Глава 31 Арабская администрация

Как распорядиться новоприобретенными землями – этот вопрос следующим встал перед арабами. Очнувшись от опьянения великой победой, они столкнулись с новой колоссальной проблемой, к которой оказались не готовы. В их прошлом опыте не было ничего, на что они могли бы опереться. Очевидно, что законы их примитивного мединского общества не отвечали новым потребностям, а законы нового исламского общества были неприменимы, ибо завоеванные народы еще не стали мусульманами.

Первым за решение проблемы взялся Умар. В «день Джабии», как его называют, началось трехнедельное совещание, на котором он и его командиры подняли этот вопрос. Что именно там произошло, неизвестно. Никто точно не знает условий так называемого договора (ahd) Умара. До нас дошли разные версии, но все они явно содержат постановления, относящиеся к более поздним периодам. Умар не мог издавать законы для ситуаций, которые еще не успели возникнуть.

Однако можно предположить, что определенные принципы договора выражают политику Умара. Первый из них заключался в том, что арабские мусульмане на завоеванных землях должны составлять своего рода религиозно-военную аристократию, храня чистоту крови и не смешиваясь с инородцами, жить отчужденно и воздерживаться от владения землей и возделывания ее. Покоренным народам предоставлялся новый статус – зимми (или ахль аз-зимма), люди договора или обязательства. С зимми взималась дань, которая включала земельный налог (позднее харадж) и подушную подать (позднее джизья), однако они пользовались покровительством ислама и освобождались от воинской повинности. Только мусульманин имел право обнажать меч в защиту исламской земли. Таким образом устанавливался принцип неравенства между победителями и побежденными как постоянная основа политики.

Другой принцип из тех, что якобы провозгласил Умар, состоял в том, что движимое имущество и пленные, взятые в качестве добычи, относятся к так называемой ганиме и принадлежат воинам, как и

раньше, но не земля. Земля принадлежит мусульманской общине и вместе с деньгами, полученными от покоренных народов, составляет фай. Те, кто возделывал относящиеся к фаю земли, продолжали платить земельный налог даже после обращения в ислам.

Налоговое законодательство, инициативу по созданию которого традиционно приписывают Умару, несомненно, является плодом многолетней практики. Первые халифы и наместники провинций не могли разработать и внедрить систему налогообложения и финансового управления; им было легче использовать во имя Аллаха византийскую систему администрации провинций, уже введенную в

Сирии и Египте. В мусульманской империи размер дани различался от места к месту в зависимости от характера земли и ранее преобладавшей системы (византийской или персидской), а не от того, каким способом мусульмане приобрели землю: путем капитуляции (сулхан) или силой (анватан). Такое объяснение различия налогов на основе способа завоевания, которое обычно приводят арабские источники, явно является поздней юридической фикцией. Даже различие между джизьей как подушной податью и хараджем (от греч. choregia – расходы, издержки) как земельным налогом не могло сложиться в столь ранний период, еще при жизни Умара. Эти два термина, видимо, в то время использовались как синонимы, и оба обозначали дань вообще. В Коране (9: 29) джизья встречается только один раз и не имеет юридического значения; харадж также упоминается один раз (23: 74) и не в смысле земельного налога. Фактически различия между терминами «джизья» и «харадж» не проводили вплоть до поздних Омейядов.

Подушная подать была показателем более низкого статуса и взималась единовременно. Обычно она составляла четыре динара для зажиточных, два – для среднего класса и один – для бедных. Женщины, дети, нищие, престарелые и больные освобождены от уплаты налогов, за исключением случаев, когда они имеют независимый доход. Земельный налог платился в рассрочку и натурой со скота и продуктов земли, но никогда в виде свиней, мертвых животных или вина, использование которых запрещено в Коране. Кроме того, подданные подвергались особым поборам в поддержку мусульманских вооруженных сил.

На совещании в Джабии Сирию в административных целях разделили на четыре военных округа (ед. ч. джунд), соответствующих византийским провинциям на момент завоевания. Это были Димашк (Дамаск), Химс, Аль-Урдунн (Иордания) и Филастын (Палестина). Урдунн охватывал Галилею и простирался на восток до пустыни. К Филастыну относились области к югу от Изреельской равнины (Мардж ибн Амир). Позже халиф Язид, сын Муавии, выделил новый округ – Киннасрин, отделенный от Химса и включивший в себя Антакью (Антиохия), Манбидж (Иераполь) и Джазиру (Месопотамия). Халиф Абдул-Малик отделил Джазиру и сделал ее отдельной областью. Столицей в то время оставался лагерь в Джабии. Другие военные лагеря вскоре выросли возле Химса, Амваса, Табарии (для округа Урдунн) и Лудда (Лидда, для Филастына). Позже Лудд сменила Рамла.

В эти лагеря арабские воины, которые вскоре стали новыми гражданами завоеванной провинции, перевезли свои семьи; среди их жен или наложниц, вне всяких сомнений, было немало пленных местных женщин. Как воины и защитники (мукатила) они пользовались правами и привилегиями, недоступными для более поздних переселенцев из Аравии. Во главе их стоял военный командир и генерал-губернатор, совмещавший в своем лице все исполнительные, судебные и военные функции. Они сохранили византийскую структуру управления; на своих постах остались даже местные чиновники, не покинувшие страну во время завоевания. Для их замены у арабов не было подготовленных служащих. Кроме того, в первую очередь их волновало, как удержать захваченную провинцию под контролем и собрать причитающиеся налоги с ее жителей. На своем начальном этапе правительство арабских провинций, будь то в Сирии, Египте или Ираке, было чисто военным с определенными финансовыми планами.

