Инстинкты шимпанзе

меня — его «noernst», не спускает с меня глаз, старается забраться ко мне на колени, прижимается ко мне всем телом и сидит учащенно, тихонько посвистывая, попискивая.

Я наблюдаю его засыпание.

Ежеминутно медленно раскрывается его громадный рот и обнажает его объемистую широчайшую пасть до самого зева, раздается протяжный звук сладкого, сонного заразительного зевка. С каждой секундой глаза шимпанзе становятся все туманнее, уже и бессмысленнее. Он все еще пытается смотреть, но глаза закатываются кверху так сильно, что кажется уже ничего не видят. Сопротивляясь неодолимой силе, шимпанзе начинает часто-часто моргать глазами, но сон все надвигается, стягивает его веки, его глаза закрываются, хотя руки еще делают слабые движения, перебирают, подтягивают, обводят близлежащие предметы. Малейший шорох — и мгновенно веки шимпанзе широко, испуганно раскрываются, тусклый взгляд окидывает окружающее, но в следующий момент властный сон как бы сразу накладывает на его глаза свою тяжелую печать, его брови сдвигаются вниз, переносица сморщивается и веки смыкаются так крепко, что становятся видимы только кончики верхушек его темных ресниц; шимпанзе окончательно засыпает с напряженным неспокойным выражением лица; с течением времени эта напряженность ослабляется, но не исчезает вполне, и сон шимпанзе нервен, чуток: нередко он вздрагивает во сне всем телом, нередко он подергивает то рукой, то ногой, то головой.

Позы спящего шимпанзе чрезвычайно человекообразны (Табл. 3.1, рис. 2, 3); обычно он спит на боку, стараясь отвернуться от света, съежившись в комочек, притягивая и прижимая к туловищу все четыре конечности.

Руки служат ему подушкой, и он уютно располагает на них голову, чаще всего кладя ее на руку той стороны тела, на боку которой лежит, опираясь о ладонь или внутреннюю часть предплечья то виском, то всей боковой частью лица (Табл. 3.1, рис. 2, 3).

Рука, не участвующая в изголовьи, нередко охватывает приближенные чуть не к самому подбородку ноги, сцепляет, скрепляет их расхождение от туловища и как бы обеспечивает животному его компактное положение, наиболее выгодное для целей согревания.

Замечается, что эта поза у шимпанзе меняется в зависимости от температуры его помещения: при большом охлаждении комнаты шимпанзе либо ложится на живот, подобрав под себя руки и ноги и уткнувшись вниз лицом, либо, если лежит на спине, оплетает себя руками и ногами, скрещивает на груди руки, подтягивает кверху и прижимает к брюшку ноги, совершенно укрывая ими туловище; наоборот, летом в жару шимпанзе спит на спине, разметав конечности в стороны, раскинув ноги вверх или в бока под прямым углом к телу, порой ухватив кистями ступни и так держа их во время сна.

Иногда случалось дать шимпанзе в качестве постилки сено, — мне не раз приходилось замечать, как он пытался сам устроить не только подобие ложа, но и изголовья, сбивая рассыпавшиеся стебли в одно и то же место до тех пор, пока они не образовывали явственного возвышения — род подушки, на которую он опирал свою голову при лежании.

Как уже было упомянуто, шимпанзе предпочитает укладываться на мягкой постилке, которую он утилизирует как матрац в случае холода и озябания, но он стремится устроить себе и подобие одеяла.

Он пользуется для этого первой подвернувшейся под руку тряпкой и укрывает ею ноги, изредка натягивая ее до половины туловища; в условиях нашего содержания (где температура не спускалась ниже 17—15° R), я никогда не замечала, чтобы ночью и во время сна шимпанзе укрывался до головы и тем более, чтобы он покрывался с головой.

Я скажу даже более: если, исходя из добрых побуждений, из боязни, что малыш ночью озябнет, я сама укрывала всего шимпанзе одеялом вплоть до головы, он стаскивал покров с верхней части своего тела, оставляя его лишь на ногах, заботливо уминая его в промежутке между ног.

Нередко я слышала, как спящий шимпанзе издает храп, похожий на храп человека.

