Глава 19 Институты Селевкидов
Политические институты царства Селевкидов представляли собой странный гибрид греко-македонских и сиро-персидских элементов, среди которых преобладали вторые. Во главе государства стоял царь, обладающий абсолютной властью. Фактически он и был государством. Вся власть исходила от него. Он назначал и увольнял чиновников по своему усмотрению. Его правление было личным и династическим, в основе его лежало право завоевания и наследования. Его окружал божественный ореол, наследие Александра и восточных монархов. Божественное происхождение основателя династии было провозглашено оракулом еще в начале и признавалось всеми. При его преемниках оно вошло в официальное именование царя. Коренные негреческие жители придерживались той позиции, которую лучше всего описывает выражение «пассивное согласие».
Во дворце с его ало-золотым декором, прислугой и евнухами в ярких одеждах обстановка скорее была восточной, нежели западной. По официальным поводам монарх надевал венец, символ своей самодержавной власти. На монетах мы встречаем изображение венка в виде узкого золотого обруча. Перстень с печаткой также служил знаком принадлежности к царскому дому. Перстень Селевка украшал гравированный якорь, почему именно якорь, до сих пор неизвестно, якорь же изображен и на монетах Селевкидов. Цари по традиции одевались на прежний македонский манер, разве что одеяние их было пышно расшито и окрашено в пурпур. Пурпурный цвет в одежде был связан с членами царского семейства и высшим духовенством.
Квадратная гирька с изображением якоря и именем Антиоха VIII Крипа (125—96 до н. э.). Найдена в Антиохии, в настоящее время хранится в Национальном музее в Бейруте
Устраивались по-царски роскошные пиры. Великолепия добавляли золотая и серебряная утварь, отборные вина, струнные инструменты и благоухания мирры и других восточных ароматов. Посидоний оставил нам картины блестящих приемов, которые устраивал Антиох VII Сидет, прозванный так по названию города Сиде в Памфилии, где он вырос (137–128 до н. э.), по случаю игр в пригороде Дафны. Хозяин пира разрешал каждому гостю увезти домой целую тележку неразделанного мяса морских и сухопутных животных, не считая медовых пирогов, и венков из смирны и ладана, и золотых лент «длиною в человеческий рост». Антиох VIII Грип («крючконосый», 125—96 до н. э.) в таких случаях одаривал гостей живыми гусями, зайцами и газелями, а также золотыми венками, серебряными сосудами, рабами, лошадьми и верблюдами. «Причем каждый должен был взойти на верблюда и осушить кубок, после чего он принимал
верблюда вместе с груженным на него добром и рабом-наездником». Помимо пиров, цари развлекались охотой и верховой ездой.
Вокруг царя собирался двор. При дворе, разумеется, говорили погречески. Маловероятно, чтобы государи из династии Селевкидов владели языками своих подданных. Некоторые юноши царского рода стремились получить образование в Афинах или Риме. Высочайшая придворная должность звалась «ведающий делами» и соответствовала должности визиря у персов. Также в официальную иерархию входили начальник царской канцелярии, министр финансов, секретарь по финансам, квартирмейстер и главный врач. Провинциями управляли сатрапы, начальники округов, секретари и налоговые инспекторы. Особенной любовью пользовалась финансовая служба.
Македонская знать, оторванная от родины и прореженная новой аристократией из чиновников, возвышенных царской милостью, находилась не в том положении, чтобы ставить преграды самодержавной власти. Женщины во дворце порой затевали ссоры и вели интриги ради влияния. Селевкиды и Птолемеи, возможно, за исключением первого поколения преемников Александра, придерживались моногамии, но держали любовниц. Антиох IV наделил свою фаворитку царской властью над Тарсом и еще одним городом в Киликии, что вызвало ненависть у местных жителей. Члены обеих династий женились на сестрах по обычаю фараонов и персидских царей. Члены царских семейств и сановники государства владели множеством рабов. Везде эллинистическое общество было бедно на механизмы и богато на рабов.
И армия, и флот принадлежали царю. Армия Селевкидов обладала большим влиянием в государственных делах. Селевк I счел целесообразным заручиться ее согласием, когда устраивал странный брак своего сына и наследника Антиоха I с его мачехой и назначил его править несколькими провинциями. На ранних этапах своего существования армия состояла из всех проживавших в царстве македонцев и греков и служила главным средством достижения власти. Военная ставка находилась в Апамее, а в Антиохии размещался лагерь для царской гвардии. В битве при Рафии 217 года до н. э. армия Антиоха III включала в себя 20 тысяч переселенцев из Европы при поддержке 10 тысяч отборных воинов разных национальностей, 10 тысяч арабов и членов других племен, а также некоторое число
наемников, итого 62 тысячи пеших воинов и 6 тысяч всадников. Конница занимала более высокое положение и лучше оплачивалась, чем пехота.