Еще до того, как закончился совет в Джабии (639), страшная чума, пришедшая из Амваса, принялась косить арабские войска. По некоторым сведениям, от нее погибло около 20 тысяч человек. Сам главнокомандующий Абу-Убайда простился с жизнью, как и его преемник Язид. После этого Умар назначил вместо него Муавию, младшего брата Язида. Это было в 640 году. В течение двадцати лет после этого Муавия господствует над всей Сирией в качестве ее правителя; еще двадцать лет он господствует над всем исламским

миром как его халиф. Когда при его правлении халифат сместился в Сирию, она вступила в эпоху лидерства и превосходства, которая продлилась почти сто лет.

Тот курс, который инициировал Муавия-губернатор, проводил и Муавия-халиф, благодаря чему он занял постоянное и видное место в зале славы арабов. Отправной точкой своей политики он сделал развитие и поощрение своих новых сирийских подданных, пока еще христиан, а также арабских племен, таких как гассаниды, которые жили в стране с доисламских времен и также обратились в христианство. Многие из этих племен происходили из Южной Аравии, в отличие от новых эмигрантов – северноара-вийцев. В жены Муавия выбрал сиро-яковитскую христианку Майсуну, дочь Бахдаля из южноаравийского племени кальб. Она сохранила свою религию и родила ему сына Язида. И его личный врач, и придворный поэт тоже были христианами. Управлять финансами государства Муавия поставил Мансура ибн Сарджуна. Арабские хроники подробно рассказывают о том чувстве преданности, которое сирийцы питали к своему новому государю благодаря его просвещенной и терпимой политике.

Затем Муавия приступил к обустройству провинции на устойчивой основе. Сырой материал, из которого состояло арабское войско, он превратил в первую в исламе упорядоченную и дисциплинированную военную силу. Архаичная племенная организация, пережиток патриархальных времен, была упразднена. Медина в эти дела никак не вмешивалась, тем более что новый халиф Усман (644–656), преемник Умара, состоял в родстве с Муавией, они оба происходили из Омейядов – аристократической ветви курайшитов. Мухаммед принадлежал к другому клану того же племени. Чтобы поддерживать боеспособность армии, время от времени предпринимались набеги на «землю римлян» (Ар-Рум, Малая Азия).

Муавия понимал, что для защиты граничащей с морем провинции одной дисциплинированной и верной армии недостаточно. В Акре он нашел полностью оснащенные византийские верфи. Ими он воспользовался настолько эффективно, что уступал только Александрии. Ливанские леса все так же были готовы дать необходимую для строительства древесину. Позже Омейяды перевели свои верфи в Тир. Новый мусульманский флот, разумеется,

укомплектовали греко-сирийцами с их давними традициями мореходства.

Из Акры в 649 году арабы осуществили первую военно-морскую экспедицию на Кипр (Кубрус), который, словно кинжал, был устремлен в самое сердце Сирии. Остров лежал так близко, писал Муавия халифу Усману, что в Сирии «слышно, как у греков лают собаки и кукарекают петухи». Усман дал свое нерешительное согласие на экспедицию, но поставил условием, чтобы Муавия взял с собой жену, раз уж остров находится так близко и захватить его будет так легко. Этот поход сделал Муавию первым адмиралом[237] в арабских анналах. Предшественник Усмана Умар категорически отказался санкционировать его военно-морскую кампанию, как и поход в Африку. В его указаниях Амру ибн аль-Асу сквозит инстинктивный ужас жителя перед морем: «Пусть вода не разделяет меня и тебя, и не ставь лагеря в таком месте, куда я не смогу доскакать верхом на моем коне».

Первый военно-морской поход в истории ислама присоединил к халифату Кипр; второй (654) добрался до Родоса (Рудис). Два года спустя остатки Колосса Родосского – статуи Аполлона высотой 120 футов (33 м), считавшейся в древности одним из семи чудес света, скупил как металлический лом один старьевщик, которому, как мы читаем, понадобилось 900 верблюдов, чтобы все увезти. В 655 году сирийский флот, которым командовал Буср ибн Абу-Арта, вместе с египетским столкнулся с византийским флотом под началом императора Константа II (сына Ираклия) в Фениксе (современный Финике) у берегов Ликии. Бой окончился первой великой морской победой ислама. Арабские летописцы назвали его битва зу (или зат) ассавари («битва мачт») либо потому, что в этом месте густо росли кипарисы, либо из-за множества мачт на бесчисленных кораблях, участвовавших в бою. Привязав свои корабли к византийским, арабы превратили морское сражение в рукопашную схватку, более привычную для них. Для византийского военно-морского флота дело кончилось тем, чем битва при Ярмуке кончилась для их сухопутных войск – фактическим уничтожением. Историк ат-Табари утверждает, что вода в море покраснела от крови.

Однако Муавия не смог в полной мере воспользоваться этими свершениями своих флотоводцев и военачальников. Исламский мир

сотрясали внутренние беспорядки, приведшие к гражданской войне. В 658 или 659 году он даже счел благоразумным выкупить перемирие у Константа II по стоимости ежегодной дани, о чем говорит Феофан и вскользь упоминает Аль-Балазури. Но дань вскоре была отменена, и мусульмане развернули военные действия и на суше, и на море против своего извечного северного врага.