Игры человека и шимпанзе
за стол, где он угощал игрушечных сотоварищей чаем, — или: «Кошечка плячет» (2 г. 9 м. 10 д.), «барашек плячет» (плачет); в возрасте 2½ лет Руди дает лошадке сено, пытается ее кормить и стоит, созерцая и как бы недоумевая, почему же она не ест (Табл. B.72, рис. 2).
Однажды Руди (в возрасте 2 г. 9 м. 14 д.), показывая своей игрушечной лошадке картинки в книге (Табл. B.72, рис. 1, 3), пытается учить ее читать, дает ей книгу, говоря: «Ну читай, лошадка», и за нее произносит набор бессмысленных членораздельных звуков: «хре-пу-ссеп-хорре-те», и т. п. и т. д., считая повидимому, что лошадиное чтение должно отличаться от человеческого. В другое время он сам прочитывает лошади стишки, угощает ее (делится с ней) данным ему лакомством; иногда, забравшись на лошадь (Табл. B.78, рис. 3), он погоняет ее, говоря: «Но-но-но, еду на Вобовы горы» (на Воробьевы горы).
Разного вида куклы, одушевляемые ребенком не меньше (но, характерно, и не больше), чем остальные игрушки, выполняют по воле мальчика разные человеческие манипуляции: еще 1½-годовалый мальчик пытается кормить куклу (Табл. B.72, рис. 4), дает ей дудеть в трубу, целует ее; 2-годовалый охотно возит куклу в разного вида санках и тележках (Табл. B.89, рис. 1); 4-годовалый укладывает в постельку, купает и одевает ее; 4—5-годовалый уже пытается шить кукле.
4. Подвижные игры с людьми.
Обращаемся к подвижным играм ребенка со взрослыми людьми.
Ловля и убегание.
Излюбленная игра детей «в лошадки» (Табл. B.71, рис. 2) отвечает их тенденции к безудержному движению. По моим наблюдениям дитя (в возрасте до 3 лет) при игре «в лошадки» обычно предпочитает быть лошадью, но не кучером, в более позднем возрасте — наоборот.
Аналогичное в другом месте: когда я завожу с Руди игру в «салки» и заставляю его принять на себя роль ловца, он (в возрасте 2½ лет) еще не умеет выполнить этой роли, как бы не понимает смысла игры и бросает ее. Подобно Иони и в играх ловли дитя предпочитает убегание, а не догоняние, порой демонстративно вызывая на то, чтобы его ловили, уклоняется от преследования при настигании его, хохочет при схватывании и снова и опять заводит ту же игру, взвизгивая, едва видит новый налет на него ловца, ускоряя шаг, опрометью шарахаясь вперед, рискуя упасть и тем не менее продолжая эту веселую игру. Дитя (в возрасте от 2 до 3 лет) подобно Иони азартнее, энергичнее убегает, нежели догоняет.
5. Прятки.
Точно так же и при игре в прятки Руди (подобно Иони) предпочитает более пассивную роль — прятание,
— нежели более: активную — искание, — которую он порой не умеет осуществить.
У дитяти человека (от 1 г. 5 м. 22 д. до 3 лет) мы наблюдаем более примитивное прятание, нежели у Иони. Шимпанзе, прячась от человека, залезает так, что его не видно (за портьеры, в темный, удаленный угол клетки); дитя часто лишь мнимо прячется — зайдет за плетеное кресло (Табл. B.76, рис. 2), за которым он видим (2 г. 5 м.), закрывает ладонью лицо, прячется головкой в колена матери (подобно тому, как показано на табл. 76, рис. 3), зажмуривает глаза; Руди, желая спрятаться, то закрывается газетой (1 г. 7 м. 10 д.), то своей шапочкой (Табл. B.76, рис. 4), то стереотипно прячется в то же самое место, приседает на-корточки на ступеньки крыльца (Табл. B.76, рис. 1), закрывая руками глаза (в возрасте 2 г. 2 м. 8 д.), поворачиваясь спиной, и, не видя никого, думает, что и он невидим, хотя расположен на виду у всех. И только в возрасте около 3 лет ребенок начинает прятаться более потаенно: под кроватку, за шкаф, в беседку и другие скрытые места; порой он нарочно прячется так умело, что взрослые ищут его подолгу, беспокоятся не находя, а он с лукавой торжествующей улыбкой сидит прижавшись, боясь шелохнуться, ничем не выдавая своего близкого присутствия. Дитя любит прятать, зарывать вещи в песок и потом настойчиво ищет их, пока не найдет (1 г. 10 м. 6 д.).
