Укрепление системы государственного политического контроля

Система политического контроля, начавшая складываться в годы граждан­ской войны, в 20-е гг. все более и более укреплялась и приобретала тот всеох­ватывающий характер, который она окончательно обрела в 30-е гг. В 1922 г. было покончено со свободой печати (до этого определенные послабления бы­ли, например, в Москве существовало 143 частных издательства). Политиче­скую цензуру печатных изданий стал осуществлять Главлит, концерты и теат­ральные постановки контролировал Главрепертком и т.д. Хотя забастовки, особенно с экономическими требованиями, еще оставались обыденным явле­нием, организовывать их становилось все сложнее и сложнее: реальной была угроза потерять работу, зачинщиков могли обвинить в антисоветской деятель­ности, зачастую на территорию бунтующих предприятий вводились войска.

Для контроля политических настроений общества властями в течение 20-х гг. была создана мощная система конспиративного сбора внутриполитической информации, не имевшая правовой базы, позволявшая вторгаться в личную жизнь граждан.

Существовало три канала контроля: партийно-советский, военный и ГПУ. В марте 1921 г. согласно циркуляру ВЦИК и ЦК РКП(б) были созданы госинформтройки, которые передавали собранную информацию в высшие органы власти. Высшие партийные орга­ны берут на себя руководство организацией политического контроля населения. На за­седаниях Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК РКП(б) постоянно рассматриваются вопросы о политической цензуре, о помощи ГПУ и т.п. Еще в марте 1920 г. циркуляром ЦК всем коммунистам, проходящим службу в армии, предписывалось быть постоянными осведомителями особых отделов. Партийные органы регулярно высылали в вышестоя­щие инстанции информацию о политическом положении в регионах, обменивались ин­формацией с ГПУ. В сентябре 1922 г. комиссия Политбюро, рассмотрев вопрос о перлю­страции частной переписки, пришла к выводу о необходимости привлечения к работе старых специалистов, о повышении зарплаты этим сотрудникам. На почтамтах были созданы тайные кабинеты для вскрытия корреспонденции, центральные органы прояв­ляли заботу о совершенствовании перлюстрации. В декабре 1924 г. комиссия ЦКК-РКИ по почте и телеграфу даже принимает положение, в котором отмечается "необходимость в дальнейшем технических улучшений для вскрытия писем, возможная механизация это­го дела".

Общественные организации: ВЛКСМ, профсоюзы, творческие союзы и т.п. постепенно ставились под контроль партийных организаций. Создание новых общественных объединении некоммунистического характера власти стреми­лись не допускать.

К примеру, в 20-е гг. в крестьянской среде нарастает желание объединиться в кресть­янские союзы. Если в 1924 г. в Советской России было зафиксировано 139 требований организации крестьянских союзов, то за 8 месяцев 1927 г. - 1565. Однако власти одно­значно характеризовали эти требования как антисоветские.

Отрицательную реакцию властей вызвала попытка созвать съезд врачей летом 1922 г. В специально принятом постановлении отмечалось, что любые съезды отныне можно будет созывать лишь с разрешения ГПУ.

Даже идея политической оппозиции казалась большевистским вождям крамольной. В 1921 г. видный партийный деятель Т.В.Сапронов предложил ЦК РКП(б) "поиграть в пар­ламентаризм", допустив "десяток, другой, а может и три десятка бородатых мужиков" во ВЦИК. Идея эта поддержки не получила.

Под жесткий государственный пресс попала интеллигенция. Главной ее трагедией была ликвидация свободы творчества.

Цензурные ограничения дополнялись изгнанием из вузов ряда либеральных профес­соров, фильтрацией студенчества по классовому признаку, запретом книг (в 1923 г. были запрещены и подлежали изъятию сочинения Платона, Канта, Шопенгауэра, Л.Толстого, Лескова и др.). Одной из мер борьбы с инакомыслием стала высылка за границу. Первая партия, насчитывающая 160 человек, среди которых были видные общественные деяте­ли и ученые, была выдворена из Советской России осенью 1922 г.

Одним из серьезных политических конкурентов в глазах властей оставалась церковь. Поэтому было сделано все возможное, чтобы расправится с ней.

Удачный предлог для расправы с православной церковью был найден в 1922 г. В об­становке свирепствующего голода патриарх Тихон выступил с инициативой церковной помощи голодающим. Большевики решили взять инициативу в свои руки и навсегда по­кончить с церковью. 23 февраля 1922 г. ВЦИК издал (одобренный Политбюро) декрет о насильственном изъятии из церкви всех ценностей. Проводя в жизнь это постановление, представители большевистских организаций, ГПУ, специально созданные отряды вры­вались в церкви, конфисковывали и расхищали имущество, богохульствовали, произво­дили аресты. Патриарх Тихон и ряд других священнослужителей выступили против изъя­тия церковных предметов, не только потому что оно было насильственным, но и потому, что использование священных предметов для некультовых нужд было святотатством. В большинстве мест изъятие церковных ценностей проходило без особых эксцессов, не­смотря на недовольство верующих, серьезного сопротивления не оказывалось. Но в ря­де мест возникли стихийные волнения и столкновения верующих с милицией и войсками. Наиболее крупный инцидент произошел в подмосковном городе Шуя, где дело дошло до расстрела мятежной толпы.

