяющие прогнозировать поведение больших групп индивидов, выявить их интересы как социально значимые ориентиры в политике, экономике, культу- ре. Социология как наука, ориентированная на значимый науч- ный результат, естественно обращается к методологическим по- искам, определению своего реального наблюдаемого объекта, выступающего в качестве реальной основы для последующих ин- терпретаций, обобщений и прогнозов. Основное внимание при этом уделяется интеракциональному общению, передаче сооб- щения и его восприятия. Представители такого исследователь- ского направления, как символический интеракционизм, глав- ное внимание уделяют символическому содержанию общения,

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 115

интерпретации символической природы вербального и невер- бального общения. Другая группа проблем связана с изучением структуры повседневного мышления индивида, складывания его картины мира, его оценочных суждений и целей. В интеракцио- нальном мире (а социальная жизнь именно такова) представле- ния индивидов изначально интерсоциологизированы, отмечает один из основателей данного направления в социологии А. Шюц. В интеракциональном взаимодействии различны пред- ставления об объектах, разнообразны способы обращения с людьми и нещами, привычки и нравы, социально обусловлены различные уровни образования, у индивидов, соответственно, разный «язык» вещей, имен, событий, всего культурного контек- ста. В новейшее время, когда массовое, обыденное сознание ста- ло играть столь значительную роль в развитии социальных про- цессов и социальных противостояний, какой оно никогда не имело в предшествующие эпохи, возрос интерес к методам, ко- торые выработала для их изучения социология. Один из спосо- бов исследования - типизация и моделирование типологических черт личности л моделей социального действия (действия, мо- тивы, цели, проекты), использование повседневных стереоти- пов мышления конструкты в интерпретации интеракционных взаимодействий. Направление, разрабатывать которое начали основатели американской социологии Ч. Кули (1894-1920) и Д.Г. Мид (18(53-1931), получило дальнейшее развитие в теории социального действия Т. Парсонса. Исходными у них являются понятия деятеля и ситуации, ориентации деятеля на ситуацию. Представители рассматриваемого направления исходят из пред- ставления об индивиде, ставящем перед собой цель и стремя- щемся к ее осуществлению, они изучают сложную структуру по- вседневного, обыденного мира, где взаимодействуют цели и вли- яния. Здесь формируется опыт индивида, складывается система его взглядов, предпочтений и ценностей. Проблематика структу- ры повседневного мышления обращает исследователя к типоло- гизации индивида, к моделированию и - более широко - к соци- альному конструированию реальности. Данное направление на- ходит свое продолжение и рецепцию в историко-культурных ис- следованиях, изучении структур повседневности прошлого, на- ходит свое развитие и модификацию в исследовании истории менталитета. Таким образом, будучи выработанным в одной из гуманитарных наук, изучение повседневного мышления и соот- ветствующих типов социального поведения становится импуль- сом для изучения других социальных групп и культур в истории и современности. Как социология, так и социальная антрополо- гия и этнология, обращаясь к изучению традиционалистских со-

116 РАЗДЕЛ 2

циальных систем и социокультурных общностей, находящихся на относительно ранних этапах развития, обогащают методоло- гию гуманитарного знания новыми исследовательскими подхо- дами и методами, в первую очередь для изучения наиболее слож- ных проблем социальных взаимодействий.

Однако типологизация способов мышления и поведения ин- дивидов и социальных групп, давая новые возможности для ис- следования проблемы человека и общества, в то же время выяв- ляет определенную ограниченность данного подхода. Сами со- циологи считают, что типологизирующий подход односторонен. Современная социология пытается найти более эффективные способы изучения феномена активной творческой личности. Выявляется стремление выйти за рамки социологизма и психо- логизма, констатируется необходимость «гуманизации социоло- гии», признания единства объекта социологии, истории и фило- софии, ставится вопрос о том, какие возможности может полу- чить «социологически ориентированная мысль, взаимодействуя с философской антропологией»⁶¹. Говоря о значимости опыта повседневности, социологи продолжают размышлять над тем, каким образом «в терминах объективной реальности» этот жиз- ненный мир, структуры сознания могут результативно изучаться.

