Вопрос 5(55)

Почтенный Нагасена, когда бодхисаттва свершал свой претрудный труд⁶⁸¹, это было беспримерное отречение, реши­мость, борение аффектов, разметание воинства Мары и ограни­чение в пище – было претрудным трудом. Ничего отрадного таким натиском не добившись, он охладел к нему и сказал: «Нет, не этим суровым претрудным трудом добьюсь я поистине арий­ского превосходного знания-видения сверх человеческих возможностей. Другая, должно быть, стезя приведет к просветлению». Отвратившись от этого, другою стезею он достиг всеведения – и вновь наставляет и побуждает слушателей к тому же образу действий:

«Решительно и с твердостью

За Просветленным следуйте,

Сомните Мары воинство,

Как слон – шалаш соломенный»⁶⁸².

Почему же, почтенный Нагасена, Татхагата наставляет и по­буждает слушателей к тому самому образу действий, в кото­ром разочаровался и разуверился сам?

И тогда, государь, и теперь это был и есть один и тот же образ действий. Следуя именно этому образу действий, бодхи­саттва достиг всеведения. Однако, государь, бодхисаттва пере­старался, совсем отказавшись от пищи. Без пищи сознание его ослабело, и из-за этой слабости он не смог тогда обрести всеве­дение. Когда же он стал в меру питаться, то, следуя тому же самому образу действий, быстро обрел всеведение. И это, го­сударь, был тот самый образ действий, коим достигают всеве­дущего знания все татхагаты. Как пища, государь, всех живых подкрепляет и всем живым от пищи делается хорошо – вот точно так же, государь, это был тот самый образ действий, ко­им достигают всеведения все татхагаты. Не отречения это ви­на, государь, не решимости, не борения аффектов, что Татхага­та не смог в тех условиях обрести всеведущее знание; это вина только отказа от пищи. Образ же действий всегда остается одним и тем же. Скажем, государь, некто слишком стремитель­но пошел по дороге и оттого надорвался, стал калекой, неспособным самостоятельно передвигаться по земле; так что же, государь, есть разве вина земной тверди в том, что человек этот стал калекой?

– Нет, почтенный. Земная твердь всегда остается одной и той же, почтенный; вины на ней нет. В том, что человек этот стал калекой, вина только чрезмерной натуги.

– Вот точно так же, государь, не отречения это вина, не решимости, не борения аффектов, что Татхагата не смог в тех условиях обрести всеведущее знание; это вина только отказа от пищи. Образ же действий всегда остается одним и тем же. Или, скажем, государь, некто надел грязное платье и не стал его стирать; в этом нет ведь вины воды, вода всегда остается одной и той же. Это вина только самого человека. Вот точно так же, государь, не отречения это вина, не решимости, не бо­рения аффектов, что Татхагата не смог в тех условиях обре­сти всеведущее знание; это вина только отказа от пищи. Образ же действий всегда остается одним и тем же. Потому Татхагата наставляет и побуждает слушателей к тому самому образу действий. Итак, государь, этот образ действий всегда остается самим собой, и он безукоризнен.

– Отлично, почтенный Нагасена. Да, это так. Я с этим согласен.