6. Игры соревнования.
Если подвижная игра включает в себе еще элемент соревнования в беге, то она осуществляется особенно восторженно. Я живо помню, с какой горячностью предавался мой мальчик (в возрасте 3—4 лет) бегу
248
Игры человека и шимпанзе
взапуски со мной в окружности маленького садика, как он напрягал все свои силы, желая опередить меня в скорости достижения условленного пункта, как он торжествовал, придя первым к финишу, как он бесконечно долго мог перегоняться, доходя до полного изнеможения.
Дитя человека, как и дитя шимпанзе, с азартом отдается играм, включающим моменты соревнования в ловкости схватывания предметов: 2—4-летний Руди всегда с энтузиазмом развлекался игрой, кто скорее схватит подброшенный кверху мячик (Табл. B.82, рис. 6). Для него было большим торжеством, опередив соперника, поймать мячик в воздухе, но, так как это далеко не всегда удавалось, то он уже бывал доволен тем, что настигал мяч на земле, и здесь в последний решающий момент обладания он развивал такую силу натиска, что совершенно не щадил ни себя, ни своего партнера, падая, ударяясь, ушибая и ушибаясь, лишь бы схватить первому, сильно напоминая этой страстностью Иони, но уступая ему в дерзости, горячности и злобности оспаривания.
Все виды игр, построенные на принципе соревнования в скорости осуществления движения (бега, ловли, поимки живого существа, схватывания предмета) в подвижных играх, как и в скорости достижения конечной цели в неподвижных играх, где передвигается уже не субъект, а объект, приводимый в действие (например фишки, передвигаемые по цифрам, в игре «Кто скорее», «Зимний спорт», «Рич-Рач»; вертящийся и попадающий в дырки волчок в игре «Наш наказ советам»), так сильно увлекают ребенка, что возбуждают самые глубокие его эмоции, связанные с самолюбием, делая его сердце ареной борьбы между живейшей радостью и жестокой печалью.
Я живо помню, как неохотно мой Руди (будучи в возрасте около 3 лет) конкурировал в беге взапуски с несколько старшим по возрасту товарищем из опасения, чтобы тот его не обогнал, и когда он все же решился на это соревнование и проиграл, то разразился самыми искренними и горячими слезами. Иони никогда не плакал из самолюбия при поражении в скорости соревнования, но зато страстно злобился.
С невольным сочувствием вспоминаю я также, как при одной игре (в «Кто скорее») всякий раз, как мой мальчик попадал на неудачный номер и по правилам игры должен был начинать игру сызнова (вместо того, чтобы продвигаться вперед), он горько всхлипывал и с таким настороженным душевным волнением продолжал игру, желая опередить партнера, что на него было жалко смотреть. И это несмотря на то, что победа не сулила ему никаких реальных благ кроме первенства окончания.
Зато как торжествовал он, когда выходил победителем! Его личико светилось от радости, глаза живо блестели; лихо ставя первым шашку на последний номер, он звучно вскрикивал и при этом даже вскакивал с места от радости.
Таким образом мы видим, что процесс соревнования, базирующийся на самолюбии и честолюбии, проявляется в онтогенезе ребенка очень рано и властно, — и он-то пожалуй в большей степени, чем-другие виды деятельного поведения, изощряет психические и физические силы и способности ребенка.
Недаром акт соревнования был положен в основу нового соцстроительства СССР, неслучайно он был так энтузиастично подхвачен массами рабочих и дал такие высокие коефициенты продуктивности работы.
