§ 4. Соглашение о подсудности

Соглашение о подсудности имеет два аспекта: сторонами может выбираться не предоставляемая законом юрисдикция местного суда (пророгация); а существующая по закону местная юрисдикция может исключаться сторонами (дерогация). Содержанием ст.404 ГПК охватываются оба аспекта.⁷¹

В действующем гражданском процессуальном законодательстве Российской Федерации, к сожалению, не решены вопросы о допустимости, форме⁷² и других условиях действительности соглашения о подсудности, а также о процессуальных последствиях его заключения.

Определенным ориентиром, отражающим обобщение практики разрешения гражданских дел с иностранным элементом, здесь может служить международно-правовое регулирование о договорной компетенции судов. Возможности выбора по соглашению сторон компетентного суда того или иного государства предусмотрены в ряде договоров о правовой помощи, которые были заключены Российской Федерацией в последнее время　— (Минская и Кишиневская конвенции, Киевское соглашение государств　— участников СНГ, двусторонние договоры, заключенные с Грузией, Латвией, Молдовой и др.).

Существенным для соглашения о международной подсудности является вопрос о применимом к нему праве: будет ли это всегда lex fori или допустимо применение и иностранного права? Ответ на этот вопрос предопределяется позицией, занятой при рассмотрении более общего вопроса о том, применимо ли к соглашению о подсудности только процессуальное право, или же не исключается применение к нему права материального (гражданского).

Принципиальное значение для решения этих проблем имеет уяснение правовой природы соглашения о подсудности.⁷³ Согласно наиболее распространенной точке зрения соглашение о подсудности является процессуальным договором,⁷⁴ исходя из того, что основная цель его реализуется в сфере процесса. Процессуальный договор　— соглашение, которое заключается сторонами правового спора и которое непосредственно влияет на процесс и связывает суд.

Соотношение процессуальной и материальной право-, дееспособности; процессуального и материального представительства; применимость к договорам о подсудности предписаний о достижении соглашения сторонами, об оспаривании сделок по мотивам пороков воли　— вот те вопросы, которые порождают основные споры в литературе и трудности при правоприменении.

Квалификация договора как процессуального означает, что в принципе он подчинен процессуальному праву. Тогда и определение предпосылок действительности соглашения о подсудности базируется на процессуальном праве, даже несмотря на отсутствие соответствующего явно выраженного процессуально-правового регулирования. Правила материального права могут применяться в определенных пределах по аналогии. Так, процессуальное право в отличие от права гражданского не содержит общих правил относительно волеизъявлений. Поэтому допустимо оспаривание процессуальных договоров по мотивам порока воли аналогично регулированию ГК.

К предпосылкам действительности процессуальных действий и соответственно соглашения о подсудности относятся достижение согласования воли сторон, надлежащие субъектный состав, форма и содержание.

Такие существенные для соглашения о подсудности правовые вопросы, как допустимость, форма и последствия заключения, решаются по процессуальному праву. Это значит, что не допускается применение к ним иностранного права. Для оценки достижения соглашения о подсудности (консенсуса) и недостатков воли применимо материальное право, в том числе иностранное.⁷⁵

При проверке условий действительности и процессуальных последствий заключения соглашения о подсудности необходимо проводить различие между пророгацией и дерогацией.

Насколько допустима пророгация и какие последствия она имеет, а также какой должна быть форма соглашения о подсудности, оценивается по законупророгируемого суда. Разрешает ли право исключаемого суда эту пророгацию и допустит ли оно позже признание решения пророгируемого суда, не имеет влияния на действительность пророгации. Часть 2 ст.404 ГПК устанавливает ограничение для применения внутренней и международной договорной подсудности. Международная договорная подсудность не может изменять исключительную подсудность⁷⁶, установленную ГПК, а также международными договорами. С юридической точки зрения в отсутствие международного договора российский суд связан только российским регулированием международной подсудности. Если соглашением сторон предусмотрена пророгация российского суда, то вопрос о существовании исключительной международной подсудности иностранного суда выясняется на основании российского права.

В то время как пророгацией расширяется межународная подсудность внутренних судов, дерогация ведет к тому, что внутри страны судиться будет нельзя. Опасность для сторон существует в том случае, когда иностранное решение позже внутри страны не получит признания. О допустимости, форме и действии дерогации решает lex fori отводимого суда. При дерогации российских судов для последующего признания в Российской Федерации иностранного решения будет иметь значение соблюдение российских норм об исключительной юрисдикции. Внутреннее российское законодательство (п.3 ч.1 ст.412 ГПК; п.3 ч.1 ст.244 АПК), а также договоры о правовой помощи одним из оснований для отказа в признании и исполнении решений иностранных судов полагают нарушение при их вынесении исключительной компетенции судов того государства, на территории которого решения должны быть признаны и исполнены.⁷⁷

Договоры о правовой помощи с участием Российской Федерации, регулирующие договорную международную подсудность, устанавливают следующие последствия на случаи дерогации: при наличии соглашения о компетенции иностранного суда суд другого государства прекращает производство по делу.

