Шлейермахер

руководителей церкви не стесняет для смешанного населения больших городов упомянутой легкости выбора, и если, с другой стороны, все религиозные ораторы стремятся к истинной народности, то в отношении этого пункта наше современное состояние можно было бы признать вполне удовлетворительным.

²² Стр. 174. Здесь рассматривается, как нечто безусловно необходимое, что государство, — сверх того, что само собой осуществляется в этом отношении каждой религиозной общиной — должно создавать свои собственные образовательные учреждения — будь то лишь для младшего поколения или также для более грубой части народа; и оно должно делать это во всяком случае, все равно, существует ли в государстве лишь одна религиозная община, к которой оно питает безграничное доверие, или же несколько общин, которым оно доверяет одинаково или неодинаково; и в этом утверждении уже содержится мое решение спорного вопроса об отношении государства и церкви к тому, что мы в самом широком смысле слова называем школой. А именно мое решение, если учесть также сказанное ранее, состоит в том, что государство, с одной стороны, конечно, должно полагаться в этом отношении на религиозные общины, и поскольку оно полагается на них, должно предоставить им полную свободу и ограничиться отрицательным надзором за их учреждениями; но другую часть школы государство должно само учреждать и осуществлять. Здесь я хотел бы сказать несколько слов в развитие и защиту этого решения. Где существует какое-либо религиозное общение, там и в семьях существует одинаковая дисциплина для укрощения чувственности, которая могла бы стеснить пробуждение высшей духовной жизни; и эта дисциплина во всех отношениях полезна гражданской жизни. Но если государство нуждается еще в особой дисциплине, чтобы своевременно укрепить в гражданах некоторые привычки, то такая дисциплина не вытекает из религиозного общения. Если верное чутье необходимости такой дисциплины пользуется всеобщим распространением, то государство и в этом отношении может довериться тому, что делает семья, но не поскольку семья есть элемент религиозного общества, а поскольку она есть элемент гражданского общества. Если же такое чутье недостаточно распространено, то государство должно предпринять дополнительные общественные меры. Сюда относится вся гимнастическая сторона воспитания, которая никогда не может исходить из церкви, и даже не должна с виду исходить от нее, потому что она совершенно чужда ей. Далее, где существует система религиозного общения, там должно также существовать общее наставление юношества во всем, что принадлежит к пониманию религиозного языка и религиозной символики; и это, собственно, и есть дело церковной общинной школы, которая в христианстве всегда ставит себе целью передачу религиозных понятий, а у протестантов стремится сообщить хотя бы ограниченное понимание священного Писания. Напротив, все статистические, математические, технические и всякие иные знания, которые могут считаться нужными для юношества, чужды церковной школы; это суть гражданские знания, которые должны быть обеспечены гражданской общиной. Если церковная и гражданская общины фактически совершенно совпадают, то, при наличности существенных оснований к тому, церковная и гражданская школы, конечно, могут быть соединены в одно учреждение; но этим государство столь же мало приобретает право руководить церковной шкалой, сколь мало церковь имеет право руководить гражданской школой. Наконец, каждая религиозная община, которая имеет такую историю, что для понимания ее развития нужны высшие знания, принадлежащие к области науки и учености, нуждается в учреждении для поддержания и дальнейшего развития этих знаний, и это есть церковная высшая школа; все же остальные науки чужды церкви. Если в государстве существуют общенаучные высшие школы, либо учрежденные им, либо независимые от него как свободные корпорации, и если церковь верит, что господствующие там методы соответствуют ее потребности, то она может признать уместным соединить свою особую высшую школу с указанной общей высшей школой. Но решение об уместности или неуместности такого соединения может принадлежать только церкви, 17*               

==259

Речи о религии

а не государству или упомянутым научным корпорациям; и если это соединение осуществится, то церковь, с одной стороны, не может основывать на этом права руководительства этими научными учреждениями в целом и, с другой стороны, не может отказаться от права надзора над своей специальной высшей школой. Итак, если государство и церковь соединяются или разграничиваются в отношении школы, то разумную основу этого могут составлять лишь изложенные принципы. Признавать же эти принципы в отношении одной церкви и отрицать их в отношении другой — это есть величайшая непоследовательность, которая может быть совершена в этой области; церковь, в отношении которой совершена эта несправедливость, будет настолько страдать от нее, что в ее самых живых членах возникнет неисцелимое разногласие между их религиозным и политическим сознанием.

