Глава 1. Подходы к пониманию смысла

были разработаны достаточно дифференцированные представления о смысловой сфере личности.

Вместе с тем, разрабатывавшие эту проблематику авторы ос­тановились перед задачей интеграции разработанных ими пред­ставлений в единую общетеоретическую модель. В результате перед нами все еще достаточно пестрая и противоречивая картина. Чтобы свести все эти относительно независимые друг от друга, хоть и выросшие из единого корня представления в единую систему, необходимо прежде всего попытаться содержательно понять специ­фическую природу и онтологию смысловой реальности как реаль­ности особого рода. Этой характеристике посвящена следующая глава.

Глава 2. Онтология смысла

Ибо духовную пищу доставляют ему не вещи, а узы, кото­рыми связаны вещи. Не бриллиант, но какие-то отношения между людьми и бриллиантом могут его напитать. И не песок, а какие-то отношения, которые устанавливаются между песком и племенами. Не слова в книге, но какие-то отношения, существующие в книге между словами и пред­ставляющие собою любовь, поэму и мудрость господню.

А. де Сент-Экзюпери

2.1. грани смысла: онтологический, феноменологический и деятельностный аспекты анализа смысловой реальности

Как мы отмечали во введении, задачей нашего исследования является интеграция представлений о смысле, наработанных в рус-ме разных теоретических подходов и проблемных контекстов, в еди­ную систему представлений, наполнение категории смысла новым содержанием и наделение ее новым методологическим статусом. Предпринятый нами обзор показал всю трудность этой задачи, вы-чывающую даже сомнения в ее принципиальной выполнимости. Смысл многолик, он поворачивается к исследователю (к разным исследователям) различными своими гранями, и разные его оп­ределения и описания оказываются противоречащими друг другу. В большинстве случаев авторы, использующие понятие смысла, как и производные от него понятия, не озадачиваются его (их) оп­ределением или же дают поверхностные, логически нестрогие определения (наподобие известного определения человека как дву­ногого существа без перьев), которые столь же легко опровергнуть. В.П.Зинченко (1983) справедливо характеризовал понятие смыс-иовых образований как абстракцию, не имеющую отчетливого он-1 ологического статуса.

Сравнительно полное описание и определение смысла вряд ли нозможно выразить одной фразой; как нам представляется, оно должно явиться основным итогом всей данной книги. В.П.Зинчен­ко усматривает причину трудности определения смысла в том, что

108

Глава 2. Онтология смысла

он представляет собой главное измерение человеческого сознания и бытия (Зинченко, 1998, с. 99). Тем не менее, мы должны иметь предварительное определение понятия смысла и смысловой реаль­ности уже на данном этапе работы, поскольку «кто не имеет в каче­стве исходного определенное понятие, тому даже не дан объект» (Фейербах, 1967, с. 10).

В предыдущих главах мы проследили традиции использования понятия смысла в философии, других гуманитарных науках, зару­бежной и отечественной психологии, наиболее подробно изложив деятельностную трактовку смысла. На этой основе мы, во-первых, сформулировали предельно общее определение смысла как места и роли (назначения) в более общей структуре, во-вторых, констати­ровали многообразие форм, которые может принимать смысловая реальность, и в-третьих, обосновали адекватность концептуального аппарата деятельностного подхода в психологии для решения по­ставленной нами задачи.

Теперь нам предстоит совладать с разнообразием рассмотренных трактовок и дать обоснованную онтологическую характеристику смысла и смысловой реальности. Под онтологической характерис­тикой мы понимаем, вслед за современными философами (см. на­пример, Мотрошилова, 1967; Юдин Э.Г., 1978; Юдин Б.Г., 1986), место нашего объекта в той общей модели реальности, картине мира, которая является инструментом научного познания и осмыс­ления действительности. Философия XX века полностью преодоле­ла характерный для классической философии отрыв онтологии от гносеологии; поэтому, когда мы говорим о задаче построения он­тологии, мы имеем в виду, конечно же, не движение от познава­тельных конструкций к тому, как «на самом деле», а движение от феноменологии и поверхностно ухватываемых закономерностей к общей объяснительной концепции, которая сохраняет статус тео­ретической конструкции, но при этом увязывает представления о формах и закономерностях существования смысла с системой об­щепсихологических и даже еще шире, общеантропологических представлений.

Трудность задачи онтологической характеристики смысла нахо­дит отражение не только в разнообразии трактовок, но и в противо­речивости формулировок одних и тех же авторов. Так, А.Н.Леонтьев определяет смысл, смысловое отношение то как отношение между системой значимых для жизни воздействий, отношение абиотичес­ких факторов к биотическим (то есть как внешнюю, объективную реальность), то как субъективное отношение к предметному содер­жанию, отражающемуся в сознании (то есть как субъективную, пси­хическую реальность), то как отношение мотива деятельности к

2.1. грани смысла 109

цели действия (то есть как субъектную, не рефлексируемую в со­знании, но проявляющуюся в активности субъекта реальность). Пер­вая трактовка, в которой смысл выступает как «отношение того воздействия или ряда воздействий, то есть вообще предмета, на ко­торый направлена деятельность животного, к свойствам, отвечаю­щим определенной биологической необходимости» (Леонтьев А.Н., 1994, с. 97), была характерна для работ А.Н.Леонтьева, посвящен­ных проблемам эволюции психического и развития психики жи­вотных. Вторая трактовка личностного смысла как образующей сознания была связана в основном с психолого-педагогическим контекстом, с проблемой несовпадения объективного содержания сознания (знания), представленного в первую очередь значениями, и субъективного отношения к нему, или смысла (Леонтьев А.Н., 1983 а, с. 348 и далее). Наконец, третья трактовка смысла была свя­зана с проблематикой структуры и динамики деятельности. В этом контексте отношения между мотивами и целями действия рассмат­ривались как «психологически решающие», поскольку основное регулирующее влияние мотивов на протекание деятельности заклю­чается в том, что они сообщают личностный смысл целям и обсто­ятельствам деятельности, «оценивая» таким образом их жизненное значение для субъекта (Леонтьев А.Н., 1977, с. 150). Интересно, что хронологически все три контекста и все три трактовки развивались параллельно.

Разумеется, было бы неверно рассматривать эти три характери­стики личностного смысла, раскрывающие различные его грани, как три независимых и альтернативных определения этого понятия. Наоборот, понятие смысла воплощает принцип единства деятель­ности, сознания и личности, находясь на пересечении всех трех фундаментальных психологических категорий. Как указывает Ф.Е.-Василюк, смысл — «...пограничное образование, в нем сходятся сознание и бытие, идеальное и реальное, жизненные ценности и бытийные возможности их реализации» (Василюк, 1984, с. 129). Дей­ствительно, «деятельностная» характеристика личностного смысла как отношения мотива к цели означает, что любое целенаправлен­ное действие всегда — прямо или непрямо — направлено на реали­зацию того или иного мотива, и цель этого действия, отражающаяся в сознании, содержит «ссылку» на этот мотив, выступающую в форме личностно-смысловой окраски. «Субъективная» характерис­тика личностного смысла как пристрастной составляющей индиви­дуального сознания основана на представлении о том, что «... смысл порождается не значением, а жизнью» (Леонтьев А.Н., 1977, с. 279), то есть о том, что источником этой пристрастности является пред­метная деятельность субъекта в мире, реализующая его реальные

II

по