Характерна реакция Ленина на эти события. Он увидел в них повод для расправы над ненавистной ему церковью. 19 марта 1922 г. он написал секретное письмо для членов Политбюро ЦК РКП(б), в котором давал воистину страшные и циничные директивы: "...Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г.Шуи, а по возможности, также и не толь­ко этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров... изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакци­онного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротив­лении они не смели и думать". Примечательно, что спасение жизни голодающих засло­няется подавлением политического конкурента и прямым грабежом. "...Мы сможем обес­печить себе фонд в несколько сотен млн. золотых рублей... - писал Ленин. - Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно не­мыслимы". Кстати, большая часть изъятых у церкви ценностей голодающим так и не досталась. Более 2/3 конфискованных богатств (не считая того имущества, которое было бесконтрольно разграблено) ушли на нужды РКП(б) и на поддержку международного коммунистического движения. В конечном счете идеи Ленина были реализованы, цер­ковь постепенно утратила свое влияние в советском обществе.

' Особую роль в установлении политического контроля над всем обществом играла тайная политическая полиция - ГПУ. В феврале 1922 г. ВЧК получает новое название - Государственное политическое управление (с 1923 г. - Объе­диненное госполитуправление - ОГПУ), формально несколько изменяются его полномочия, в частности, ГПУ лишается права внесудебных расправ. Однако функции и возможности ГПУ фактически не изменились. Уже в марте 1922 г. Политбюро вынесло постановление о допустимости внесудебных приговоров ГПУ, кроме того, ГПУ благословили на непосредственные расправы над за­держанными с оружием. ГПУ стало олицетворять глаза, уши и карающую десницу компартии.

В феврале 1922 г. Политбюро принимает постановление о том, что ни один вопрос, касающийся ГПУ, не должен решаться Президиумом ВЦИК без согласования с Полит­бюро. ГПУ постепенно выходит из-под контроля партийных и государственных органов и подчиняется непосредственно своим начальникам и высшим партийно-государственным руководителям. С середины 20-х гг. тайная политическая полиция в руках сталинской клики становится оружием в борьбе не только с внепартийной оппозицией, но и с сорат­никами по партии.

На ГПУ возлагались обязанности информировать партийные инстанции о всех внут­риполитических событиях, отслеживать и пресекать реальную и потенциальную оппози­цию. 11 января 1923 г. Политбюро дает ГПУ директиву: "усилить контроль за лицами ли­беральных профессий". В 1923-1924 гг. ГПУ принимает самое деятельное участие в кам­пании по "самоликвидации" социалистических партий.

Все бывшие участники антибольшевистского сопротивления, офицеры царской и бе­лых армий, бывшие члены небольшевистских партий и просто "подозрительные" стави­лись на учет секретными отделами ОГПУ. Число лиц, оказавшихся в сфере внимания политического сыска, быстро увеличивалось. Если в 1924 г. на учете Секретного отдела ОГПУ состояло около ста тысяч человек, то к концу двадцатых - не менее трехсот тысяч. Возросло и количество осужденных органами ОГПУ по политическим мотивам: с 12425 чел. в 1924 г. до 33757 в 1929 г. Кроме того, ОГПУ являлось главным инструментом сис­тематически проводившихся чисток советских, профессиональных, кооперативных, обра­зовательных и хозяйственных организаций от разного рода "контрреволюционных эле­ментов", к которым относили классово чуждые слои, белое офицерство, реакционную профессуру, бывших эсеров, меньшевиков, а потом и участников коммунистической оп­позиции и т.д.

Под здание коммунистической диктатуры подводился соответствующий правовой фундамент, оставлявший широкие возможности для произвола вла­стей.

В мае 1922 г. был принят Уголовный кодекс РСФСР, по существу узаконивший тер­рор. Антисоветская агитация и пропаганда наказывалась лишением свободы, содействие международной буржуазии - высшей мерой - расстрелом. В Уголовном кодексе 1926 г. политические преступления получили широкое толкование, что давало возможность "узаконить" любые репрессии.

Несмотря на окончание гражданской войны, не прекращался террор.

Только в 1921 г. по приговорам военных трибуналов РСФСР и VCCP было расстреля­но 4337 чел. Количество жертв при подавлении крестьянских восстаний не поддается точному подсчету. В целом террор в годы нэпа, по подсчетам Д.А.Волкогонова, унес бо­лее 1 млн. человеческих жизней.