Известия. 28.5.1991

306 Церковь – юридическое лицо (30.5.1991)

30 мая 1991 года в Министерстве юстиции РСФСР Святей­шему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II вручено свидетельство о регистрации Гражданского устава Русской Православной Церкви. С момента его получения наша Церковь в соответствии с новым Законом о свободе совести и об общественных организациях становится полноправным субъек­том права, то есть юридическим лицом. Тем самым положен конец 73-летнему периоду, на протяжении которого Советское государство не признавало юридическим лицом Русскую Пра­вославную Церковь, как и другие Церкви и религиозные объе­динения, и соответственно вообще не рассматривало ее как единую организацию.

Ушли в прошлое годы, когда декрет 1918 года об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, установивший этот порядок, использовался для давления на Церковь и ее плано­мерного уничтожения. Сама жизнь постепенно отменяла те или иные его положения: приходы, религиозные организации и центры получили свои счета в банках, печати, владели собст­венностью, что все вместе является признаком юридического лица. Однако формально этим лицом Русская Православная Церковь стала лишь сегодня и, будем надеяться, уже навсегда.

"По достоинству оценивая важную роль Русской Православ­ной Церкви в истории нашего государства, нельзя не сказать, – отметил в своем слове при вручении свидетельства министр юстиции РСФСР Н. В. Федоров, – что государственно-церков­ные отношения не всегда развивались благоприятно. Как и другие Церкви, Русская Православная Церковь познала гонения и массовые репрессии, закрывались и уничтожались храмы, имело место совершенно недопустимое вмешательство госу­дарства во внутренние дела Церкви. Сегодня, когда мы проща­емся не только с вульгарным социализмом, но и с атеизмом как с государственной политикой, Церковь вновь занимает достойное место в обществе. Мы рассматриваем свободу со­вести как естественное и неотъемлемое право человека и всеми имеющимися в распоряжении государства средствами будем это право защищать. Русская Православная Церковь только на территории России имеет 45 епархий, тысячи храмов, десятки монастырей. Это огромная ценность для нашего народа, как духовная, так и материальная, и мы обязаны ее юридически защитить"...

В ответном слове Святейший Патриарх сказал, что за свою тысячелетнюю историю Русская Православная Церковь всегда старалась быть с народом, разделяя его радости и скорби. За последние десятилетия она испытала немалые трудности: ве­рующие считались людьми "второго сорта", подвергались гоне­ниям и репрессиям. Сегодня справедливость торжествует. Мы видим перед собой огромные задачи в непосредственном уча­стии в процессе возрождения духовно-нравственной жизни на­шего народа. Церковь готова поделиться со всем обществом теми ценностями, которые она, несмотря на все трудности, сохранила в своих недрах...

ЖМП. 1991. № 9. С. 35

307 Святейший Патриарх Алексий II: Принимаю ответственность за все, что было [отношение Патриарха к Декларации 1927 года. Интервью для "Известий"] (10.6.1991)

Вопрос. ...Все же создается ощущение, что Вы оправдыва­ете эту Декларацию [митрополита Сергия 1927 года]. Каково все-таки Ваше отношение к ней?

Ответ. Прежде всего мне не хотелось бы вставать в такую позицию, будто бы я отрекаюсь от нее. Декларация эта – часть истории нашей Церкви... Слишком просто было бы сказать: я ее не подписывал и ничего не знаю.

Помогла или нет эта Декларация нашей Церкви в те тяже­лейшие дни – пусть судит история. Не хотел бы выносить оценку этим действиям митрополита Сергия. В ту ночь мы могли бы лишь плакать вместе с ним. Насколько можно судить, ему была предложена "альтернатива": или подпись, или расстрел нескольких сот епископов, находившихся уже под арестом...

