Послесловие

Позвольте мне прежде, чем совсем расстаться с вами, сказать еще несколько слов в заключении моей речи. Быть может, вы полагаете, что теперь, по истечении нескольких лет, было бы лучше устранить это заключение; ведь достаточно ясно обнаружилось, что я был не прав, доказывая силу религиозного умонастроения тем, что оно именно теперь стоит перед созданием новых форм, и что я неправомерно мнил ведать то, что ему предстоит создать, ибо ничего подобного нигде не свершилось. Если вы так думаете, то вы, очевидно, забыли, что пророчество есть первая предтеча будущего, и лишь в качестве такого действительного достойно именоваться пророчеством; оно есть такое уяснение будущего, в котором последнее само уже содержится, но только так, что оно заметно лишь для сознания, родственного прорицающему. Чем обширнее, следовательно, и величественнее прорицаемое, и чем более само прорицание обладает подлинным высоким стилем, тем менее близко оно к осуществлению; подобно тому, как заходящее солнце создает из теней больших предметов великие магические образы лишь вдалеке, на сером востоке, так и прорицание устанавливает лишь вдали свои образы грядущего, почерпнутые из настоящего и прошедшего. И потому то, что я в этом смысле сказал, отнюдь не должно было служить вам мерилом для проверки истинности моей речи; напротив, эта истинность должна была бы уясниться вам из самой себя; и я совсем не хотел пророчествовать в моих речах к вам — допуская даже, что у меня имеется дар к тому, — потому что для меня было бы бесплодно отсылать вас к далекому будущему. Я хотел передать этими словами только нечто близкое и непосредственно достоверное; отчасти я призывал этими словами не вас, а некоторых других — полунасмешливо, если они это поняли, — осуществить то, на что они, по-видимому дерзают; отчасти же я надеялся этим побудить вас самих наметить ход осуществления этого предсказания; и тогда я был уверен, что вы самостоятельно

==218

Шлейермахер

найдете то, что и я готов был бы указать вам: именно что вы со всем вашим знанием, поведением и бытием всецело коренитесь в той форме религии, которую вы столь часто презираете — в христианстве, что вы совсем не можете вырваться из нее, и что вы тщетно пытаетесь представить себе ее разрушение, если вы не решитесь уничтожить вместе с ней то, что для вас есть самое ценное и святое в мире, — вашу культуру и характер вашего бытия, ваше искусство и вашу науку. Отсюда для вас уяснилось бы, что пока длится наша эпоха, из нее и из сферы христианства не может проистечь что-либо, наносящее ущерб христианству, и что последнее всегда должно выходить из всякой борьбы и полемики лишь возрожденным и возвеличенным. Это я преимущественно имел в виду в отношении вас, и вы, следовательно, видите, что я был далек от намерения примкнуть к суждениям некоторых выдающихся и прекрасных людей, которые, как вы их поняли, хотят вернуть язычество древнего времени или даже произвольно создать новую мифологию, а через нее — и новую религию. Я хотел бы, напротив, чтобы вы уяснили себе, как ничтожно и бесплодно все, что связано с подобным стремлением, и тем еще раз убедились в могуществе христианства.

Но более всего необходимо понять друг друга в том, что я говорил о судьбах самого христианства. Правда, здесь не место для обоснования и доказательства моего воззрения, или хотя бы для более полного уяснения того, на чем оно покоится; если такое уяснение будет еще оставаться необходимым, то для него должно найтись иное место. Здесь же и теперь я хочу совершенно просто сказать, что я разумею, чтобы вы не отнесли меня, согласно обычной манере делить все на школы и партии, к числу тех, с которыми я, по крайней мере в этом вопросе, не имею ничего общего.

С тех пор как существует христианство, в нем всегда существовала резко проступающая противоположность. Эта противоположность, как и надлежит, имела свое начало, середину и конец; а именно, противоположное сначала постепенно отделялось друг от друга, затем это разделение достигало своего апогея, и потом опять постепенно уменьшалось, пока вся противоположность не исчезала совершенно в иной противоположности, которая развивалась параллельно с упадком первой. Если в такой форме протекает вся история христианства, то теперь на христианском Западе господствует противоположность между протестантизмом и католицизмом, причем в каждом из них своеобразно выражена идея христианства, так что теперь лишь через совместное бытие обоих историческое проявление христианства может соответствовать идее христианства. Эта противоположность, повторяю, теперь стоит на очереди и существует; и

 

==219