При анализе психической установки, связанной с процессом соревнования, мы должны сказать, что и здесь шимпанзе является более стоически выносливым, чем человек, который при неудаче огорчается сильнее, чем шимпанзе.
Руди (в возрасте 1 г. 3 м. 21 д.) был ужасно самолюбив и всякий раз, как стремился выполнить какое-либо действие и не мог его осуществить, тотчас же начинал плакать; он порой успокаивался немедленно и даже хохотал, если другой человек делал вид, что не может также этого сделать. Как радостно соревновался мой Руди в игре в скорости захвата наибольшего количества игрушек (в возрасте 2 г. 7 м. 12 д.) и как торжествовал он, когда превосходил меня в этом!
Дитя не пропускает ни одного случая, чтобы не выказать собственного (даже мнимого, даже воображаемого) превосходства. Например, когда ему было 2 г. 9 м. 27 д., можно было услыхать: «Мама, Апочка (т. е. он) не плакал, когда мама ушла, а Динамо, как мама уйдет, плачет» или (в возрасте 2 г. 10 м. 12 д.): «Я поплакал, поплакал, и перестал, а Динамо (сверстник-мальчик) все плачет».
В еще более раннем возрасте (1 г. 10 м. 15 д.) всякий раз, как мой малыш неохотно и вяло ел, стоило сказать, что другой мальчик кушает лучше, — и он немедленно старался выправиться и начинал есть более
249
Игры человека и шимпанзе
энергично. Не обидчивость ли проявлялась у моего 10-месячного Руди, когда например при небольшом промедлении с дачей принесенной и показанной пищи ребенок, вместо того чтобы жадно схватить ложку и кушать, не желал принимать ложку, выворачивался тельцем, ломал ручки и ножки, как бы в знак протеста, обиды за промедление? Не самолюбием ли объяснить тот факт, что сильный смех взрослых первоначально (у ребенка до 1 года) вызывает нередко плач дитяти, позднее (у дитяти в возрасте 1½ лет) тот же смех вызывает агрессивные чувства, мальчик замахивается на смеющегося «своего» человека и бьет его по лицу; возможно, что он заподазривает насмешку над ним взрослого.
Дитя определенно страдает, замечая свою «Minderwerthigkeit» в чем бы то ни было. Как уже было упомянуто, однажды Руди (в возрасте 2 г. 7 м. 23 д.) вызвался пересказать мне сложную прозу (текст из книги «Слон Вамбо»). Я усомнилась, может ли он это сделать. Мальчик бойко начал говорить, но, сказав три строки, вдруг запнулся, не мог вспомнить дальше текста и разревелся, хотя я всячески старалась оправдать его забывчивость, говоря, что это очень трудный текст и даже я не могу его сказать. Позднее (в возрасте 2 г. 8 м. 24 д.) дитя, обескураженное этим неудачным опытом, порой очень охотно и выразительно говорило стихи няне, но определенно стеснялось говорить стихи при мне и в моем присутствии либо замолкало, либо говорило механически, без всякой интонации, словно боясь остановиться.
Большое смущение уже подросшего 3-летнего ребенка, находящегося в присутствии посторонних взрослых, обусловливается не только робостью, но и застенчивостью, в основе которой лежит самолюбивое чувство.
Руди нередко при подобном общении стоит неподвижно, упирая язык в щеку, краснея, когда с ним заговаривают.
Эта большая психическая ранимость дитяти человека по сравнению с дитятей шимпанзе, обнаруживаемая в актах, не имеющих для них витально важного значения, опять-таки намечает дивергирующее расхождение психики обоих малышей в более тонких психических чертах.
7. Катание.
Подобно шимпанзе и дитя человека обожает разные способы передвижения, предпочитая те из них, которые более быстры: например Руди (в возрасте 4—5 лет) при условиях выбора со слезами отстаивал езду на автобусе, а не на трамвае.
На мой вопрос, на чем бы он хотел ехать — на велосипеде или на мотоцикле, он конечно останавливался на последнем, и так как ему не приходилось испытать мотоцикла в практике, то он ограничивался только тем, что страстно и любовно созерцал проезжавших мотоциклистов, многократно упрашивал меня купить ему мотоцикл и даже задумал самостоятельно копить деньги на мотоцикл, после того как узнал, что у меня нет столько денег, чтобы купить ему машину.