Заслуживают внимания также следующие два условия завершения процесса при наличии дерогационного соглашения, предусмотренные в договорах о правовой помощи. Во-первых, такое последствие связывается с соответствующим заявлением ответчика. Это правило разумно, поскольку в противном случае есть основания предполагать, что стороны отказались от договорной подсудности. Во-вторых, согласно ряду двусторонних договоров (см., например, п.　2　ст.　21 ДПП с Эстонией) суд завершает процесс только, если ходатайство ответчика заявлено до представления возражений по существу иска.

Надлежащее совершение процессуальных договоров зависит от наличия личных предпосылок действительности процессуальных действий, в том числе и при заключении процессуальных договоров до возникновения процесса. При этом, поскольку в процессуальном законодательстве определенно урегулированы процессуальная право- и дееспособность (ст. 36, 37 ГПК⁷⁸, а также ст.399 и 400 ГПК), во внимание принимаются последние, а не материальные право-, дееспособность.

Действие пророгационного соглашения по содержанию ограничивается подсудностью пророгируемого суда и неподсудностью дерогируемого суда. Оно связывает оба суда и имеет силу для исков обеих сторон.

Допустимо как включение оговорки о подсудности споров, которые могут возникнуть в будущем, в основной договор материально-правового содержания, так и составление отдельного пророгационного соглашения. Спорным является вопрос о том, может ли международная подсудность так же, как и внутренняя территориальная, согласовываться в устной форме. В автономном российском гражданском процессуальном праве вопрос о надлежащей форме соглашения о выборе подсудности специально решен только для арбитражного процесса. Часть 2ст.249 АПК предусматривает, что соглашение об определении компетенции должно быть заключено в письменной форме. В международных договорах с участием Российской Федерации - Минской конвенции, Кишиневской конвенции, Киевском соглашении, ряде двусторонних договоров о правовой помощи - было установлено требование об обязательной письменной форме соглашения о подсудности.

Так как для пророгационного соглашения в　действующем ГПК не предусмотрено особой формы, за пределами сферы действия указанных договоров о правовой помощи возможно его заключение без письменной формы проявления воли.

Действительность соглашения о подсудности зависит от установленных для него правил допустимости, т.　е. введенных для его заключения императивных ограничений, которые могут относиться к любому элементу: содержательному, формальному, субъектному, волевому. Так, соглашение о подсудности связано требованием о соблюдении правил исключительной международной подсудности.

Договорная подсудность фактически не может быть использована по делам особого производства, поскольку в силу их специфики в процессе отсутствует ответчик и заключать соглашение о подсудности не с кем.

Разумным представляется содержащееся в зарубежных законодательствах условие о том, что стороны могут заключать соглашение о подсудности споров лишь из определенного правоотношения. Поэтому недопустима оговорка, согласно которой стороны договариваются о конкретной юрисдикции относительно «всех дел, которые могут возникнуть в отношениях между ними». Например, такое правило предусмотрено ч.1 ст. 5　Федерального закона о международном частном праве Швейцарской Конфедерации 1987 г.⁷⁹

Других ограничений, известных зарубежному праву, как то: наличие внутренней связи между государством избранного суда и по крайней мере одной из сторон спора или фактическим составом дела; имущественный характер спора или по кругу лиц, - не предусмотрено действующим российским гражданским процессуальным законодательством.

Какое же право в определенных выше случаях следует считать статутом договора о международной подсудности? Приемлемыми являются следующие две позиции относительно установления применимого к соглашению о подсудности lex causae. Согласно «акцессорной теории» право, применимое к соглашению о подсудности, следует обязательственному статуту основного контракта. За акцессорную привязку говорит то, что поведение сторон относительно совершения основного договора и относительно соглашения о подсудности подчиняются одному праву, а это облегчает ориентацию в выборе поведения. Однако, признавая автономный характер пророгационного соглашения, едва ли можно согласиться с жесткой привязкой его статута к обязательственному статуту. В силу действия принципа автономии воли сторон они могут подчинить совершение соглашения о подсудности иному праву, нежели праву, применимому к основному договору.

Заслуживает внимания точка зрения, сторонники которой стремятся определить применимое к соглашению о международной подсудности право путем отыскания для этого соглашения своего «центра тяжести». В новом международном частном праве Российской Федерации для определения права, подлежащего применению к договорам, используются так называемые гибкие коллизионные привязки: к праву страны, где осуществляется решающее исполнение, и к праву страны, с которым договор наиболее тесно связан (ч.　2　ст.　1186, ст.　1211　ГК　РФ). Принцип «наиболее тесной связи» вполне подходит для отыскания lex causae соглашения о подсудности. Пророгационное соглашение, как правило, имеет наиболее тесную связь с государством согласованного сторонами суда, так что применимым является его закон (lex fori).