Конструктивная идея «единства объекта» социологии, исто- рии и философии, обращения к более общему понятию фило- софской антропологии может более успешно реализоваться при обращении к единому для наук о человеке понятию произведе- ния, исторического источника. В эпоху становления современ- ной социологии и разработки ее методологии, отношение исто- рической науки, социологии и этиологии к источникам и мето- дам их научного изучения в значительной мере совпадали. Так, один из основателей социологии XXв. М. Мосс специально рас- сматривал проблему изучения источников (статистика, право- вые нормы, записки путешественников и этнографов). Он выра- жал надежду на дальнейший прогресс исторической науки и эт- нологии в разработке надежных методов критического изучения источников. Утверждение о том, что «язык может стать объек- тивным хранилищем огромного разнообразия накопленных зна- чений жизненного опыта, который можно сохранить во време- ни и передать последующим поколениям», несомненно выража- ет интерес социологически ориентированных мыслителей к об- щим гуманитарным проблемам вербальной информации в ее фи- ксированных, доступных для восприятия новыми поколениями произведениях.

Вряд ли в современных условиях дифференциации и инте- грации научного знания можно говорить об историческом мето-

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИИ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 117

де в его традиционном смысле. Функционируя в условиях межди- сциплинарного взаимодействия, историческая наука интегриру- ет исследование человеческого опыта во всем его целостном многообразии. Однако, помимо общих для гуманитарного зна- ния методологических проблем (понимаемых прежде всего как проблемы интерпретации знаковых языков культуры), истори- ческая наука имеет и свои особенности целей и познавательных средств. Это ярко проявилось в методологических дискуссиях, возникших при изучении такого своеобразного феномена, как произведения самих историков, так называемого исторического нарратива. Согласно рассуждениям исследователей историческо- го нарратива, такой способ репрезентации знания о прошлом не адекватен этому прошлому, так как к историческому нарративу исследователи подходят с позиций лингвистически-литературо- ведческого анализа текста, в первую очередь художественного. Исторический нарратив действительно не адекватен прошед- шей реальности. И, таким образом, вопрос о специфике научно- го знания о прошедшем приобретает особую остроту. Возможно ли изучать то, что, по определению, не наблюдаемо? Возможно ли изучать реальность прошедшего научными методами?

Сомнения в научности исторического знания усиливаются, когда мы обращаем внимание на то, как трудно исторической на- уке дается применение компаративного подхода, в то время как другие области гуманитарного знания все время расширяют об- ласть подобных исследований. И наконец, остается главный ме- тодологический вопрос гуманитарного знания: в какой мере воз- можно объединение конкретных знаний в нечто целостное? Как соотносятся анализ и синтез в науке о человеке? Если историче- ский синтез есть только образ, то можно ли говорить о реаль- ных, воспроизводимых результатах познания?

В последнее десятилетие у профессиональных историков значительно изменяется отношение к проблемам эпистемоло- гии. Новое понимание проблемы самодостаточности историче- ского источника - не только как средства для получения инфор- мации о фактах, но как реального объекта с доступными для ис- следования параметрами начинает изменять менталитет истори- ков: «У историков появилось стремление видеть в документе, свидетельстве, т. с. в тексте, самостоятельную научную цен- ность», появилось понимание того, что именно источник соста- вляет «единственно доступную им реальность», - отмечает, на- пример, Ж. Дюби⁶². Дополнительным стимулом для развития эпистемологических дискуссий об историческом методе стали интересные, хотя и неоднозначно оцениваемые опыты примене- ния к историческому нарративу методологии исследования лите-

118 РАЗДЕЛ 2

ратурно-художественных текстов («лингвистический поворот в историографии»), вызываемые ими размышления о различиях методов науки и искусства.

В связи с проблемами компаративистики на первый план вы- ступают эпистемологические аспекты различия между понятия- ми «текст» («ни один текст не создан до конца, все тексты явля- ются принципиально открытыми») и «произведение» (источ- ник, обладающий реальными, в том числе и пространственны- ми, параметрами). В данной связи существенны различия и не- однозначность понятия знака и объекта, которые не тождест- венны. («Почему необходимо особо подчеркивать тот факт, что знак не совпадает с объектом»⁶³.) Понятия «знак» и понятие «текст» абстрагированы от материального образа того произве- дения, в котором они целенаправленно и осознанно репрезенти- рованы автором произведения. При таком подходе невозможно рассматривать смысл сообщения с позиций «признания чужой одушевленности». Чтобы быть доступной нашему восприятию, мысль должна быть «реализована, т. е. выражена», и, с другой стороны, «обнаружена и запечатлена в каком-либо материаль- ном образе». Но реализованный продукт человеческой психики (А.С. Лаппо-Данилевский) это уже не просто текст, а произведе- ние, исторический источник.

