Глава первая Вопрос 1 (1)

Итак, получив согласие на беседу, царь Милинда поклонил­ся в ноги наставнику, молитвенно сложив ладони над головою³²¹ и сказал:

– Почтенный Нагасена, иные проповедники так рассужда­ют: «Если Просветленный приемлет культ³²², то Просветленный не ушел в покой, но связан с миром, находится в мирских пре­делах, обычный мирской человек, а стало быть, служение ему тщетно и бесплодно. Если же ушел в покой, то не связан с миром, вне всякого существования, и культ его невозможен – ведь у ушедшего в покой нет никакого приятия, а служение тому, что служения не приемлет, тоже тщетно и бесплодно»³²³. Вот вопрос обоюдоострый³²⁴. Не по силам незрелым такая зада­ча, лишь великим такая задача по силам. Распутай эти тенета лжемудрия, выскажись однозначно. Тебе этот вопрос поставлен. Раскрой глаза будущим сынам Победителя, опровергни утверж­дения чужих.

Тхера сказал:

– Блаженный ушел в покой, государь, и Блаженный не при­емлет культа. Уже под древом просветления всякое приятие у Татхагаты пропало, тем более – у ушедшего в окончательный безостаточный покой. Ведь есть изречение тхеры Шарипутры, полководца Учения, государь:

«Просветленных, кому нет сравнения,

Почитают и боги и люди.

Но не нужно им поклонение –

Такова просветленных природа»³²⁵.

Царь сказал:

– Почтенный Нагасена, пусть сын хвалит отца или отец хвалит сына. Чтобы опровергнуть утверждения чужих, это не довод, это всего лишь проявление приязни. Нет, ты скажи мне настоящий довод, который бы обосновал твое утверждение и распутал бы сети лжемудрия³²⁶.

Тхера сказал:

– Блаженный ушел в покой, государь, и Блаженный не приемлет культа. Но богам и людям драгоценные мощи Татха­гаты становятся как бы основой, хотя ему это и безразлично. Они же, полагаясь на драгоценную его мудрость, прилежат правильному образу действия, а потому обретают три вида бла­годенствия³²⁷. Скажем, государь, яркий, жаркий костер прогорел и потух. Разве примет теперь этот костер какое-либо топливо, государь,– сено ли, хворост ли?

– Даже когда горел этот большой костер – и то он был безразличен к топливу – и к сену и к хворосту, почтенный, а потухший, затихший, неодушевленный³²⁸ – и тем более.

– А когда этот костер прогорел и потух, что же, государь, разве не стало тогда в мире огня?

– Нет, почтенный. Ведь основа огня – это топливо, хво­рост. Если каким-то людям понадобится огонь, то они приложат свои собственные силы, старания, усердие, возьмут куски дере­ва, потрут их и извлекут огонь, а потом будут делать с огнем, что им надобно.

– Значит, государь, ложными выходят слова проповедни­ков, будто служение тому, кому оно безразлично,– тщетно и бесплодно. Как яркий, жаркий костер пылал, государь, так же точно Блаженный в десятитысячной мировой сфере пылал сла­вою Просветленного. Как яркий, жаркий костер отпылал и потух, государь, так же точно Блаженный в десятитысячной мировой сфере отпылал славою Просветленного и потух в окон­чательном безостаточном покое. Как у прогоревшего костра, го­сударь, нет приятия топлива – ни сена, ни хвороста, так же точно Благодетель человечества отбросил и успокоил всякое приятие. И если костер истощил топливо и потух, то люди приложат свои собственные силы, старание, усердие, возьмут кус­ки дерева, потрут их и извлекут огонь, а потом будут делать с ним, что им надобно, вот точно так же богам и людям драгоцен­ные мощи Татхагаты становятся как бы основой, хотя ему это и безразлично. Они же, полагаясь на драгоценную его муд­рость, прилежат правильному образу действий, а потому обре­тают три вида благоденствия.

Вот довод, государь, почему слу­жение ушедшему в покой Татхагате, которому оно безразлич­но, – нетщетно и небесплодно.

Слушай дальше, государь, еще довод, почему служение ушедшему в покой Татхагате, которому оно безразлично, – все же нетщетно и небесплодно. Скажем, го­сударь, дул сильный, крепкий ветер, а потом стих. Что же, госу­дарь, разве примет этот ветер попытку поднять его вновь?

– Нет, почтенный. У стихшего ветра нет ни усилия, ни вни­мания, чтобы его можно было поднять вновь, ибо стихия ветра не одушевлена.

­– А разве подходит этому стихшему ветру, государь, на­звание «ветер»³²⁹?

– Нет, почтенный. Но есть средства, чтобы вызвать ве­тер,– пальмовые листья или опахала. Если какие-то люди изму­чены жарою, истомлены зноем, то они берут пальмовый лист или опахало и, приложив свои собственные силы, старание, усердие, сами вызывают ветер и этим ветром умеряют жару, ослабляют зной.