²³ Стр. 175. Обращаю внимание на слово: всякое подобное соединение. На этом убеждении я столь же твердо стою и теперь, и еще тверже, чем прежде, так как с тех пор я видал еще больше печальной смуты возникшей из этой принадлежности церкви к государству, — смуты, о которой в то время невозможно было и думать, ибо даже единственное искажение такого рода быстро разбилось о господствовавшее настроение времени. Но без всякой связи с государством религиозные общины отнюдь не могут оставаться; это обнаруживается даже там, где они свободнее всего. Минимум такой связи состоит, конечно, в том, что государство относится к религиозным обществам совершенно так же, как ко всяким частным обществам вообще, т. е. что оно, в качестве высшей общественной инстанции, принимает их к сведению и обеспечивает себе возможность вмешаться в случай, если в них обнаружится что-либо опасное для общей свободы и обеспеченности. Однако этим минимумом редко можно обойтись; это обнаруживается даже в Америке, где господствует наибольшая свобода. Ибо чем свободнее церкви, тем легче случается, что некоторые из них уничтожаются или сливаются воедино, и если даже у них нет никакого имущества, кроме самых необходимых средств для совместной деятельности, то и тогда все же возникают трудно разрешимые распри, в которых государство является естественным примирителем и третейским судьей. Если бы это отношение и только оно одно существовало между церковью и государством в эпоху церковной реформы, то не имело бы места то странное положение, что в преимущественно протестантских странах католическая церковь обеспечена значительным имуществом, евангелическая же церковь должна рассчитывать лишь на изменчивую и часто весьма двусмысленную добрую волю. Всякое выходящее за эти пределы соединение церкви с государством, способное возникнуть из описанных выше комбинаций, должно было бы рассматриваться как временное частное соглашение. Чем теснее будет такое соединение, тем более будет казаться, что церковная община в пределах одного государства образует более узкое целое в качестве национальной церкви, и тем более будет ослабляться ее связь с ее единоверцами в других государствах. Чем менее будет иметься таких соглашений, тем более церковная община может являться нераздельным целым, в скольких бы государствах она ни была распространена, и тем яснее будет выступать независимость церкви от государства. Все отношения между церковью и государством в этих пределах допустимы, и, следовательно, многообразие жизни требует, чтобы все они были где-либо и когда-либо исторически осуществлены. Всякое же отношение, выходящее за эти пределы, есть зло.

²⁴ Стр. 175. Это отрицание всякой более тесной связи между общинами одной и той же веры и всех замкнутых религиозных союзов мотивировано только тем, что каждая существующая церковь рассматривается лишь как внешний придаток истинной церкви, а не как ее живая составная часть; оно, следовательно, и правильно, лишь поскольку правильна сама эта предпосылка. Поэтому, если с того времени, как я писал это, я проявил себя ревностным защитником синодального устройства, которое, очевидно, также следовало бы отрицать с этой точки зрения, то это определяется, с одной стороны, тем, что я отошел от самой предпосылки и путем жизненного опыта и наблюдений пришел к убеждению, что в наших общинах

 

К оглавлению

==260

Шлейермахер

имеется достаточное число истинно верующих и благочестивых людей и что следует по возможности усиливать их влияние на остальных; а это влияние, очевидно, является естественным следствием хорошо организованных союзов. С другой стороны, жизнь в наше время легко приводит к убеждению, что всякое улучшение, чтобы быть успешным, должно быть осуществляемо одновременно со всех сторон, а для этого необходимо во многих отношениях рассматривать людей так, как будто они уже суть то, чем они еще только должны стать. Ибо в противном случае всегда находят необходимым еще ждать, и никогда не оказывается возможным начать. — Но так как, согласно моему воззрению, правомочие к таким более тесным соединениям основано лишь на том, что его участники суть члены истинной церкви, в которой противоположность между священниками и мирянами существует лишь для каждого данного мгновения и никогда не может быть длительной, то я всегда буду защищать лишь такую организацию, которая опирается на это равенство членов церкви, и иной и не может существовать в евангелической церкви. Где имеются синодальные союзы одних только духовных лиц, там и они либо являются совещательными органами по поручению государства, либо же носят скорее литературный и дружеский характер, чем церковный и учредительный. Лишь в католической церкви уместно господство священников, основанное на самом устройстве церкви; ибо фундаментом этой церкви служит высшее личное религиозное достоинство священников и принцип, что миряне лишь через посредство священников могут получать участие в благах церкви. Еще теснее связано с предпосылкой, что общины должны только подготовлять к религии, последнее высказанное здесь утверждение, что и между учителями и общиной не должно быть никакой внешне закрепленной связи. Ибо это общение может, конечно, удаваться лишь при условии полнейшей добровольности. Но кто же тогда должен устанавливать внешнюю связь? Ни государство, ни корпорация духовных лиц не могут делать этого, ибо тогда уже не будет добровольности; общины же не могут делать этого потому, что они не могут иметь суждения о тех, кто еще должны сообщить им способность надлежащей оценки относящихся сюда благ. Поэтому такая связь может быть правильно установлена и укреплена лишь там, где в общинах можно уже предполагать господство духа благочестия и где люди, способные судить в этом отношении, могут уже считаться вышедшими из среды самой общины. Этим одновременно уже высказаны принципы, которые определяют, насколько твердой или, наоборот, свободной должна быть при различных условиях эта связь.

