Часть I: педагогика как практическая режиссура

должны знать свое место! Они не имеют права!» В подобных вы­сказываниях подразумевается, что воспитанники обманули ожи­дания взрослых, расширили свои права, проявили смелость, вышли за границы «своего места», за границы отведенного им бесправия. И судит взрослый об этом возмущенно и уверенно. Чаще всего в основе подобных конфликтов лежат позиционные претензии учителя, обостренные неудачной попыткой властво­вать, направлять, чувствовать себя сильным — сильнее учеников.

Можно даже точно сказать, что такие конфликты являются закономерным и ярким проявлением отсутствия у учителя под­линной силы, уверенности в ценности или глубине своих знаний и умений. Подобные конфликты демонстрируют ущербность стандартных педагогических методов воспитания.

И действительно, учитель и воспитатель находятся в таких ус­ловиях, когда его заинтересованность, озабоченность, желание достичь хорошего результата в своей работе (измеряемого, к со­жалению, странными подсчетами двоек, нарушений тишины, количеством ошибок и т.п. — и все это за произвольно взятый отрезок времени и в удобные для какого-то «управленца» кален­дарные сроки!...) зависят от его же учеников. Он хотел бы до­биться видимых результатов к такому-то числу и часу, а его уче­ники ко всему этому, в сущности, равнодушны. Им нет нужды измерять свою жизнь теми же отметками и показателями, кото­рыми измеряет свою работу учитель, а потому взрослый попадает в зависимость от детей. И начинаются изощренные поиски спо­собов получения показушных результатов, которые так хочется предъявить начальству (для подтверждения своей квалификации) и при этом сохранить благополучные отношения с детьми. Соб­ственно подлинным спасением от этой угнетающей зависимости учителя от не желающих учиться учеников является только одно — сде­лать обучение и желанным, и привлекательным — как для всего класса в Целом, так и для каждого ученика в отдельности.

Как уже говорилось выше, первое впечатление от встречи с Добрым и сильным человеком может расположить детей к дове­рию, безотчетному стремлению учиться у него и согласию подчи­няться его требованиям. У такого счастливчика-педагога может сразу сложиться идеальная обстановка для работы. Что же грозит нарушить эту идиллию, возможно, начавшуюся с удачного входа в класс (и иног-Да поддерживаемую репутацией учителя и слухами о нем)? Все опасности кроются в причинах учительской уверенности в себе.

Если причина уверенности — в образованности, то достаточ­но наткнуться на знающего, эрудированного ученика, чтобы по­терять эту уверенность. Правда, самоуверенность обычно делает Человека слепым и глухим, и он не сразу замечает, что попал «в§ 8, Профессиональная сила и слабость учителя

72

лужу», высокомерно выговаривая то, что спрашивающий эрудит никак не сочтет за умный ответ. Такой учитель не заметит скры­того смысла в оригинальном, небанальном вопросе ученика. А ведь дети могут и не знать, какие вопросы следует задавать по данному поводу, а какие нет, и очень трудно представить себе все вопросы, которые могут прийти в голову тем, кому вы что-то объясняете, надеясь на полноту своих знаний и пониманий. И вот возникает взаимное недовольство. Учитель ощущает нане­сенный ему урон в силе и обычно сердится и огорчается, а то и пытается унизить любознательного ученика, нередко теряя при этом даже внешние черты поведения сильного человека.

Если же причиной силы является сознание того, что я боль­шой, а ребенок маленький, то часто само сопротивление, непод­чинение, ошибка ребенка выводит взрослого из себя. Какая уж тут сила! К тому же одиночество учителя перед массой детей само по себе нередко порождает у него ощущение беспомощнос­ти. Они делают то, что хотят, а не то, чего он от них ожидает или требует. Дети как бы игнорируют его «величину, ширину и высо­ту», на значимость которых он рассчитывал.

Собственно, сильный учитель, желающий главенствовать и под­чинять себе детей, всегда обречен на неудачу. В педагогическом деле сила нужна совсем для другого. Не для того, чтобы класс подчинить, а для того, чтобы его обслуживать с максимальной пользой для раз­вития всех и каждого. Для этого надо и много знать, и со вкусом одеваться, и быть старше, и добрее, и умнее, и сильнее.

В бытовом значении слово «обслуживать» выглядит синони­мом «приспосабливания» слабого к сильному, в педагогике же именно сильный (и только сильный) может «обслужить» духов­ное, умственное, физическое, нравственное и пр., и пр. развитие группы детей и каждого из участников этой группы. Слабый не справится с этой задачей. У него страх, неуверенность, скудость средств свяжут руки, мысли и действия. Самые хорошие и скромные люди обычно именно так и чувствуют себя. Им часто кажется, что у них нет способов и средств увлечь детей работой, что дети в любой момент могут сделать что-то такое, с чем труд­но будет справиться, и это их очень пугает. Наконец, их страшит ответственность в определении — верно или неверно они сейчас реагируют на что-то, сказанное ребенком.

Так часто и получается, что хорошие, добрые люди не удержи­ваются в педагогике или, страдая сами, наносят вред и воспитан­никам, формируя в них пренебрежение к доброму, но слабому че­ловеку. Справиться с таким комплексом профессиональной не­пригодности, в общем-то, легко: путем тренировки усвоить осо­бенности поведения сильного человека, одновременно меняя

73