Ядро армии составляла фаланга. Главным образом она набиралась из греческих и македонских переселенцев, численность ее варьировалась в разное время. В битве при Магнезии в 190 году до н. э. она насчитывала 16 тысяч человек. Фалангиты были вооружены мечами и огромными копьями длиной 21 фут (6,4 м), а также шлемами и щитами. Национальным оружием греков и македонян было копье, а не меч, так осталось и при Селевкидах. Что касается метательного оружия, то войско включало лучников, пращников и метателей дротиков, набиравшихся из негреческого населения. Артиллерия царей эпохи эллинизма, в том числе катапульты, открыла новую главу в истории искусства осадной войны и вызвала соответствующие усовершенствования в искусстве возведения фортификаций. В битве при Рафии принимали участие две тысячи персидских и курдских лучников и пращников. При Магнезии сражался эскадрон примерно в тысячу мидийских всадников и царский эскадрон в тысячу конных воинов, в основном сирийцев. Перед кавалерией выступали арабские лучники на дромадерах, вооруженные также тонкими мечами длиной в четыре локтя, чтобы иметь возможность поражать врага с такой большой высоты.
Верблюды и лошади как боевые животные были известны в Западной Азии уже на протяжении многих веков, но при Селевкидах к ним прибавились слоны. Это животное стало эмблемой Селевкидов, о чем свидетельствуют монеты. На базе в Апамее слонов, очевидно, дрессировали индийцы. Только сирийские цари могли доставить слонов в Индию. Египетские цари пользовались африканскими. В 273 году до н. э. правитель Бактрии послал Антиоху III двадцать слонов, который использовал их в войне с Египтом. При Магнезии и Рафии на поле боя столкнулись индийские и африканские слоны, и индийские победили, однако в обоих случаях числом они превосходили африканских, поэтому нельзя обоснованно говорить об их большей эффективности. При Рафии Антиох выставил 102 слона. В битве при Ипсе (301 до н. э.) Селевк I вывел на поле 480, и это в большой степени и позволило ему одержать победу, которая принесла ему
азиатскую провинцию. Всего в армии Селевкидов было около 500 слонов.
В боевом порядке погонщик-индиец ехал на шее слона, на спине которого находилась деревянная башня с четырьмя воинами. Вид этих боевых машин, должно быть, внушал такой страх, что еврейскому автору, рассказавшему об их участии в одном из сражений Маккавеев, почудилось, будто на спинах у них крепкие башни, в каждой из которых помещалось по тридцать два сильных мужа. Тот же очевидец утверждает, что «слонам показывали кровь винограда и тутовых ягод, чтобы возбудить их к битве»[181].
На поле боя слоновьим корпусом командовал особый офицер. Он применял их не только против неприятельских слонов, как при Рафии, но и в качестве прикрытия от конницы, как при Ипсе. Очевидно, у Селевкидов это и было основным назначением слоновьих войск. Они также использовались для прорыва укрепленных позиций. В этом отношении слон, можно сказать, был античным танком. Атакуя пехоту, слоны представляли смертельную опасность для воинов, столкнувшихся с ними впервые, но в столкновении с опытными войсками их эффективность была не так велика.
В 163 году до н. э., узнав, что в Сирии много боевых слонов, римляне отправили послов специально для их истребления. Избиение этих ручных и редких животных настолько разъярило одного уроженца Лаодикеи, что он зарезал главу этого посольства, когда тот умащался в гимнасии этого города. Вскоре после этого один из Селевкидов завладел слонами Птолемея, которых тот проиграл своему сопернику. Это последнее, что мы слышим о боевых слонах. Время между смертью Александра и этим событием – единственный период в истории, когда эти животные играли важную роль в войнах на Западе.
Та же самая римская миссия, которая уничтожила боевых слонов, обвинялась в сожжении селевкидского флота, который насчитывал больше кораблей, нежели разрешалось Антиоху III по мирному договору. Хотя флот не сыграл решающей роли ни в одном из сражений, о которых у нас имеются данные, все же он должен был представлять достаточную угрозу, чтобы римляне потребовали включить в договор пункт, ограничивающий его численность и сферу деятельности азиатскими водами. Очевидно, небольшая его часть стояла в Персидском заливе. В целом функция флота заключалась в
том, чтобы содействовать армии и защищать военные транспорты. Нет никаких сомнений, что главным образом это были финикийские моряки.
Единицей флота была квинквирема, которая к тому времени пришла на смену не такой мощной триреме и, вероятно, была сконструирована
вФиникии или на Кипре незадолго до времен Александра. На квинквиреме весла располагались в один ряд с пятью гребцами на весло. Палуба находилась над ними. Корабль перевозил войска, которых во II веке до н. э. защищали размещенные на палубе легкие деревянные башни. Сам корабль можно было использовать для тарана,
вчем преуспели финикийцы.