Свободолюбие и борьба за свободу

Иногда видишь, как шимпанзе даже ежится от холода и тем не менее не позволяет себя основательно укрыть. Я не сразу поняла смысл этого отвергания и только после анализа ряда аналогичных случаев при-

92

Инстинкты шимпанзе

шла к заключению, что мы имеем здесь дело с ярко выраженным инстинктом самосохранения шимпанзе, не допускающим и малейшего ограничения его свободы действий. Действительно шимпанзе протестует самым категорическим образом против всякого стеснения своих движений, не терпит намека на свою связанность.

Как уже было упомянуто, в случае надобности он ни за что не дается даже обвязать ему хотя бы один палец и тем более наложить на туловище бинтовые компрессные повязки.

В случае холода он не допускает даже простого надевания на себя какой-либо одежды (в виде мягкой шерстяной фуфайки), а если удается напялить на него что-либо насильно, он при первой же возможности ожесточенно сбрасывает с себя одеяние, стаскивая руками, раздирая зубами до тех пор, пока не освободится от него окончательно.

Однажды мне совершенно необходимо было завернуть Иони в плед при перевезении его в автомобиле и по железной дороге.

Пока он сидел у меня на коленях в закрытом авто, он не протестовал, но только я с ним на руках вошла на вокзал и обезьянник увидел себя в толпе чужих и незнакомых людей, он немедленно стал яростно метаться, выбиваться из-под пледа, стараясь вылезти, кусал меня и успокоился только тогда, когда я освободила ему руки и оставила закрытыми одни ноги.

Если в шутку пытаться удерживать шимпанзе на месте за руку, за ногу, за пальцы, он прямо неистовствует: стремительно отмахиваясь, отбиваясь свободными от зажима конечностями, он резко вырывается от вас, рискуя вывихнуть свои руки и пальцы, изворачиваясь всем телом, мечется из стороны в сторону, ерзает на месте, пытаясь от вас выскользнуть и получить утраченную свободу, а когда это не сразу удается, он цепляется за вашу одежду, угрожает раскрытой пастью, а потом схватывает вас зубами за удерживающую его руку, насаживает ее на самый клык, пытаясь укусить, и усиливает нажим укуса в зависимости от силы и длительности вашего сопротивления.

Если вы все еще упорствуете и не отпускаете его, он прямо-таки звереет; вертясь на месте, он заходится таким хриплым звуком, что почти задыхается, полузакрывает глаза и, обводя вас тусклым бессмысленным взглядом, намахивается на вас своей зияющей пастью, готовый вцепиться во что попало, готовый разорвать вас на куски.

Едва вы выпускаете и высвобождаете его, как он мгновенно успокаивается и самым милым добродушным образом начинает с вами играть и возиться, как ни в чем не бывало.

Все вышеприведенные случаи свободолюбивых тенденций шимпанзе определенно вскрывают нам, что они берут свое начало в инстинкте самосохранения животного.

Ведь всякий прием ограничения свободы действий шимпанзе, особенно движений наиболее деятельных его защитников — рук, — тотчас же лишает животного уверенности в силе его обороноспособности, и он стремится как можно скорее и всеми имеющимися в распоряжении средствами выйти из этого опасного для его благополучия положения бессилья.

Неудивительно, что в случае на вокзале, в кругу чужих людей, укрывание рук шимпанзе вызвало бурную реакцию сопротивления последнего, в то время как в кругу своих близких он еще мог терпеть то же укрывание.

Но сангвиничная натура шимпанзе, оторванного от приволья и простора безграничных, мощных девственных, влажных, теплых африканских лесов, плененного в холодной стране, в каменном мешке многоэтажного дома, в маленькой комнате и даже в тесной клетке, непрестанно жаждет не только свободы своих действий, но и свободы передвижения.

И он пользуется всяким случаем, чтобы расширить сферу своей деятельности.

Если Иони замкнут в клетку, все его помыслы сосредоточены на том, чтобы выбраться наружу в комнату; если он в его маленькой комнате, oн ждет не дождется выхода в коридор, в смежные помещения.

Летом в деревне выпущенный в квартиру Иони уже не довольствуется пребыванием в доме, а убегает на террасу. Получив свободу, с террасы он забирается на крышу дома, лазает по ней, оттуда переносится по заборам на соседние строения, взбираясь на самые их верхушки (Табл. B.52, рис. 1).

