XX веках.

Проделанный анализ позволяет наметить обратный путь - от текста к его

изобретателю. Необходимость логического обоснования самих начал логического

движения; постоянная "подкормка" чистой дедукции за счет внутреннего диалога

"способностей"; неизбежность включений в логику мышления (понятия) логики

бытия (как внепонятийной, непонятой, загадочной реальности) - все эти

соображения, будем надеяться, убедили читателя в диалогичности самой обычной

теоретической логики, во внутренней философичности (логика как критика и

обоснование самой себя) каждого самого строгого логического движения.

Логика текста, до основания понятая, выступает в качестве логики текста

интерпретированного, идеализованного как философский, как движение понятий,

как диалог логик.

Все это так. Но все же начинать наш анализ необходимо с текста

позитивно-теоретического, причем естественнонаучного, и уже в нем

обнаруживать внутренние, философологические слои. Только на таком пути мы

будем логически воспроизводить действительную историю философского анализа

(от Декарта начиная), будем "отталкиваться" от обычного понимания того, что

есть "теоретический текст", логически систематизированный, построенный в

соответствии со строгими правилами дедукции и аксиоматизации (точнее,

ориентированный на выполнение этих правил как идеала). Только тогда мы

сможем последовательно пройти и "обратный путь": от "замкнутого на себя

текста" (в идеале тавтологического) к "замкнутому на себя мыслителю,

теоретику" (в идеале "замкнутость" в этом случае тождественна изменению

субъекта мышления, тождественна диалогу мыслителя с самим собой).

Впрочем, необходимость начать наш анализ с текста теоретика-естественника

связана не только с общефилософскими соображениями. Многое определяется

современной научно-технической революцией.

Вот некоторые дополнительные аргументы, определяющие, почему к цельной

фигуре мыслителя Нового времени лучше всего подойти, опираясь на

позитивно-научную, "законополагающую" теорию.

Во-первых, именно эта теория сейчас непосредственно подвергается

преобразованию, рушится объективно под влиянием теоретических революций XX

века, и нам остается только проникнуть в "интерьер" теоретизирования вслед

за Альбертом Эйнштейном или Нильсом Бором.

Еще одно соображение. Как раз естественнонаучная теория наиболее жестка,

определенна, отщеплена от теоретизирования как процесса (что собой

представляет, "физико-математическая теория", можно указать почти с

эмпирической определенностью и формально-логической четкостью). Поэтому,

проникая - отсюда - в "интерьер" теоретика, возможно четко выявить все этапы

такого "проникновения" - различить движение в "теории", движение в процессе

полагания этой теории и в процессе "самоизменения теоретика".

В философии или в истории форма знания так диффузна, так текуча, так

слита с процессом теоретизирования и с самим субъектом этого процесса, что

здесь логическое движение в "подтекст" теоретической формы крайне

затрудняется, а антиномическое единство (формы - процесса - субъекта)

понимается просто как абстрактное тождество. Это отнюдь не недостаток

философии или истории, это просто аргумент в размышлении, "с чего начать".

И наконец, самое основное. Именно этот "угол" теоретического

"треугольника" (теория - процесс теоретизирования - субъект этого процесса)

непосредственно повернут в XVII - начале XX века в

социально-производственную практику. Естественнонаучное теоретизирование

объективно - и социально, и логически - фокусирует в этот период

деятельность цельного теоретика, оказывается в значительной мере синонимом

самого понятия "теоретик" в его сопряжении с понятием "практик".

Два других угла повернуты внутрь, составляют подтекст теоретизирования и

в своей логической определенности почти не осознаются.

Поэтому начинать нужно именно с этого "угла". Но не забудем - только

начинать. Цель наша иная - понять логический феномен "теоретика-классика"

как исторический феномен. И - далее - понять феномен "теоретика" как

одностороннее выражение целостной формы диалога познающего разума с самим

собой.

Наша сверхзадача - воспроизвести цельную диалогику Нового времени, как

она преломляется в голове "теоретического гения".

(1990). Еще раз напомню: наша задача обратима. Мышление Нового времени

(логика познающего разума) определяется в этой книге - в момент своего

превращения в логику разума диалогического - как обоснование современной

философский логики. Это во-первых. И одновременно (в свете такого

превращения) осуществляется вторичная рефлексия: сама логика мысли Нового

времени понимается и актуализируется как одна из граней, определений

современной логики культуры - логики диалога логик. Логики начала логики.

Но для решения этой двуединой задачи необходимо, пусть частично, раскрыть

в однозначном естественнонаучном тексте целую систему диалогических

включений. Схема этих перекрещивающихся диалогов предположена в уже

осуществленном выше анализе:

1. "Диалог интеллектуальных способностей" (рассудок - разум -

интуиция...), теоретически осознанный уже в диалогах Кузанского и развитый -

философски - в системах Декарта, Лейбница, Спинозы, Канта. Тот же диалог -

позитивно, вне философской рефлексии, - реализовался в истории

естественнонаучного мышления от Галилея до Эйнштейна.

2. Диалог этот по-разному протекает в собственно философском мышлении, в

теориях позитивно-научных и в исторических конструкциях. Мы воспроизведем

его преломление внутри позитивно-научного мышления, но так, чтобы раскрыть

"диалог способностей" на фоне (в контексте) или в пересечении с диалогом

теоретики (в более узком смысле слова - автора позитивно-научных теорий) и

философа, выходящего на грань целостного познающего Разума - в сферу его

обоснования.

3. Этот коренной диалог (логики философской и логики позитивно-научной)

может осуществляться как творческая сила только в ключе еще одного -

"дополнительного" - диалога - между теоретическим и эстетическим разумом, в

единстве и противоречиях теоретического и художественного творчества. В

настоящей книге этот диалог не будет анализироваться специально (некоторые

его определения я намечу в последнем очерке этой части), но преломление

споров "теоретика, поэта, философа" во внутритеоретическом диалоге

"теоретика-классика" должно все время восприниматься читателем (то есть его

необходимо - в той или другой форме - воспроизводить).