Глава 50 Современное положение дел

Современный период в жизни арабского Востока на примере Сирии и Ливана отличается возникновением и действием мощных сил, связанных с проникновением и империализмом Запада, ростом местного национализма, борьбой за независимость и зарождением и распространением панарабского движения.

XIX век начался с того, что три основные европейские державы вступили в борьбу за преобладающее влияние в Османской империи, которая постепенно ослабевала и уже около века находилась в оборонительной позиции. Эти державы – Франция, Россия и Великобритания. Австрия несколько отступила; Пруссия все еще держалась на вторых ролях; Италии не существовало. В основе интересов Франции лежали экономические соображения, политика престижа, освященная веками капитуляций, и традиционные дружественные отношения с религиозными меньшинствами – католиками и маронитами. Особо важными были капитуляции 1740 года, в силу которых все паломники, прибывающие на Святую землю, оказались под протекцией Франции.

Унизительное поражение, нанесенное Турции Россией и закрепленное в Кючук-Кайнарджийском мирном договоре (1774), практически сменило французское влияние в Константинополе российским. Интересы России возникли еще во времена Петра Великого и Екатерины и проистекали из положения страны, не имеющей выхода к морю, и, как следствие, желания приобрести незамерзающие морские порты, а также из ее выраженных симпатий к греко-православной общине. По Кючук-Кайнарджийско-му миру русские цари признавались ее защитниками. Соперничающие притязания Франции и России на защиту святых мест были одной из причин Крымской войны (1854–1856). Англия, территориально не являющаяся соседом Турции, с XVI века выказывала к ней особый интерес по причине ее сухопутных торговых связей с Индией и Дальним Востоком, а также с Ближним Востоком. С началом распада Османской империи интересы Англии переросли из коммерческих в

имперские; она не хотела, чтобы Турция была расчленена и чтобы Россия укрепилась на Босфоре. Именно это соперничество между великими державами подарило Турции новую жизнь и обеспечило ее длительное существование. Так называемый ближневосточный вопрос в конечном счете представлял собою проблему расширения за счет Османской империи и заполнения вакуума, созданного постепенным исчезновением этой некогда могущественной державы.

В самом конце XIX века на османском горизонте начала вырисовываться новая западная держава: Германия. Ее политика Drang nach Osten, инициированная кайзером Вильгельмом, вскоре позволила ей приобрести доминирующее влияние в турецких делах. Это было время Абдул-Хамида II (1876–1909), одного из самых агрессивных правителей, сидевших на троне Османа. В лице кайзера султан нашел нового желанного друга. Немецкий император и императрица посетили Константинополь в 1898 году и оттуда отправились в Иерусалим и Дамаск, где возложили венок к могиле Салах-ад-Дина. В пламенной речи он заверил султана и вместе с ним «триста миллионов мусульман, которые почитают его как халифа», что германский император был и останется их другом во все времена. Впоследствии немецкая компания получила концессию на Багдадскую железную дорогу, разделившую пополам Северную Сирию. Посредством ее Берлин получил связь с Багдадом. Эта железная дорога стала одним из факторов, приведших к Первой мировой войне. А тем временем немецкие офицеры отправились реорганизовывать турецкую армию.

Исходным пунктом политики Абдул-Хамида было то, что государство должно быть больше азиатским, чем европейским. Для осуществления этой политики он обратился к устаревшему институту халифата, который и попытался возродить. В надежде сохранить лояльность нетурецких исламских элементов в империи и привлечь к ней всех мусульман за ее пределами он сделал попытку воссоздать прежнюю политическую власть халифата с его панисламским идеалом. Постепенно ему удалось низвести своих министров до секретарей и сосредоточить управление государством в собственных руках. Он ввел в печати строгую цензуру, отменил всякую свободу слова и насадил по всей империи тщательно продуманную систему интриг и шпионажа. В постоянном страхе за свой трон и жизнь, он все больше и больше времени проводил в уединении за стенами своей

резиденции – дворца Йылдыз-сарай. Массовые аресты и казни вкупе с резней армян принесли ему прозвище Кровавый Султан.

