Глава III. Германия в xh-XV вв.

этого рисунка уже становится более или менее просматриваемым, чтобы обрести ту полноту завершенности, которую он получит в бо- лее позднее время.

Сам ход исторического развития «подсказал» основные ком- поненты этого рисунка- Общегерманские этнообразующие мифы структурировались, с одной стороны, вокруг образов германских правителей, символизирующих мощь и единство германского го- сударства, с другой — вокруг темы о национальных добродетелях, противопоставлявшихся порокам чуждого мира, будь то миры фран- цузский, итальянский либо какой иной. Известная штауфеновская формула $асгшп imperiurn («Священная империя»)* появившаяся в 1157 г. в послании Фридриха I к князьям об организации похода против мятежного Милана, выражала идею неограниченной власти немецкого короля (императора) над Римом. По выражению одного современника. Фридрих направил против мятежных миланцев «ос- трый, сверкающий и неизмеримый меч немцев (Iheutomcorum) всей империи» (Vita Arnoläi archiepiscopi Moguntini).

Противопоставление «чужакам» играло важную роль в форми- ровании представления об этнической общности. Колонизационное движение на Восток, итальянские походы дали мощную подпитку этим умонастроениям, во многом замешанным на мифологеме превосходства немцев. Так, автор "Саксонского зерцала» (ХП! в.), устанавливая порядок избрания императора князьями, замечает, что «король Богемии» не участвует в выборах императора, «потому что он не немец».

Наряду с традиционно почитаемым образом Карла Великого воз- никают мифы об императорах — защитниках национальных интере- сов. Особо выделяются фигуры Фридриха Ьарбароссы и Фридриха (I

Штауфена. Их имена окружены легендами. Самая известная из них связана с образом императо- ра, сидящего со своими рыцарями в пещере в глубине горы Кифхой- зер и хранящего немецкое единс- тво и имперское величие. Насту- пит время, когда он восстанет со своей ратью и вновь воцарится во славу Германии. Первоначаль- но эта легенда восходила к обра- Саксонское зерцало. Ок, £224 г. зу Фридриха II. внезапная смерть

/. Мир политики

161

которого породила народные предания о том, что император не умер, что он вернется и освободит Германию от тирании пап. Позже этот образ трансформировался в образ его деда — дремлющего кайзера, готового прийти на помощь Германии в трудную минуту. Оба импе- ратора сделались символами борьбы с папством, в котором — чем дальше, тем больше — самые разные слои германского общества будут видеть главный источник своих бедствий. Это, конечно, миф, но он будет иметь долгую жизнь в германском культурном сознании и будет актуализироваться в поворотные моменты национальной истории.

Формирующееся в эпоху классического Средневековья пред- ставление об этнической общности немцев нашло свое отражение в литературных памятниках эпохи. Автор «Песни о Нибелунгах» соз- нает эту этническую общность: повествуя о турнире в честь свадьбы Кримхильды и гуннского короля Этцеля, он называет гостей, пред- ставлявших разные народы. Наряду с немцами («tiutsche» — Deutsche) в поэме названы поляки и валахи, печенеги и греки, русские и датча- не. Характерна оценка поэтом конца XIII в. Гуго фон Тримбергом своей книги: «В какие бы земли эта книга ни попала — в Швабию, Тюрингию, Баварию, Франконию, — там пусть благодарят меня».

Безусловно, представление об этнической немецкой общности в эту эпоху не могло не носить двойственного характера. Саксонский анналист называет себя то «немцем», то «саксонцем», подобно тому, как Оттон Фрайзингский — то «немцем», то «швабом». Акцентиро- вание общеэтнического или локально-регионального компонента обусловливалось социально-историческим контекстом и потребно- стями конкретных носителей этнополитического самосознания. Так, в условиях необходимости объединения усилий немецких князей и рыцарства перед угрозой внешней опасности или перспективы за- воеваний у тех представителей этих социальных слоев, что разделя- ли общую потребность, на передний план выходил общеэтнический идеал. При обстоятельствах, благоприятствующих закреплению политики средневекового сепаратизма (например, расширению феодальных владений тех или иных князей или круга привилегий конкретных бюргерских общин), общеэтнический идеал уходил на задний план, уступая место акцентированию локально-этнической принадлежности того или иного этнополитического субъекта.

К концу рассматриваемого периода «общенациональный» ком- понент в культурно-политическом дискурсе становится все более актуальным и более четко артикулируемым в текстах источников.

II Гоч I С лревнеиших времен

162