Речи о религии

основательнее и беспристрастнее вы это порицаете. Я прошу вас порицать это даже тоща, когда действие не кажется вам злым, а имеет вид благого. Ибо действие, если оно следует отдельному побуждению, попадает в силу этого в неподобающую ему зависимость и подчиняется слишком определенному влиянию даже внешних предметов, воздействующих на отдельное побуждение. Чувство по своей природе, каково бы ни было его содержание, бурно, если только оно не усыпительно; оно есть потрясение, сила, которой действие не должно покоряться и из которой оно не должно вытекать; напротив, действие должно проистекать из спокойствия и рассудительности, из общего впечатления нашего бытия, и этот характер оно должно отражать на себе. Это равным образом требуется как в обыденной жизни, так и в государстве и искусстве. Но указанное уклонение может быть обусловлено лишь тем, что действующий — значит, мотив действования или нравственный элемент в нем — не оставил достаточного и полного простора для благочестия; и, таким образом, скорее можно думать, что если бы он был более благочестив, он и действовал бы более нравственно. Ибо из двух элементов состоит вся религиозная жизнь: человек, во-первых, должен отдаваться вселенной и открывать себя для действия той ее стороны, которая к нему обращена, и, во-вторых, он должен направлять вовнутрь это соприкосновение, которое, как таковое и в своей определенности, есть отдельное чувство, и воспринимать его во внутреннем единстве своей жизни и бытия; и религиозная жизнь есть не что иное, как постоянное возобновление этого процесса. И потому, когда человек переживает определенное душевное движение, порожденное в нем миром, будет ли благочестием то, что принуждает его вынести тотчас же это чувство наружу и обратить его в действование и поступки, которые тогда, конечно, носят на себе следы потрясения и затуманивают чистую связь нравственной жизни? Никоим образом! Напротив, благочестие призывало его внутренне насладиться приобретенным, воспринять его в глубине своего духа и слиться воедино с ним, чтобы чувство лишилось облачения временности и ощущалось не как единичное, не как потрясение, а как вечное, чистое и покойное. И тогда из этого внутреннего единства возникает и действование, как особая отрасль жизни, и, конечно, как мы уже ранее согласились, это есть обратное действие чувства; но лишь совокупное действование должно быть результатом совокупного чувства; отдельные же поступки должны зависеть в своей связи и последовательности от чего-то совсем иного, чем от мгновенного чувства; лишь в таком случае они, каждый в свое связи и на своем месте, свободно и самобытно выражают все внутреннее единство духа, а не тогда, когда они зависят от отдельного возбуж-

 

==94

Шлейермахер

дения и рабски соответствуют ему. Итак, несомненно, что ваше порицание не затрагивает религии, если не говорить о болезненном состоянии, и что даже это болезненное состояние не имеет первоначальной и самобытной основы в религиозной системе, а носит общий характер, так что из него не может быть ничего выведено специально против религии. Наконец, несомненно и должно быть ясно вам, что в здоровом состоянии, поскольку мы рассматриваем в отдельности религиозность и нравственность, нельзя считать действия человека обусловленными религией и религию — побудительницей действий; напротив, действование образует самостоятельный ряд, и религия также, как две различные функции одной и той же жизни. Поэтому человек не должен ничего делать из религии, а должен все делать и осуществлять с религией; непрерывно, подобно священной музыке, религиозные чувства должны сопровождать его деятельную жизнь, и нигде и никогда он не должен терять их. А что в этом разъяснении я не ввел в заблуждение ни вас, ни себя самого — в этом вы убедитесь, если обратите внимание на то, что каждое чувство, чем более в ваших собственных глазах к нему применим характер религиозности, тем более обладает склонностью обратиться вовнутрь, а не прорываться наружу в действиях; и религиозный человек, исполненный глубокой внутренней жизни, оказался бы в величайшем затруднении и, пожалуй, даже не понял бы вас, если бы вы его спросили, что в частности он склонен делать в силу своего чувства, чтобы засвидетельствовать и проявить последнее. Лишь злые духи, а не добрые, владеют и движут человеком, легион жб ангелов, которым небесный Отец снабдил своего Сына, не осуществляли над ним никакой власти, не помогали ему в его отдельных действиях и не должны были делать это; но они вселяли радость и спокойствие в его душу, истощенную мыслями и поступками; иногда, в мгновения, когда вся его сила была обращена к действию, они исчезали перед его взором, но потом снова радостной толпой теснились вокруг него и служили ему. Но зачем я привожу эти частности и говорю образами? Ведь яснее всего моя правота обнаруживается в том, что, хотя я вместе с вами исходил из разделения, установленного вами между религией и нравственностью, и хотя мы именно надлежащим образом прослеживали это разделение, мы как бы сами собой вернулись к существенному их соединению в истинной жизни и видели, что все гибельное для одной из них предполагает слабость и в другой, и что если одна из них не есть всецело то, что она должна быть, то и другая не может быть совершенной.

Таким образом, в этом отношении дело обстоит несомненно так. Но вы часто говорите еще о других действиях, которые не-

 

==95