– Значит, государь, ложными выходят слова проповедников, будто служение тому, кому оно безразлично, – тщетно и бес­плодно. Как сильный, крепкий ветер веял, государь, точно так же Блаженный овевал десятитысячную мировую сферу ветром свежести³³⁰, услады, покоя, тонкой доброты. Как сильный, креп­кий ветер перестал веять и стих, государь, точно так же Бла­женный овеял десятитысячную мировую сферу ветром свеже­сти, услады, покоя, тонкой доброты и стих в окончательном безостаточном покое.

Как у стихшего ветра, государь, нет по­требности, чтобы его подняли вновь, так же точно Благодетель человечества отбросил и успокоил всякое приятие. А измучен­ные жарою и истомленные зноем люди, государь, что боги и люди, мучительно терзаемые пламенем тройного огня³³¹.

Как пальмовые листья или опахала– средство, чтобы вызвать ве­тер, так мощи и драгоценная мудрость Татхагаты – средство об­рести три вида благоденствия. И как измученные жарой и ис­томленные зноем люди берут пальмовый лист или опахало, сами вызывают ветер и им умеряют жару и ослабляют зной, точно так же боги и люди поклоняются мощам и драгоценной мудрости Татхагаты, хотя он и ушел в покой и ему это безразлично, порож­дают в себе благое и этим благим умеряют и ослабляют мучи­тельно терзающее их пламя тройного огня. Вот довод, государь, почему служение ушедшему в покой Татхагате, которому это без­различно,– нетщетно и небесплодно.

Слушай дальше, государь, еще довод, опровергающий наветы. Представь, что некто, уда­рив в барабан, извлек из него звук. Затем этот вызванный че­ловеком звук смолк. Скажи, государь, воспримет этот звук по­пытку вызвать его вновь?

– Нет, почтенный. Звук этот смолк, и у него нет ни усилия, ни внимания, чтобы он мог вновь возникнуть. Однажды возник­нув и отзвучав, этот звук пропал. Однако, почтенный, есть средство, чтобы вызвать звук, – это барабан, а раз есть средст­во, то человек может сам приложить усилие, ударить в барабан и извлечь из него звук.

–Вот точно так же, государь, Блаженный, поставив вместо себя учителем проникнутое нравственностью, сосредоточением, мудростью, свободой, знанием-видением свободы Учение, и Устав, и наставление, и драгоценные мощи, сам ушел в окончательный безостаточный покой.

Но оттого что Блаженный ушел в покой, достижение благоденствия не сделалось невоз­можным, и те из живущих, что измучены тяготой бытия, пользу­ются как средством драгоценными мощами, Учением, Уставом, наставлением и, стремясь к благоденствию, благоденствие об­ретают.

Вот довод, почему служение ушедшему в покой Татхагате, которому оно безразлично,– нетщетно и небесплодно, го­сударь. Ведь предвидел Блаженный грядущее, государь, изрек, возгласил, предсказал: «Вы, возможно, станете думать, Ананда, что наставление-де у вас от умершего учителя и что нет учителя больше. Не нужно так думать, Ананда. Явленное, про­поведанное мною учение-наставление³³² – вот кто учитель вам после моей смерти»³³³. Слова же проповедников, будто служение ушедшему в покой Татхагате, которому оно безразлично,– тщетно-де и бесплодно,– все эти слова неверны, неправильны, неистинны, ложны, лживы, превратны, приносят тяготы, рожда­ют тяготы, увлекают в преисподнюю. Слушай дальше, государь, еще довод, почему служение ушедшему в покой Татхагате, ко­торому оно безразлично,– все же нетщетно и небесплодно. Скажи, государь, есть ли у земной тверди приятие того, чтобы росли на ней всякие растения?

– Нет, почтенный.

– А если у земли нет приятия этого, как же тогда, госу­дарь, растения на ней разрастаются, пускают густую сеть кор­ней, простирают во все стороны сучья, ветви, побеги, цветут и плодоносят?

– Хотя у земли и нет приятия этого, почтенный, она дает растениям место, дает основание расти, а растения на этом ме­сте благодаря этому основанию разрастаются, пускают густую сеть корней, простирают во все стороны сучья, ветви, побеги, цветут и плодоносят.

– Значит, государь, опровергнуты, разбиты, сведены к про­тиворечию слова проповедников, если они утверждают, будто служение тому, кому оно безразлично,– тщетно и бесплодно. Земной тверди, государь, подобен Татхагата, святой, истинновсепросветленный; так же как у земной тверди нет никакого приятия, государь, так и у Татхагаты нет никакого приятия; как растения благодаря земле разрастаются, пускают густую сеть корней, простирают во все стороны сучья, ветви, побеги, цветут и плодоносят, так же благодаря мощам и драгоценной мудро­сти Татхагаты, ушедшего в покой и безразличного к приятию, боги и люди прорастают благими корнями³³⁴ и простирают во все стороны сучья сосредоточения, ветви Учения, побеги нравст­венности, цветут цветом свободы, плодоносят плодами шраманства.