Единство империи Селевкидов выражалось и в единообразии ее
военной организации и администрации провинций, унаследованной в значительной мере от персов. О местном управлении провинциями известно немного, но очевидно, что новоприбывшие сохранили прежний чиновничий аппарат. Административно-территориальные единицы оставили свое персидское название – сатрапия. Аппиан, утверждавший, что при Селевке I в империи целых семьдесят две сатрапии, должно быть, перепутал некоторые части сатрапий с самими сатрапиями. По словам Посидония, в Сирии было восемь сатрапий: четыре на густонаселенном севере – в Селевкиде – и четыре на юге – в Келесирии. Северные провинции группировались вокруг четырех городов-колоний: Антиохии, Селевкии, Апамеи и Лаодикии. Видимо, Дамаск и Ливан вместе с Финикией образовывали первую южносирийскую сатрапию; Самария и Галилея вместе с побережьем – вторую; остальные две составляли Трансиордания и Идумея. Как отмечалось выше, Иудея большую часть времени была жреческим государством-данником при верховной власти Селевкидов.
В административных целях сатрапии делились на округа, вверенные сатрапам более низкого ранга. Точно установить схему этого деления затруднительно, и, вероятно, время от времени оно менялось. Царский монетный двор, разумеется, находился в Антиохии, но, однако, свои монетные дворы имелись и в провинциях, например в Тире, Сидоне, Араде и других важных городах.
Греко-македонские колонии в целом были организованы в соответствии со старыми эллинскими понятиями о самоуправлении города-государства. Эллинизированные города также образовывали
такие полисы. Они должны были платить налоги и подчиняться периодически выходившим царским указам, однако им разрешалось самостоятельно решать свои внутренние вопросы. Некоторые даже получили привилегию контролировать соседние территории. Жители Антиохии участвовали в голосованиях как члены эллинской общины и, возможно, даже имели право голоса в военном собрании. Архитектурной особенностью эллинистического города были прямые улицы, пересекающиеся под прямым углом, которые разрезали его на кварталы, из-за чего с высоты он походил на шахматную доску. В общем он напоминал греческий город с общественной площадью (агорой) примерно в центре, на которую выходили храмы. Агора в Дура-Европос имела площадь 28 079 квадратных ярдов (2,3 га). Улицы там имели в ширину от 18 до 24 футов (от 5,5 до 7,3 м), а ширина главной улицы составляла 36 футов (11 м). К сожалению, кроме ДураЕвропос, ни один город Селевкидов до сих пор полностью не раскопан. «Этнические» города, напротив, отличались и по внешнему виду, и по своему управлению, и в них коренное население продолжало жить по своим обычаям.
Местное крестьянство проживало в деревнях, сохранявших свой статус и образ жизни независимо от всяких династических пертурбаций. Они возделывали в основном царскую или помещичью землю, и их покупали и продавали вместе с землей. Фактически они занимали положение крепостных. Нет никаких сомнений, что они ни платили подати натурой.
Селевкиды продолжали обычай сбора десятины с урожая, с незапамятных времен существовавший в Западной Азии. Судя по единичным упоминаниям, десятиной облагались не отдельные люди, а целые общины. Большая часть ее выплачивалась натурой от города, народа или племени его вождем или первосвященником. Наши сведения о различных налогах, их суммах и способах расчета далеко не полны, однако не приходится сомневаться в том, что многое определялось древними традициями и приспосабливалось к текущим экономическим условиям.
Помимо дани и доходов с земли, которые в Иудее были довольно высокими, существовали царские налоги, в том числе подушная подать, венечный сбор[182] и соляная пошлина. В своей хартии о Иерусалиме, составленной около 200 года до н. э., Антиох III
освобождал город от налогов на три года, а затем еще от трети. Полвека спустя, при соперничестве двух царей-Селевкидов, что не было редким явлением для той эпохи, оба были готовы предложить евреям любую цену за их поддержку. Один из них, Деметрий I Сотер, в 152 году до н. э. обещал в письме первосвященнику Ионафану освободить евреев от большинства налогов и податей, уплачиваемых ими до той поры, включая подушный, соляной и венечный сборы, а также треть всего, что дают поля и сады, которая обычно уходила царю. Также он предложил освободить Иерусалим и от обычной десятины. Тот факт, что и Антиох, и Деметрий говорят о соляном налоге, позволяет предположить, что соляные шахты находились в собственности царя. Рудники, каменоломни, леса, рыбные промыслы, вероятно, тоже принадлежали царям. В своей хартии Антиох освобождает от обложения дерево, поставляемое из Ливана на восстановление Иерусалимского храма и других построек.