Постмодернистская культурная ситуация в целом характери- зуется особым вниманием к проблемам языка и значения, к ти- пам и способам коммуникации, высказывания и восприятия идеи и суждения. Принципиально важно именно то, как выраже- на и передана реальность в авторском тексте - словесном (вер- бальное) и невербальном (межличностное, интеракциональное взаимодействие, искусство), в повествовании (нарратив). Дан- ная ситуация вызвана расхождением между языковыми средства- ми традиционной, в том числе классической, культуры модерна (новое время) и качественно новой реальностью, находящейся в процессе становления. Понятийный аппарат науки не адекватен новой (новейшее время) социальной реальности. Рушатся сте- реотипы общественного сознания, а вместе с ними деформиру- ется языковая среда, становясь более неопределенной, гибкой и предрасположенной в связи с этим к противоречивым интер- претациям. Слово традиционного языка уже «не то» слово, а но- вую реальность, в том числе и научную, можно лишь приблизи- тельно, «как бы» выразить старыми понятиями. Поэтому крайне важно самоопределение позиции профессионала вообще, а ра- ботающего в сфере гуманитарного познания особенно. Он мо- жет, двигаясь в русле приоритетов массового сознания, лишь фиксировать противоречивость интерпретаций и их ускользаю-

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 119

щий смысл, находя в этом завораживающую самодостаточность. Однако гораздо важнее активно способствовать формированию методологии научной определенности, создавая воспроизводи- мые результаты исследования качественно новой реальности.

Для исторической науки подобная деятельность настоятель- но необходима. Дело в том, что для исторического образования и науки эпистемологические рефлексии по поводу профессио- нального исторического метода по ряду причин не являются первостепенными. Не одно поколение практикующих истори- ков все еще чуть ли не гордится тем, что их не интересуют про- блемы методологии истории. На фоне общего подъема эписте- мологического уровня гуманитарного познания, естественно, возникает некоторое беспокойство историков в связи со сло- жившейся ситуацией. Однако, приходя в историческую науку из- вне, в качестве осознания необходимости некоего догоняющего развития, методологические рефлексии историков подчас при- обретают односторонний характер. Они, безусловно, чрезвы- чайно информативны, поскольку ярко отражают возможности применения, например, методов глубокого прочтения текста, его деконструкции, к такому феномену, как произведения самих историков (исторический нарратив) и т. д.

В современной ситуации вновь на первый план выходят фун- даментальные для профессиональной исторической науки проб- лемы объективности познания, воспроизводимости научных ре- зультатов деятельности исследователя. Есть ли историческая объективность в изучении прошедшего или это недостижимая, хотя и благородная, мечта, которая отодвигается от нас, как ли- ния горизонта? Поле напряжения «между фикцией и объектив- ностью», между историческим нарративом и историческим зна- нием уже стало предметом методологических рефлексий про- фессиональных историков. Несомненно, выбирая в качестве предмета размышлений произведение историка и, точнее, - фе- номен историографии как явление определенного социального пространства и времени, можно лучше понять настоящее и про- шедшее, их взаимосвязь и взаимодействие.

Примечания

¹ Февр Л. Суд coвести истории и историка. // Февр Л. Бои за историю М., 1991. С. 11.

² Tойнби А. Постижение истории. М., 1991. С. 20.

³ Ланглуа Ш.-В., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории. М., 1898. С. 275.

⁴ В русском переводе основные положения этого труда были опубликова- ны: Бернгейм Э. Введение в историческую науку. Спб., 1908. Он же. Фило- софия истории, ее история и задачи. М., 1910.

120 РАЗДЕЛ 2

⁵ Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 138. ⁶ Февр Л. Суд coвести... С. 11.

⁷ Тойнби А.Дж. Указ. соч. С. 15.

⁸ Там же. С. 28.

⁹ Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре // Культурология. XX пек. М., 1995. С. 69-103.

¹⁰ Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах // Культурология. XX век. М., 1995. С. 253-254.

¹¹ Февр Л. Как жить историей // Февр Л. Указ. соч. С. 34.

¹² Карсавин Л.П. Философия истории. Спб., 1993. С. 219.

¹³ Об этом направлении см.: Афанасьев Ю.Н. Эволюция теоретических основ школы «Анналов» // Вопросы истории. 1981. № 9.