²⁵ Стр. 175. О границах связующей силы, которая присуща символам, я недавно высказался более подробно, хотя только в отношении евангелической церкви. Нечестивыми я называю здесь эти связи в их обычной роли; и этого мнения я еще продолжаю держаться. Ведь для религиозного человека нет ничего более нечестивого, чем неверие, а именно это неверие в огромной мере лежит в основе правила, что учителя религии и даже учителя богословия должны быть связаны буквой религиозных документов данного исповедания. Является неверием в силу общего духа церкви, когда нет убеждения в том, что чужеродное в отдельной личности вскоре будет ассимилировано или скрыто и обезврежено живою силой целого, а считается нужной внешняя власть, чтобы извергнуть этот чужеродный элемент. Является неверием в слово Христа и Св. Духа, когда нет веры в то, что каждая эпоха сумеет найти свое собственное и нужное ей объяснение и употребление этого слова, а считается необходимым держаться того, что выработала прежняя эпоха; ведь теперь уже не может случиться, чтобы умолк дух прорицания, и ведь само Священное Писание стало и остается таковым лишь силой свободной веры, а не благодаря внешней санкции.

²⁶ Стр. 176. Сознание, что вопросы церкви не могут остановиться на той точке, на которой они стояли в то время в большей части Германии, и в значительной мере стоят и теперь, стало, конечно, с того времени более распространенным и выразилось в более определенных формах; но как пойдет развитие, — этого и теперь

 

==261

Речи о религии

нельзя предвидеть с большей точностью. Одно лишь можно сказать: если нашей евангелической церкви не будут предоставлены условия, при которых в ней может развиться свежий дух, и если ограничительные тенденции в отношении нашей высшей школы и нашего публичного духовного общения будут еще продолжаться, то надежды, которым мы считали себя вправе предаваться в этой области, окажутся лишь пустоцветами, и прекрасная утренняя заря последнего времени знаменовала лишь непогоду. Тогда живое благочестие и свобода мысли будут все более исчезать в духовном сословии, и господство мертвой буквы наверху и узкое бездушное сектантство внизу будут все более сближаться между собой; из их столкновения возникнет вихрь, который загонит многие беспомощные души в раскрытые сети иезуитизма и доведет большую толпу до равнодушия — результата отупения и усталости. Признаки, свидетельствующие об этом, достаточно ясны; но все же каждый при каждом случае должен был бы повторять, что видит их, обличая этим тех, которые не обращают внимания на них.

Стр. 177. Это ограничение покажется многим слишком узким. Весьма основательное и глубокое духовное развитие, богатый внутренний опыт легко могут встречаться там, где отсутствуют богословские знания, которые суть необходимое условие для замещения церковной кафедры. Неужели такие дарования должны всецело ограничиться узким кругом домашней жизни и религиозного влияния в ней? Разве такие люди, если они не могут стоять во главе публичных религиозных собраний, не могут и не должны все же действовать живым словом в более свободных и широких кругах? И разве нельзя им предоставить того неизмеримого влияния, которое дает писанное слово? На это я должен ответить двоякое. Во-первых, к семейной жизни само собою примыкает все, что в качестве свободного общения связано с семейным кругом; сообщать этому кругу свободную религиозную жизнь есть не малая задача, которая, однако, все еще недостаточно понимается и осуществляется. Если бы она надлежащим образом понималась и осуществлялась, то не могло бы случиться, чтобы в большей части Германии и в особенности в высших и утонченных кругах общества господствовало такое резкое противоречие между интересом к религиозным формулам и богословским спорам, и домашней и товарищескою жизнью, в которой нельзя найти ни следа явственно религиозного характера. Таким образом, здесь имеется еще большая область, на которой может находить применение религиозное сознание. Однако более широкие собрания, выходящие за пределы естественного товарищеского общения и вместе с тем не имеющие целью составить самостоятельную общину, словом, всякие тайные общества суть всегда неудачные межеумочные создания, которые издавна приносили мало пользы истинному развитию религии, но часто созидали или таили в себе болезненные явления. Во-вторых, что касается религиозной деятельности посредством писанного слова, то было бы, конечно, весьма худо, если бы она составляла монополию духовного сословия; и мне кажется даже несовместимым с духом евангелической церкви, чтобы духовенству принадлежала общая цензура над нею. Несомненно, здесь должна господствовать величайшая свобода; но совсем иное дело — вопрос, должен ли каждый иметь право сообщать таким путем свои религиозные воззрения и настроения и полезно ли, чтобы это часто случалось. Вред от потока посредственных романов и книжек для детей совершенно несравним с вредом от посредственных религиозных сочинений. Ибо последние, в противоположность первым, очевидно, являются кощунственными. И здесь даже выдающийся талант легче впадает в посредственность. Ибо то, что здесь должно привлекать и пролагать себе путь, есть субъективное понимание общеизвестных предметов и отношений, а это может удаваться лишь при высокой степени наивной оригинальности или при истинном вдохновении, все равно, вытекает ли оно из последней глубины замкнутого в себе сознания, или из возбуждающей силы широкой и подвижной жизни. Вне этих средств может всегда получиться лишь нечто посредственное. Иначе обстоит дело с определенным родом религиозной песни. Этот род песни был у нас создан преиму-