С каким удовольствием мой 5-летний малыш, будучи в Зоопарке, катался в колясочке, запряженной маленьким пони, — он готов был без конца увеличивать количество туров проезда.
Пассивное пребывание в сидячем положении в перевозимых колясочках, санках, в лодках мало развлекает даже 2—3-летнего ребенка.
Его жажда к движению слишком сильна. «В движении счастие мое — в движении», — можно сказать устами ребенка, и ни одно наказание не воспринимается им так тягостно, так остро, как ограничение движения. А однажды Руди, когда ему стали запрещать болтать ногами за столом во время еды, выразился даже еще более красноречиво — «Мама, у меня что-нибудь да должно быть в движении!»
Неслучайно в (недоброй памяти) старинной школе в качестве способов наказания чересчур подвижным ребятам давались на определенный срок разные испытания, как например стояние «столбом» (т. е. неподвижное пребывание на одном месте), стояние «в углу» (когда изменялась не только способность к передвижению, но и ко всякой психической активности, связанной с деятельностью зрения), стояние «на коленях», и т. д. и т. п.
Когда вследствие какого-либо несчастия (костного туберкулеза, слома ноги) дитя обрекается на неподвижное пребывание в постели, оно производит чрезвычайно тягостное впечатление.
250
Игры человека и шимпанзе
В прелестной книге Чуковского «Солнечная» мастерски изображается списанное с натуры препровождение времени детей, находящихся на излечении в костном санатории. Принужденные лежать, дети-туберку- лезники утоляют свое буйное стремление к движению тем, что всевозможными остающимися в их распоряжении средствами воспроизводят разнообразнейшие и неистовые движения: они выдумывают и устраивают так называемые «мастирки», т. е. нитки с грузом на конце, или колечки на резиновом шнурке, которые они запускают для ловли различных находящихся в отдалении от них предметов. Вымахивая свободные концы мастирок, ребята вступают при посредстве этих резинок в контакт друг с другом, производят хищение завлекательных предметов, замены их, игры ими, состязаются в ловкости достижения и умыкания желанных вещей, устраивают воздушные битвы друг с другом за обладание самими мастирками и приводят все находящееся вокруг них в такое безудержное и бурное движение, что издали кажется, что комната населена жизнерадостными сорванцами, одаренными всеми благами природы.
Садясь в повозки, каталки и санки, запряженные игрушечными или настоящими лошадьми, ребенок хочет во что бы то ни стало быть активным. Уже крошечное (11-месячное) дитя, везомое в колясочке, не довольствуется этим передвижением, а привстает на коленочки, бросается вниз личиком, падая на подушку, ерзает на брюшке, привстает и падает, расшвыривает по коляске лежащие в ней предметы. Передвижение стимулирует его к самодеятельным движениям; будучи в экипаже, дитя желает держать вожжи, хотя само еще не умеет править ими. Везомое в игрушечном автомобильчике, дитя (4 лет) вертит руль, хотя еще не умеет фактически осуществить поворот (табл. 71, рис. 5). Двухлетнее дитя; даже садясь на свой маленький стульчик, плотно упираясь ножками в пол, пытается передвигаться толчками, пятясь задом.
Находясь во время передвижения в повозке, в трамвае или на извозчике в пассивном состоянии, дитя дополнительно развлекается тем, что созерцает движение; то оно, широко раскрыв глаза и полураскрыв рот, вглядывается в уличное движение и суету, то дополнительно развлекается привязанными к детским санкам ветряными мельницами, воздушными шарами, которые, кружась и качаясь от ветра, восхищают его своим движением.
