Вопрос 4 (22)

Почтенный Нагасена, есть изречение тхеры Шарипутры, полководца Учения: «Татхагата в своих речах безукоризнен, любезные, нет у Татхагаты речевых проступков, нечего ему скрывать, чтобы другие не узнали»⁴⁹³. И, однако, Татхагата, объявляя тхере Судинне из рода Каландов об исключении его из общины за его проступок, грубо назвал его никчемным че­ловеком⁴⁹⁴. Тхеру же тяжко потрясли слова «никчемный чело­век», и он, казня себя, не смог пройти арийскою стезей. Если, почтенный Нагасена, «Татхагата в своих речах безукоризнен, нет у Татхагаты речевых проступков», то ложно утверждать, что Татхагата, объявляя тхере Судинне из рода Каландов об исключении его из общины за его проступок, назвал его ни­кчемным человеком. Если же назвал Татхагата тхеру Судинну из рода Каландов никчемным человеком, объявляя ему об исключении его из общины за его проступок, то ложно утверж­дать, что «Татхагата в своих речах безукоризнен», что «нет у Татхагаты речевых проступков». Вот еще вопрос обоюдоострый. Тебе он поставлен, тебе его и решать.

– Есть, государь, изречение тхеры Шарипутры, полководца Учения: «Татхагата в своих речах безукоризнен, любезные, нет у Татхагаты речевых проступков, нечего ему скрывать, чтобы другие не узнали». А объявляя почтенному Судинне из рода Каландов об исключении его из общины за его проступок, Бла­женный действительно назвал его никчемным человеком. Одна­ко это было сказано без раздражения, неоскорбительно, отвеча­ло положению дел. А положению дел это отвечало вот почему: если, государь, человек в своей жизни не постигает четырех истин, то не к чему ему было рождаться человеком: остальное получается и не у людей⁴⁹⁵. Потому такого и называют никчем­ным человеком. Так что, государь, Блаженный сказал тхере Судинне из рода Каландов сущую правду, не небылицу.

– Можно оскорбить и говоря сущую правду, почтенный На­гасена; мы на такого накладываем пеню в одну каршапану; это все же проступок. Если кто-то говорит дело, но в резких выра­жениях, он уже оскорбитель⁴⁹⁶.

– Скажи, государь, ты слышал когда-либо, чтобы злодея стоя и с почтением приветствовали, выказывали уважение к нему и одаривали наперебой?

– Нет, почтенный. Где бы ни был злодей, откуда бы ни был, он заслуживает оскорблений и угроз. Ему и голову отру­бить могут, и избить, и посадить в тюрьму, и убить, и обойтись с презрением.

– Значит, государь, Блаженный поступил вполне пра­вильно?

– Даже тому, кто поступает правильно, почтенный Нагасе­на, следует действовать уместным и подобающим образом. Ведь достаточно уже услышать богам или людям о Татхагате, чтобы они устыдились и усовестились своих дурных поступков, тем более если они его увидят; а если приблизятся к нему и услышат его проповедь – и того вернее это будет.

– А скажи, государь, какие лекарства прописывает врач, когда тело у больного раздуто⁴⁹⁷ и болезнетворные начала расстроили здоровье? Умягчающие разве?

Нет, почтенный. Стараясь исцелить больного, он тогда прописывает ему острые, едкие лекарства.

Вот точно так же, государь, дает наставления Татхагата, для того чтобы все болезни-аффекты утихли. Даже грубые слова Татхагаты, государь, умягчают существ, делают их гибкими. Скажем, государь, как вода, даже будучи горячей, раз­мягчает то, что надо размягчить, и делает это гибким, вот точ­но так же, государь, даже грубые слова Татхагаты целенаправ­ленны и проникнуты состраданием. Как обращенный к сыновь­ям совет отца, государь, целенаправлен и проникнут состраданием, вот точно также, государь, даже грубые слова Татхагаты це­ленаправленны и проникнуты состраданием. Даже грубые сло­ва Татхагаты, государь, гонят аффекты прочь. Как зловонная коровья моча, выпитая больным, или как съеденное им невкус­ное лекарство подавляют болезнь, вот точно так же, государь, даже грубые слова Татхагаты целенаправленны и проникнуты состраданием. И как кипа хлопка, даже большая, упав на тело, не ранит, вот точно так же, государь, даже грубые слова Тат­хагаты страдания никому не причиняют.

– Поистине, почтенный Нагасена, разрешен вопрос многими доводами. Отлично, почтенный Нагасена; да, это так. Я с этим согласен⁴⁹⁸.