¹⁴ Тойнби А.Дж. Указ, соч.; Он же. Цивилизация перед судом истории. М., 1996.

¹⁵ Февр Л. От Шпенглера к Тойнби // Февр Л. Бои за историю М., 1991. С. 95-95.

¹⁶ Тойнби А.Дж. Постижение истории. С. 15.

¹⁷ Февр Л. Бои за историю... С. 11.

¹⁸ Февр Л. История современной России: За синтез против «картинной ис- тории» // Февр Л. Указ. соч. С. 03.

¹⁹ Коллингвуд Р.Дж. Идея истории: Автобиография. М., 1980. С. 265.

²⁰ Там же. С. 267.

²¹ Там же. С. 268.

²² Там же. С. 266-267.

²³ Там же. С. 127.

²⁴ Marrou H.I. De la connaissance historique. P., 1975.

²⁵ Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994. С. 192.

²⁶ Там же. С. 192-193.

²⁷ Там же. С. 192.

²⁸ Там же. С. 178.

²⁹ Там же. С. 173-174.

³⁰ Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М., 1991.

³¹ Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Спб., 1911-1913. Вып. 1-2.

³² Лаппо-Данилевский А.С. Указ. соч. Вып. 2. С. 355.

³³ Там же. С. 339.

³⁴ Там же. С. 332.

³⁵ Там же. С. 333.

³⁶ Карсавин Л.П. Философия истории. С. 219.

³⁷ Так писал о концепции Лаппо-Данилевского С.Н. Валк. См.: Русский ис- торический журнал. Пг., 1922. Кн. 8. С. 254.

³⁸ Пресняков А.Е. А.С. Лаппо-Данилевский как ученый и мыслитель // Рус- ский исторический журнал. Пг., 1920. Кн. 6. С. 90.

³⁹ См.: Вернадский В.И. Научное творчество и научное образование // Bер- надский В.И. О науке. Дубна, 1997. С. 116.

⁴⁰ Лаппо-Данилевский А.С. Указ. соч. Вып. 2. С. 375.

⁴¹ Карсавин Л.П. Введение в историю. Теория истории. Пг., 1920. С. 30.

⁴² См.: Валк С.Н. Воспоминание ученика // Русский исторический журнал. 1920. Кн. 6. С. 189.

⁴³ Рубинштейн Н.Л. Русская историография. М., 1941. С. 495.

⁴⁴ Сорокин П.А. Дальняя дорога: Автобиография. М., 1992. С. 76-128.

⁴⁵ Карсавин Л.П. Введение в историю... С. 5-6.

⁴⁶ Лаппо-Данилевский А.С. Указ. соч. Вып. 2. С. 332.

⁴⁷ Kapcaвин Л.П. Введение в историю....

СТАНОВЛЕНИИ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 121

⁴⁸ Пресняков А.Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. Пг., 1922. С. 42.

⁴⁹ Гревс И.М. Экскурсии в культуру. М., 1925. С. 20.

⁵⁰ Никитин С.А. Источниковедение истории СССР. XIX век. М., 1940.

⁵¹ Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. 2-е изд. М., 1960- 1965. Т. 1-2.

⁵² Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы. М., 1948-1950. Т. 1-2.

⁵³ Люблинская А.Д. Источниковедение истории средних веков. М., 1955.

⁵⁴ Февр Л. Суд совести истории и историка // Февр Л. Бои за историю. С. 11.

⁵⁵ Февр Л. Лицом к ветру. Там же. С. 47.

⁵⁶ Интервью с Ж. Ле Гоффом // Мировое древо. 1993. № 2. С. 1G3.

⁵⁷ Барт Р. От произведения к тексту // Барт Г. Избранные работы. Семи- отика, поэтика. М., 1994. С. 414.

⁵⁸ О концептуальных положениях деконструкции текста и исследователь- ском семинаре Ж. Деррида см.: Интервью О.Б. Ванштейн с Ж. Деррида // Мировое древо. 1992. № 1. С. 50-79.

⁵⁹ Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 года // Одиссей. Человек в истории. М., 1991. С. 58.

⁶⁰ Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., Спб., 1994. С. 374.

⁶¹ Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995. С. 302.

⁶² Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции // Одиссей. Человек в истории. М., 1991. С. 52.

⁶³ Якобсон Р. Язык и бессознательное. М., 1996. С. 118.