93

Инстинкты шимпанзе

Для шимпанзе нет большего удовольствия, как сопровождать нас на прогулках в поля, в леса, хотя там он держится близ нас, не решаясь предпринимать самостоятельные рекогносцировки, повидимому из опасения встреч с животными — лошадьми, коровами, которых он чрезвычайно боится.

Надо видеть и пережить хлопотливую и тягостную процедуру засаживания обезьянчика в клетку, чтобы понять и почувствовать, как тяжело ему это «предварительное» заключение и как он ухитряется его избегать.

Ему открываешь дверь клетки, вводишь его внутрь нее, а он не идет, упирается, плачет, кричит, цепляется за одежду, за косяк дверцы, за сетки и не желает входить.

Вы его протолкнули и закрыли дверь, а он разражается оглушительным ревом, который смолкает только постепенно, с течением времени.

Если клетка заперта на щеколду, едва вы отвернулись и ушли, как он просовывает через сетку свой указательный палец, нажимает на ближайший к нему конец щеколды, мгновенно открывает засов и торжествующе выбирается вон. Во избежание отмыкания засова я стала завязывать его еще и веревкой. Но шимпанзе стал пытаться через сетку доставать пальцами до шнурка, притягивал его к себе, обрывал с засова и вслед затем мог опять открывать последний прежним приемом нажимания.

Вместо шнурка я употребила палочку, которую вставила в кольца щеколды, но шимпанзе нашел способ высвобождения пальцем и этой палочки и снова получал доступ к свободе.

Я прибегла к последнему, казалось наиболее надежному, средству и стала замыкать щеколду висячим замком с ключом. И что же оказалось? Если я оставляла ключ в замке, шимпанзе со всевозможными ухищрениями, после многочисленных проб13 достиг наконец того, что, притянув поближе к сетке замок и продев пальцы в скважины, мог вращать ключ, отмыкая замок, высвобождать замок из засова щеколды, после чего откладывал щеколду и выбирался на желанную свободу.

В разное время, с разным успехом и при неодинаковой длительности действия устрашающих стимулов применялись следующие приемы для засаживания шимпанзе в клетку: резкий крик, звук хлопания плетки, стучание по полу палкой, а при полной безуспешности этих воздействий стегание плеткой самого Иони, показывание ему картины шимпанзе, маски человеческого лица, чучела головы волка, чучела баклана, щетины половой щетки.

Следует отметить, что из всех этих способов наименее действительным оказалось хлопанье плеткой самого зверька, так как в моменты его повышенного нервного состояния и беспокойства он бывал так мало чувствителен к физическому воздействию, что не поддавался ни на иоту в деле его обуздания при вмещении в клетку.

Из группы мирных способов засаживания шимпанзе в клетку наиболее действительными оказались давание ему в клетку какого-либо нового, невиданного им объекта, на который шимпанзе и переносил все свое любопытство и внимание, на две-три секунды забывая сопротивляться оставлению в клетке; и этого коротенького времени было достаточно, чтобы закрыть за ним дверь клетки и запереть замок. Позднее, испытав мое вероломство, шимпанзе либо старался сесть на пороге клетки, либо пытался как можно скорее удовлетворить свое любопытство, чтобы не дать мне закрыть себя, но и я изощряла свою изобретательность и изготовляла ему замысловатые сюрпризы, завернутые то в большие свертки, то в ряд коробок, сконструированных по принципу деревянных яичек, из которых каждая последующая была меньше предыдущей. Распаковывание и открывание этих сюрпризов увлекало Иони так сильно и на такой продолжительный срок, который был мне совершенно достаточен, чтобы сделать все необходимые манипуляции для запирания его в клетке.

И как же Иони боялся снова потерять свою свободу, как он чутко учитывал наступление момента ее потери!

Например утром после первой кормежки шимпанзе обычно сажали в клетку; испытав это в ряде случаев, со временем обезьянчик становится более осмотрительным.

Едва он допивает последние глотки своей утренней порции молока, как начинает уже нетерпеливо поглядывать наверх и едва осушает до дна кружку, как моментально выскальзывает у меня из рук, бросается по сетке на верх своей клетки до самого потолка, где может длительно пребывать на свободе вне пределов моей досягаемости.

13 О чем подробнее см. ниже — в главе «Подражание» (стр. 228 [175]).

94