Сидеть на неподвижной игрушечной лошадке дитяти совсем неинтересно: приводить ее в движение само оно (3 лет) еще не умеет. И вот мой Руди например придумывает себе такое развлечение. Посидев некоторое время на лошади, он нарочно падает с нее на землю, как если бы она его сбросила, а через некоторое время опять встает, опять садится и опять падает (Табл. B.78, рис. 4)2 . В возрасте 4 лет мальчик уже открывает особый способ передвижения на той же лошадке и широко использует этот прием в игре. Он садится верхом на лошадь, опирается ногами о землю и, держа лошадь за морду, отталкивается от земли ногами, толчками передвигаясь вперед (Табл. B.78, рис. 3). Передвигаясь таким манером, он (4½ лет) пытается как на буксире катить за собой еще свою маленькую подругу, усевшуюся на лошадку, прицепленную сзади к его лошади (Табл. B.78, рис. 5).
Но живая лошадка в виде человека доставляла моему дитяти, как и шимпанзенку, особенное удовольствие. Взобравшись на спину к кому-либо из мужчин, стоящих на полу на-четвереньках, уцепившись руками за шею, мой 2½-летний Руди без конца желал кататься по комнате, доводя до изнеможения оседланного человека и все понукая его передвигаться. Любит дитя носиться по комнате, прицепившись к кому-либо из нас на спину и не желая слезать несмотря на настойчивые увещевания.
А каких-каких только установок, предназначенных для передвижения, ни измышляет его маленькая головка, ни конструируют его маленькие ручки (см. подробнее в отделе «Конструктивные игры ребенка»).
Все способы человеческого передвижения и целые цуги их (передающие езду на лошадях, на санях, на трамвае, на велосипеде, на мотоциклетке, на автобусе, на поезде, на лодке, на пароходе, на аэроплане) воплощаются ребенком более или менее совершенно в самых разнообразнейших самодельных приборах, используемых им самим или его игрушечными сотоварищами (Табл. B.75, Табл. B.114, Табл. B.115, Табл. B.117).
Чем больше инициативного участия дитяти при его передвижении, тем это завлекательнее. С какой радостью катается дитя со снежных гор на санках, на ледянках, и просто садясь на самую землю и съезжая вниз. Руди (в возрасте 2 г. 7 м. 27 д.) смело катался с высокой снежной горы, настойчиво отстранял всякие
2 Такие же искусственные катастрофы в целях повышения динамики игры устраивает Руди и при езде на велосипеде (Табл. B.79, рис. 6) и при полете на так называемом аэроплане (Табл. B.115, рис. 3). Если Руди не мог сам передвигаться, сидя в игрушечном автомобиле, он ухитрялся вносить идейный динамический момент в статическое положение вещей: он создавал подобие надвигающейся катастрофы, сажая своего мишука как раз перед автомобилем (Табл. B.73, рис. 3), как бы на пути своего предстоящего проезда.
251
Игры человека и шимпанзе
попытки придерживания его, даже бравируя при спуске, не желая держаться за санки; он боялся, он даже закрывал глаза при скатывании вниз, и тем не менее на мой вопрос, почему он не хочет держаться, мальчик неожиданно для меня ответил: «как полагается», повидимому считая, что эта бравурная езда с опасностями ему более свойственна, нежели нормальная, пассивная инертная, покойная езда (Табл. B.48, рис. 4, 2).
У меня сохранилось яркое воспоминание о том, с какой живой радостью отдавался мой мальчик игре в «железную дорогу», когда я перевозила его зимой на санках в разные места двора и садика, называя их станциями; я помню, что самый воодушевляющий момент игры был тот, когда так называемый «поезд» уходил, а мнимо опоздавший пассажир торопился вскочить в санки находу, — и как же Руди ликовал, когда преуспевал в этом! Как и Иони, Руди не удовлетворяло последующее единообразное передвижение до пункта остановки, и он изобрел дополнительный игровой трюк: на середине пробега он вдруг срывался с санок и бежал к месту старта, говоря, что он забыл на станции какую-либо вещь, а потом с удесятеренной поспешностью торопился догнать уже далеко ушедший «поезд». Аналогичное подсаживание делает он всякий раз, как видит проезжающие дворовые сани, перевозимые лошадьми или людьми, догоняя их и прицепляясь к ним, напоминая этим котенка, не могущего удержаться на месте при виде катящегося клубка или какой-либо двигающейся вещи. Неудивительно, что проезжающие извозчики вечно осаждаются мальчишками, прицепляющимися к задкам саней; далеко неслучайно буфера трамваев огружаются целыми гроздьями ребят, пренебрегающих даже серьезными опасностями, лишь бы прокатиться. Я убеждена, что никогда нормальная езда на трамвае не доставит ни одному сорванцу больше удовольствия, нежели такое лихое катание на буферах.
