3. ...В жизни, и сознании, и мышлении людей XX века обнаруживается

неизбежность рассогласования, жесткого столкновения (и своего рода боровская

дополнительность) между основными, цивилизационно-автоматизированными

"регуляторами" человеческого поведения, деятельности. Между моралью и

искусством; наукой и философией; разумом и - рассудком; памятью и

воображением, наконец, хаосом стихийных сил и - упорядоченностью,

гармоничностью душевной жизни... В этом распадке, все расширяющемся зазоре

бытие человеческого духа уже не может слиться (хотя страшно сближается) с

бытовой, самоуспокоенной само-собой-разумеемостью. Сопряжение всех этих

граней - а без них наш самостоятельный поступок вообще невозможен -

становится мучительно вопрошающим, отчаянной трудностью, предельной

коллизией "быть или не быть" для каждого человека. (Мера сознания этой

вопросительности и этой дополнительности - это уже другое дело.) Чтобы

поступать сознательно, необходимо заново, изначально решать и перерешать

вопросы бытия. Необходимо заново (каждому - для себя) изобретать исходные

нравственные и мыслительные и эстетические коллизии.

Впрочем, - и это выяснилось опять-таки уже в 30-е годы нашего века -

дополнительность взаимоисключающих определений жизни нашего духа оказалась

труднопереносима для разума, воспитанного XVII - XIX веками, и человек

большей частью облегченно отвергает (лицемерно "не замечает"...) все эти

трудности - во имя однозначности и абсолютности одного из полюсов

(артистизма или моральности; брожений хаоса или полицейской упорядоченности

внутренних отсеков "мозга"; рассудочной расчетливости или мистического

отречения от собственной ответственности...). Вне сочетания с

противоположным полюсом магнита каждый из таких "избранных" абсолютов все же

обеспечивает индивиду (если он закроет глаза) естественность и успокоенность

если не поступка, то - повседневного душевного комфорта.

Однако реальное бытие XX века вновь и вновь разрывает и противопоставляет

эти полюсы; вожделенный душевный комфорт оборачивается (в глубине души)

почти сознательным самообманом, упрямо взвинчиваемым до степени

безоговорочных верований и запретов.

Итак, во всех этих направлениях к середине века нарастает не только чудо

преображения, но и "бегство от чуда" изначальной ответственности. От чуда

беспощадного разумения. В этом, все более паническом, бегстве смещаются и

затемняются те определения, которые я только что сформулировал. Философское

(действительно разумное) осмысление нового бытия уходит в нети; мысль снова

развинчивается до промежуточных сомнений и промежуточных "выходов".

Философская разумная логика - логика разума вообще становится сейчас

основным предметом ненависти и разрушения для межеумочных настроений мистики

и рассудка105.

Наш дух стремится прислониться к одному из возможных смысловых спектров

(выбор велик...) и поскорее намертво срастись с ним. Но такое успокоение

каждый раз разрушается не только судорогами быта, но и странным

беспокойством человеческой головы.