Вот еще довод, государь, почему служение ушедшему в покой Татхагате, которому оно безразлично,– нетщетно и небес­плодно. Слушай дальше, государь, еще довод, почему служение ушедшему в покой Татхагате, которому оно безразлично,– все же нетщетно и небесплодно. Приемлют ли, государь, верблюды, волы, ослы, козлы, скот, люди, чтобы у них в животах заводи­лись черви?

– Нет, почтенный.

– А если они этого не приемлют, государь, как же тогда черви у них в животах заводятся да плодят там множество сы­новей и внуков и благоденствуют?

– Из-за действенности последствий их греховных деяний, почтенный, вот из-за чего, хотя они того и не приемлют, в жи­вотах у этих существ заводятся черви, плодят там множество сыновей и внуков и благоденствуют.

– Вот точно так же, государь, благодаря действенности мо­щей и драгоценной мудрости Татхагаты, ушедшего в покой, без­различного к приятию, служение ему нетщетно и небесплодно. Слушай дальше, государь, еще довод, почему служение ушедшему в покой Татхагате, которому оно безразлично,– все же не­тщетно и небесплодно. Скажи, государь, приемлемо ли для людей болеть какой-либо из девяноста восьми³³⁵ известных бо­лезней?

– Нет, почтенный.

– Как же тогда, государь, на них без приятия наваливают­ся болезни?

– Из-за прошлого их дурного образа жизни³³⁶, почтенный.

– Если,государь, прежде свершенное неблагое деяние чув­ствуется теперь, то тогда любое деяние, благое или неблагое, совершенное прежде или теперь, все же нетщетно и небесплод­но³³⁷. Вот довод, почему служение ушедшему в покой Татхагате, которому оно безразлично,– нетщетно и небесплодно. Ты когда-либо слышал, государь, о якше Нандаке, что напал на тхеру Шарипутру и провалился сквозь землю³³⁸?

– Да, почтенный, слышал. Это хорошо известно.

– Что же, государь, разве для тхеры Шарипутры было при­емлемо, чтобы якшу Нандаку поглотила земля?

– Скорее весь мир вверх дном станет, скорее солнце и луна на землю свалятся, скорее Меру, царь гор, рассыплется, чем для тхеры Шарипутры будет приемлемо чужое страдание, ведь вы­рвана, пресечена была сама та вещественная причина³³⁹, благодарякоторой тхера Шарипутра мог бы гневаться и злобиться. Искоренив самоё вещественную причину гнева, тхера Шарипут­ра не испытывал более гнева, почтенный, даже к своему убийце.

– А если, государь, для тхеры Шарипутры не было прием­лемо, чтобы якшу Нандаку поглотила земля, как же провалил­ся тогда якша Нандака сквозь землю?

– Из-за действенности последствий своего неблагого дея­ния, почтенный.

– Если, государь, якша Нандака провалился сквозь землю из-за действенности последствий своего неблагого деяния, а, стало быть, даже преступление против того, для кого возмез­дие неприемлемо, оказывается нетщетным и небесплодным, то тогда, государь, благодаря действенности последствий благого деяния служение тому, кому оно безразлично,– тоже нетщетно и небесплодно.

Вот довод, государь, почему служение ушедше­му в покой Татхагате, которому оно безразлично,– нетщетно и небесплодно.

Хорошо, государь, а сколько всего тех, кто про­валился сквозь землю? Известно тебе это?

– Да, почтенный, я это знаю.

– Так я слушаю тебя, государь.

– Молодая брахманка Чинча, Супрабуддха из рода шакьев, тхера Девадатта, якша Нандака и молодой брахман Нанда; насколько я слышал, почтенный, эти пятеро провалились сквозь землю³⁴⁰.

– Перед кем они провинились, государь?

– Перед Блаженным и перед его слушателями, почтенный.

– Что же, государь, разве для Блаженного и его слушате­лей было приемлемо, чтобы те провалились сквозь землю?

– Нет, почтенный.

– Значит, государь, служение ушедшему в покой Татхагате, которому оно безразлично,– все же нетщетно и небесплодно.

– Прекрасно объяснено, почтенный Нагасена! Вышло нару­жу бывшее в глубинах, раскрыта тайна, разрублен узел, про­режена чащоба, сгинули наветы, сломлено лжемудрие! Поблек­ли лжепроповедники рядом с тобою, о лучший из лучших наставников³⁴¹.