В соответствии со своей политикой панисламизма султан-халиф завершил в 1908 году строительство железной дороги через Хиджаз, соединившей Константинополь с Мединой и пересекавшей Сирию с севера на юг. Строительство обошлось в 3 000 000 фунтов стерлингов, треть из которых была собрана за счет добровольных пожертвований мусульман всего мира. Именно здесь, на этой железной дороге через Хиджаз, помогал взрывать мосты Лоуренс Аравийский во время Первой мировой войны. Инженерами были немцы, а возглавлял их сириец Ахмед Иззат-паша, личный секретарь султана. Другой сириец, Абу-ль-Худа ас-Сайяди, будучи имамом султана, обладал над ним необычайным влиянием.

Через тридцать лет диктаторского правления Абдул-Хамид проснулся в одно июльское утро 1908 года и понял, что стоит перед лицом революции во главе с офицерами его собственной армии и ничего не может поделать. Она была делом рук комитета «Единение и прогресс», ударного крыла тайного общества, известного как младотурки. Младотурки были преемниками «новых османов», к которым принадлежал Мидхат-паша. Это общество зародилось в Женеве в 1891 году благодаря деятельности молодых реформаторов и студентов, а затем было перенесено в Париж. Его цель состояла в том, чтобы ввести конституцию западного типа с выборным парламентом и разрушить систему миллетов, тем самым создав однородное демократическое государство. 24 июля 1908 года Абдул-Хамид неохотно объявил о восстановлении конституции 1876 года, а на следующий день приказал отменить шпионаж и цензуру и освободить всех политических заключенных. 10 декабря он торжественно открыл парламент и объявил в своей тронной речи, что работа предыдущего парламента была лишь временно приостановлена до надлежащей подготовки граждан посредством просвещения. Тем временем всю страну захлестнула волна надежды и энтузиазма. В Бейруте, Дамаске, Алеппо, Иерусалиме и других городах империи объявление конституции народ встречал кострами, речами и фейерверками. Люди думали, что кошмар закончился и наступил новый день. «Как будто Турция в одночасье превратилась в Утопию». Однако Абдул-Хамид не больше собирался хранить конституцию 1908 года, чем конституцию

1876 года. В апреле 1909 года его поймали на заговоре с реакционерами, когда он пытался организовать контрреволюцию, и заменили на его никчемного брата Мехмеда Решада. Власть осталась в руках комитета.

У нового режима было больше патриотического рвения, нежели опыта или политической дальновидности. Его политика османизации – сведение всех этнических и религиозных элементов в государстве к общему османскому знаменателю – была обречена на провал. Арабы истолковали новую хуррию (свободу) как свободу реализовать собственные национальные стремления и развивать свою культурную самобытность, включая язык. Вскоре голову подняли сепаратистские движения. После провала османизации младотурки обратились к дискредитированной политике панисламизма, которую проводил Абдул-Хамид. Внутренние проблемы усугубились международными осложнениями, кульминацией которых стала война с Италией (1911– 1912), в результате которой Турция потеряла Триполи и Киренаику, ее последний африканский плацдарм, а также войны на Балканах (1912– 1913), почти лишившие Турцию последних остатков господства в этом регионе. Со всеми этими проблемами триумвират Энвера, Тала-ата и Джемаля оказался не в состоянии справиться. В последовавшей за этим мировой войне Турция связала свою судьбу с Центральными державами, и участие в конфликте продемонстрировало полный провал османизма и банкротство панисламизма. Это привело к появлению новой Турции, национальной Турции, менее обремененной религиозными и этническими осложнениями. Создателем этого государства был член партии младотурок, офицер, участвовавший в революции. Его звали Мустафа Кемаль. Его радикальные реформы оказались первыми, которые по-настоящему охватили массы.