Та боль, которую испытал он тогда, отчасти живет и поныне в моем сердце... Но глядя из сегодняшнего дня или просто с точки зрения исторической правды, мы видим, что заявление митрополита Сергия, конечно, нельзя назвать добровольным, ибо ему, находившемуся под страшным давлением, пришлось заявить вещи, далекие от истины, ради спасения людей. Сегод­ня же мы можем сказать, что неправда замешана в его Декла­рации. Декларация ставила своей целью "поставить Церковь в правильное отношение к советскому правительству". Но эти отношения – а в Декларации они ясно обрисовываются как подчинение Церкви интересам государственной политики – как раз не являются правильными с точки зрения Церкви.

"Мы, церковные деятели, – говорится в ней, – не с врагами нашего советского правительства, а с нашим народом и с нашим правительством. Мы потребовали от заграничного духо­венства дать письменное обязательство в полной лояльности советскому правительству во всей своей общественной дея­тельности". А ведь это правительство в те годы еще не окончило необъявленную гражданскую войну со своим собственным на­родом и "коллективизация" еще была впереди... Именно это государство устами своего создателя сказало: "Мы должны бороться с религией – это азбука всего марксизма". Деклара­ция же митрополита Сергия говорит о "справедливом недове­рии правительства к церковным деятелям"... По Декларации получается, что "выступления зарубежных врагов нарушают мирное течение жизни, создавая атмосферу взаимного недове­рия и всяческих подозрений". Но ведь создание аппарата тотального сыска и удерживание всей страны в течение долгих лет на осадном положении – это дело рук самого большевист­ского государства, но не его "внешних врагов". Трагедия Мит­рополита Сергия была в том, что он пытался "под честное слово" договориться с преступниками, дорвавшимися до вла­сти.

Митрополит Сергий хотел спасти ею Церковь. Знаю, что многие, слыша эти слова, возражают, что Церковь спасает Христос, а не люди. Это верно. Но верно и то, что без человеческих усилий помощь Божия не спасает. Неуничтожима Вселенская Церковь. Но где знаменитая Карфагенская Цер­ковь? Есть ли православные верующие сегодня в Каледонии, в Малой Азии, где прославились Григорий Богослов и Василий Великий? На наших глазах была уничтожена Церковь в Алба­нии... И в России были силы, желавшие того же...

Надо признать, что Декларация не ставит Церковь в "пра­вильное" отношение к государству, а напротив, уничтожает ту дистанцию, которая даже в демократическом обществе должна быть между государством и Церковью – чтобы государство не дышало на Церковь и не заражало ее своим дыханием, духом принудительности и безмолвности.

Декларация – это тяжелая страница в нашей истории. Но она есть, и вырывать из истории ее нельзя. Люди более беспристрастные, чем мы, вынесут когда-нибудь свое суждение о том, насколько неизбежно было ее принятие тогда. Но сегод­ня мы вполне в состоянии заявить, что не эта Декларация лежит в основе сегодняшних отношений Церкви и государства.

...Критика Декларации, в основном, была направлена против слов: "Мы хотим считать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости которой – наши радости и беды которой – наши беды". Противники Декларации утверждали, что таким заявлением радости атеистического государства отождествля­ются с радостями Церкви. Это действительно получалось бы абсурдно. Но ведь в Декларации нет слова "которого", то есть государства, Советского Союза, а есть слово "которой", соот­носимое со словом "Родина". То есть речь идет о Родине, радости которой независимо от политического режима, господ­ствующего в ней или над ней, действительно радуют и Цер­ковь...

Что же касается остальных положений Декларации... Мы не спешили на словах отказываться от нее, пока на деле, в жизни не смогли занять действительно независимую позицию. За этот год, я считаю, мы реально смогли выйти из-под навязчивой опеки государства, и потому теперь, имея как факт нашу дистанцированность от него, мы имеем нравственное право сказать, 'Что Декларация Митрополита Сергия в целом ушла в прошлое и что мы не руководствуемся ею...

ЖМП. 1991. № 10. С. 5-7