 

==262

Шлейермахер

щественно мирянами всех сословий, и многое, что строгий судья признал бы посредственным, вошло в церковный обиход и тем приобрело себе в известном смысле бессмертие. Однако здесь этому содействуют два обстоятельства. С одной стороны, каждая церковная книга песен имеет лишь весьма ограниченную сферу применения, и здесь может оказаться пригодным то, что не имеет всех качеств, требуемых абсолютной публичностью. Многие из этих произведений наверно давно погибли бы и были бы забыты, если бы они должны были сохраняться в качестве чисто литературных трудов. С другой стороны, при общественном употреблении этого рода литературы действует еще многое иное, так что действие не должно принадлежать одному только поэту; его поддерживает композитор, через посредство которого более или менее привступает и действует то, что принадлежит к определенному ладу и всем знакомо; его поддерживает община, которая вкладывает в выполнение его произведения свое религиозное настроение, и литург, который указывает произведению поэта надлежащее место в общей связи богослужения.

Пояснения к пятой речи

¹ Стр. 183. Так как здесь вопрос, уже и ранее обсуждавшийся, сведен к краткой формуле — именно к формуле: множественность религий и единство церкви или общины, — то это побуждает меня дать дополнительные пояснения к этому, по-видимому, парадоксальному положению. Здесь надо иметь в виду преимущественно двоякое. Во-первых, в каждой вере лишь более ограниченные ее участники столь тесно замыкаются в своем общении, что, с одной стороны, не хотят принимать никакого участия в религиозных отправлениях других вер и, следовательно, пребывают в полнейшем неведении их природы и духа, и, с другой стороны, из-за малейшего отклонения в вероучении готовы тотчас же основать особую общину. Напротив, более свободные и благодарные участники какой-либо веры стремятся не только присутствовать в качестве бездеятельных зрителей, но и по мере возможности принимать живое участие в богослужении иных религий, назначение которого состоит ведь преимущественно в религиозном обнаружении, и этим путем любовно проникнуть в душу людей, исповедующих чуждую веру. Без наличности такого общения между членами обеих евангелических церковных общин было бы столь же невозможно думать об их соединении теперь, как и сто и триста лет тому назад, — даже там, где он более всего перемешаны между собой: поэтому, кто одобряет такое соединение, должен также одобрять и это общение. Конечно, католик, напр., может легче получать религиозное удовлетворение от всего евангелического богослужения, в котором он разве только ощущает некоторые пробелы, отчасти, по крайней мере, заменяемые иными элементами, чем протестант от католического богослужения, в котором для него выражены положительные черты противоположности между обеими формами веры и в котором он, следовательно, находит многое, что не может для него быть выражением его веры. Но все же должна иметься возможность не только индифферентно воспринимать богослужение, но ц многое из него усваивать через внутреннее преобразование, исправление, приспособление к своей вере; и лишь тот протестант, который способен на это, может сказать о себе, что он понимает тип католической веры и проверил свою собственную религию через сравнение с первой. С этим связано и второе, именно что лишь стремление к такому всеобъемлющему и всесвязующему общению есть истинный и безупречный принцип терпимости. Ведь если совершенно устранить возможность хотя бы отдаленного общения, то не остается ничего иного, как признать различия в формах религии лишь неизбежным злом. Совершенно так же терпимость во взаимных отношениях между государствами, имеющими различное устройство, основана на том, что между ними все же возможно общение; а где прекращается последнее, там выступает сознание мнимого права

 

==263