Среди всех восточных провинций империи Ливан меньше всего пострадал от режима Абдул-Хамида. Та степень автономии, которой он пользовался после 1861 года, обеспечивала непрерывный поток идей и других культурных элементов с Запада, поток, зародившийся издавна и усилившийся благодаря стараниям Фахр ад-Дина и Башира. Военная оккупация Сирии Ибрагим-пашой (1831–1840), чей отец первым навел важнейшие связи между Египтом и Западом, открыла двери Сирии для западных культурных влияний. Ибрагим снял некоторые ограничения, например предписание определенной одежды и запрет на верховую

езду, от которых много лет страдали сирийские христиане. Именно тогда (в 1832 г.) в Ливан вернулся возрожденный орден иезуитов, тогда же там прочно обосновались и американские миссионеры. В 1948 году Сирийская протестантская церковь отметила свое столетие. В 1834 году в Бейруте была основана американская типография. Через 19 лет за ней последовала иезуитская книгопечатня Imprimerie catholique. Обе выпустили переводы Библии на современный арабский язык. Образовательная деятельность иезуитов, начавшаяся в первой половине XVII века, увенчалась в 1874 году основанием Университета Святого Иосифа в Бейруте, где американская миссия в 1866 году открыла колледж, ныне известный как Американский университет Бейрута. Эти два университета остаются ведущими учебными заведениями в этой части света. Начали развиваться местные школы, типографии, газеты, журналы и литературные общества. Широко распространились и приобрели популярность переводы с французского и английского. Несомненно, что из всех импортированных таким образом новых идей самыми мощными и динамичными оказались идеи национальной независимости и политической демократии.

Пробуждение арабского национального сознания начиналось как чисто интеллектуальное течение, ставившее во главу угла изучение арабского языка, истории и литературы. Его первопроходцами были в основном сирийские интеллектуалы, а точнее, ливанские христиане, получившие образование в Американском университете Бейрута. В их руках классический арабский язык начал превращаться в новый инструмент, способный выражать современную мысль. Концепция национальной независимости с ее акцентом на светскости и материальных ценностях противоречила самым исконным идеалам и традициям ислама, который, по крайней мере теоретически, не признает никаких уз, кроме религиозных. Принятие арабоязычными народами идей национальной независимости, характерных для последнего времени, и восстание шерифа Мекки Хусейна против турок-османов в 1916 году разрушили еще остававшиеся надежды на панисламское единство и заменили его панарабским единством на основе общего языка и светской культуры, а не религии. Реакция Ливана на стимулы западного христианства была усилена иммиграцией тысяч его сыновей в Новый Свет, откуда они своими

трудами и неоднократными приездами поддерживали пламя свободы, независимости и демократии. Шукри Ганим, брат депутата от Сирии в константинопольском парламенте 1876 года, созвал арабский конгресс, состоявшийся в Париже в 1913 году, на котором преобладали сирийцы. Он выступил с умеренными требованиями, включая децентрализацию и административно-культурную автономию.

Сирийские интеллектуалы и поборники арабского национализма нашли в соседнем Египте более благоприятную атмосферу для своей деятельности. Под побудительным воздействием главным образом американской идеологии это движение черпало вдохновение в былой славе и достижениях культуры арабоязычных народов и надеялось объединить весь арабский мир. Оно начиналось с панарабизма на широкой основе, общего, а не провинциального типа. Однако вскоре оно раздробилось на множество частей. По мере развития политических аспектов они все более диверсифицировались и становились все более локальными. В египетские националистические стремления расстались с панарабизмом в начале 80-х годов XIX века, когда их главной и непосредственной заботой стало противодействие британской оккупации. Таким образом, арабский национализм в Египте получил региональную окраску, дабы более эффективно стимулировать общественное мнение на борьбу против британцев. В Сирии арабский национализм сосредоточил все свои усилия на сопротивлении турецкому господству и отуречиванию, а после введения французского мандата в 1919 году – и французскому режиму. Кровь патриотов, казненных Джемаль-пашой во время Первой мировой, придала движению свежие силы. В Палестине, в южной части Сирии, отрезанной от нее и переданной под мандат Великобритании, арабский национализм питался враждебностью к британцам и сионизму – который в 1948 году привел к появлению государства Израиль – как чуждому националистическому движению центрально- и западноевропейских евреев.