Как бы навстречу этой инстинктивной потребности к инициативному движению идут такие детские машины для передвижения, как дрезины, приводимые в действие путем надавливания на рычаги.
Руди уже в возрасте 3 л. 3 м. мог пользоваться дрезиной, попеременно нажимая на рычаги правой и левой ручкой, но он ехал лишь по прямому пути и еще не умел поворачивать ее ножками (Табл. B.79, рис. 1); через полгода (в возрасте 3 л. 9 м.) он уже направлял машину ногами, а в возрасте 4 л. 4 м. он уже постигает управление дрезиной другой конструкции, требующей одновременного напряженного нажимания двумя руками на рычаг и двумя ногами на нижнюю ось, замещающую руль (Табл. B.79, рис. 2).
Нечего и говорить, что такое двигательное сооружение, как детский велосипед, воодушевленно используется ребенком. Если 4-летний Руди, впервые забравшийся на велосипед, катается еще несколько настороженно, неловко управляя рулем, часто падая то, поездив месяца два-три, поупражнявшись, он настолько осваивается, что с громадной быстротой делает бесконечные туры на велосипеде; скоро он уже не удовлетворяется и этим, а затевает езду с препятствиями: он укладывает на пути своего следования тонкие палки, жестяные пластинки, дощечки (Табл. B.79, рис. 3) и лихо прокатывает по ним, усиливая нажим на педали и торжествуя, когда весь этот «корявый наст» дребезжит, стучит, грохочет, подпрыгивает и разметывается в стороны после его проезда. Он мало смущен, если даже сам падает; более того, он нарочно устраивает порой падение с велосипеда при самой внешне благополучной езде (Табл. B.79, рис. 6).
Через год бравада при его поездке на велосипеде все возрастает: каких-каких только фокусов он ни выстраивает! То он пытается хвастливо, молодецки ехать, не держась за руль руками и управляя лишь ногами (Табл. B.79, рис. 4), то., наоборот, он держится лишь за руль, то откидывает с педалей ноги (Табл. B.79, рис. 5), то наконец он берет в руки книгу и едет, управляя лишь ногами, рассматривая картинки в книге, перелистывая страницы, не глядя перед собой, ловко поворачивая переднее колесо даже на полукружных дорожках (Табл. B.79, рис. 4), приводя в трепет окружающих, опасающихся катастрофы с машиной и седоком3 .
Подобно Иони и мой 2-летний Руди еще не учитывает, что не каждая катящаяся при везении вещь способна к самостоятельному передвижению.
Когда например ему подкатили впервые небольшой игрушечный автомобильчик, он тотчас же радостно сел на него и выжидательно и разочарованно сидел так некоторое время, как бы готовясь ехать (Табл. B.77, рис. 1). Когда этого не произошло, авто потеряло для него почти всякий интерес4 . Аналогичная
3Шимпанзе Мисси, которую мне пришлось наблюдать в 1913 г. в Берлинском зоологическом саду, также могла самостоятельно быстро и ловко ездить на велосипеде по дорожкам сада, не держась руками за руль, и умела поворачивать велосипед одними ногами.
4Несколько позднее Руди придумал способ кататься: он упирался ногами в землю и отталкивался; при частых неизбежных остановках он старался как бы заводить руль авто (Табл. B.77, рис. 3). Через год Руди ухитрялся уже, оттолкнувшись ногами о почву в момент продвижения авто, уместить на него и свои ноги, хотя бы коротенькое расстояние проезжая в позе пассажира авто ( Табл. B.77, рис. 4).
252