55.Посструктурализм, деконструктивизм.

Это наша современность. Сборник «Постструктуралисты о посткультуре». Современность закончилась, и мы живем после нее. Постистория и посткультура. Главное – расставание с идеей модерна, отказ от проекта, который занял несколько столетий. Человек надломился от непомерной ноши тяжести мирозданья. В экзистенционализме видят гордыню, с которой начиналось новое время. В конце 20-го века мы видим кризис гуманизма. Экзистенционализм – знак кризиса антропоцентризма. Появление постмодернистского мироотношения еще раз подтверждает, что школы сменяют друг друга по принципу контраста. После 50-х годов – время кризиса СССР. После Солженицына стал отчетливо виден звериный оскал ленинизма. Сомнения в отношении культа разума, стали вырисовываться новые принципы антиисторизма. Основополагающие идеи структурализма были подвергнуты критике, сами структуралисты стали рассуждать о слабости, об оборотной стороне этого подхода. Они сказали, что сам принцип бинарной оппозиции не универсален. Возникла критика знака и текста. Одно из основных понятий критики – пустой знак. Современная культура оперирует пустыми знаками. Симулякр – пустой знак. Не несущей нужной информации, разобщенность между знаком и истинным значением. Появилось сомнение в системной связности информации, появилось недоверие к информации.

Структурализм не приложим к конкретному анализу.

Ирония на структурализм становится всеохватной. В поструктурализме ирония стала верховным началом. Они проявили неуважительное отношение к классике, к самому ядру. Наследию, культурной преемственности.

Начинался п-с с самокритики. Потом превратился в общий принцип сомнения. Эпистемиологическая неуверенность. Претензии на истинное знание – непомерные претензии. Сомнения. Ирония – это главные ценности. Блок: «Ирония становится всеядной. Она делает невозможной трагедию». Блок предвидел нарастающую тенденцию. Во времена постмодернизма ирония действительно стала всеядной.

Эпоха постмодерна пришла на смену эпохи модерна.

Основополагающие принципы постмодернизма (хотя их система «не поддается к описаниям извне»).

Путь чувственности. Постмодернистская чувственность. Недоверие к разуму, ителлекту. Единственно подлинное в человеке – чувственное начало, тело не врет. Современный человек – машина гигантского Эроса, и ничего другого человеку не остается, потому что все ложь, слишком много человеку наобещали утопии, религии и проекты. В том числе, и гуманизм. Это тоже ложь. Любая последовательная доктрина есть ложь и фальшь. Долой все эти стратегии подчинения. Путь Ницше тоже фальшь и ложь. Исходный пункт – религиозный. В этом ключ, который позволяет нам выделить стадии. Постмодернизм – машиноцентризм. Идея пришельца, который спасет человечество. Паразитарные мироотношения. За этим стоят симптомы духовного паразитизма.

Кризис западной цивилизации, ощущение тупиковости того пути, по которому христианская цивилизация шла тысячелетие. Знаки духовной анемии современного человека. Маркузе: «Сознание одномерного человека». Человек равен той информации, которая течет по потребительским каналам. Такая жизнь проста, удобна. Обыватель и трагедия несовместны. Нынешняя цивилизация плодит потребителей. В ощущении постмодернистов есть бунт, неприятие душой цивилизации. Указание постмодернистов на преемственность к киникам (отпущенники, рабы в Древней Греции, которым культура была чужда). Честное ощущение кризиса. Однако человек не моет жить в таком настроении вечно, а постмодернизм господствует уже почти полвека. Это указание на кризис, это тревожно. Но это только на Западе. На Востоке ситуация обстоит иначе. Постмодернизм пришел к нам в готовом виде с запада.

Правило, наставление: децентрация – освобождение от центров. Михаил Бахтин один из основополагающих понятий обозначил ценностный центр. Ценность – симулякр для постмодернистов.

Современная культура не имеет единого центра, их много. Еще в 50-е годы была переведена книга Моля «Социодинамика культуры». Моль характеризует массовую культуру, говорит о том. Что она мозаична, она расширяется вширь как гигантская мозаика, в которой нет центрального лица и события.

Постмодернисты скептически относятся к истории. Всякое историческое повествование есть нарратив, всякая эпоха склоняется к тому или иному дискурсу. Дискурсивные практики – это практики. Которая эпоха избирает для собственного обслуживания. Нет первого и последнего слова. Долой все. Все истории равно лживы. Но этот удар по историзму губителен, постмодернизм добивает русское национальное сознание.

Постмодернистское сознание несовместимо с утопиями любого типа, с религиями, с принципом последовательного историзма. Тем не менее. Уничтожать саму почву, фундамент для исторического понимая – это чрезвычайно опасный эксперимент.

Литература предстает полуобрушенным складом цитат. Центральный образ – руина.

Постмодернизм имеет два оттенка: умеренный (Бродский) и крайний, который связан с цинизмом (Пелевин, Сорокин).

Ролан Барт книга о Россини; книга о мифологии – 20 век – это век мифологий. Барт. Ставл признанным лидером французского структурализма, он поставил себе задачу создать метанарратив. Затем он сам себя стал критиковать, написал ряд статей, где поставил ряд вопросов об истине в критике. 1963 год – «Структурализм как деятельность», Какого рода деятельность представляет миру структурализм. Он ставит под сомнение полезность структурализма для мира. Структурализм – мир без движения.

Статья «Две критики» - выделяет два типа критиков: ученый, филолог, а другой критик – это литератор, который выражает смутное ощущение. Он говорит о том, что нет различий между ними. Академическое образование – это маска догматизма. Главное дело критики – самоочищаться и понять, что истина недоступна, относительна. Критика по Барту не есть познание, потому что познание постигает смысл, а критика наделяет смыслами текст. Наука должна обнажать принципы, по которым происходит смысловое наполнение текста. Отсюда началось разделение текста и произведения.

Текст живет в языке. Гул языка – это бескрайность смыслов.

Статья «Удовольствие от текста» - читатель, слышащий гул смыслов. Испытывает наслаждение от гула языка. Ради этого и существует литература. Это важнее всяких принципов.

Культура предстает как текст, тексты вступают в хаотическое взаимодействие. Единственно реальным субъектом здесь оказывается читатель. Читатель и есть подлинный творец, именно он сливает огромное море текста вместе и поглощает.

Статья «Смерть автора» - до этого статья «Смерть субъекта». В современной ситуации перегруженности текстами для автора наступает смерть и начинается автоматическое письмо. Непредсказуемое взаимовлияние текстов – вот что есть истинная литература. За автором раньше видели гения и демиурга, это фальшь и ложь. Сейчас читатель уже не ищет автора как демиурга. Мы не верим в это.

Ролан Барт: «Не автор говорит. А язык как таковой». Автоматическое письмо. Гул языка. «Автор делается меньше роста».

Не литература, а письмо!

Контртеологическая деятельность. Полная открытость. Снимается вопрос о смысловой завершенности.

Главная установка: разоблачать текст. Разоблачать автора.

Аналитическая установка деконструктивизма состоит в том. Чтобы прочитать один текст через другой текст. Чем больше текстов соединений мы предложим, тем «интереснее». Категория завершения снята. Они не верят в завершенные, целостные создания. Отказ от ценностного центра, классической литературы и культуры.