В 1921 году Трансиордания, упоминавшаяся в Библии, но не имевшая реального исторического существования, в свою очередь, была отрезана от подмандатной Палестины и отдана под власть эмира Абдуллы, а с 1946 года – короля, который пригрозил отомстить за утрату сирийского престола, временно занятого его братом Фейсалем, впоследствии королем Ирака. Новый эмират служил благой цели,

будучи буферным государством между подмандатной территорией Великобритании и неугомонными бедуинами пустыни. В 1949 году он стал Иорданским Хашимитским Королевством.

Фрагментация зарождающегося арабского национализма шла параллельно с фрагментацией территорий, населенных арабами, которые до Первой мировой войны находились под властью Османской империи. Между Первой и Второй мировыми войнами многие арабоязычные земли Османской империи распались и превратились в разные государства и квазинации. Однако общность языка, религии и экономических интересов снова сблизила их. После 1940 года движение панарабизма снова активизировалось и усилилось, что привело к созданию Лиги арабских государств. Этому способствовала реакция против политического сионизма как разрушительной и экспансионистской силы. И Сирия, и Ливан состоят в лиге с момента ее создания в 1945 году.

Вместе с движением к национальному самоопределению и распространением демократического образования выросло и стремление к демократизации социально-политической сферы. Недовольство земледельческого класса стало плодородной почвой для восприятия и развития новых демократических идей. В середине XIX века в феодальной организации двух главных ливанских общностей начали проявляться признаки распада. Однако феодальная структура у друзов оказалась крепче, чем у маронитов; в ослабленном виде она сохранилась до наших дней. В Сирии феодальная структура тоже исчезла не полностью. В Северном Ливане крестьянское восстание против Хазинов и других феодалов шло полным ходом, когда разразилась гражданская война с друзами. Возглавил его кузнец из Райфуна по имени Таньюс Шахин, которому в 1859 году удалось сформировать крестьянское государство и стать во главе его. Народное дело поддержало маронитское духовенство, состоявшее в основном из простых людей. Когда Дауд-паша стал губернатором Горного Ливана, демократическая часть маронитской общины перестала платить налоги чужеземцу, которому благоволила местная знать. Марониты потребовали губернатора из местных жителей. Героем восстания стал Юсеф Карам. После победы в борьбе за независимость против французов сирийцы и ливанцы еще с большим размахом, чем когдалибо прежде, взялись перенимать западные демократические

концепции и институты и адаптировать их к своим потребностям. Ливан первым среди арабоязычных государств ввел республиканскую форму правления. За ним последовала Сирия. К концу 1943 года две братские республики получили полную независимость, которая вступила в действие с 1 января 1944 года. Остатки французских войск были выведены позднее.

Воздействие новых экономических, научных и политических веяний на Сирию, Ливан и Палестину в XIX веке оказалось куда более интенсивным и долговечным, нежели в XVII веке. Это больше походило на то, что случилось много веков назад, когда весь арабский мир испытал на себе влияние европейской культуры в своей греческой

разновидности. В современную эпоху процесс взаимного обогащения идеями также носил общий характер; он охватил весь Ближний Восток, фактически всю Азию и Африку. И снова народы Восточного Средиземноморья стали ориентироваться на запад, как во времена финикийцев, римлян и византийцев. Возникший в результате конфликт между традиционной, статичной, религиозной точкой зрения и современной, научной, светской сильнее всего ощущался в мусульманских общинах. Этот конфликт не ограничивался самым высоким уровнем. Вся территория, как и большинство других регионов мира в XIX веке, была опутана экономической сетью, разросшейся в результате индустриализации Западной Европы. Местные товары ручной работы явно проигрывали импортным товарам машинного производства, что приводило в упадок местную экономику.

Именно это влияние Западной Европы на арабский Восток в XIX веке вызвало шок, который полностью пробудил Восток от средневековой дремоты. С пробуждением средневековье Сирии и Ливана подходит к концу и наступает рассвет современной эпохи. Весь этот период был переходным. Возникновение национального самосознания как доминирующей силы в жизни народов, усвоение политической демократии, тенденция к секуляризации и модернизации

– все это составляет новую главу в истории Ливана и Сирии, которая еще окончательно не написана.