от друга модели эволюции, разница между этими моделями, во мно­ гом зависевшая от степени развития в них феодальных связей и норм аристократической традиции, не была решающей. В конечном счете все эти модели, при всех их различиях и особенностях, вели к одной конечной цели, о которой только что было сказано.

Резюмируя, следует заметить, что нормативно-этический аспект (а если точнее — то вся древнекитайская идеология, весь мощный по­ ток древнекитайской мысли, начиная с Конфуция) внес серьезные коррективы в объективный процесс социально-экономической транс­ формации. Именно усилиями идеологов была в конечном счете — не­ редко в результате умелых реформ — создана фундаментальная база для империи, в рамках которой частный собственник и рынок заняли свое хотя и жизненно необходимое, но в общем-то достаточно скром­ ное место.

Трансформация в сфере экономики

Процесс развития частной собственности, рыночных связей, то­ варно-денежных отношений и накопления не связанного с властью богатства реализовывался в чжоуском Китае на фоне заметного эко­ номического роста. Рост, о котором идет речь, был в конце периода Чуньцю еще столь же мало заметен, как и трансформация общества во всех остальных направлениях. Но он тем не менее ощущался, и осо­ бенно в сфере демографии. Население Поднебесной за два с полови­ ной века периода Чуньцю заметно увеличилось и продолжало расти. Правда, прямых данных на этот счет нет. Но зато есть косвенные.

Прежде всего, в текстах второй половины периода уже достаточно часто упоминается о большом количестве поселений-w. Сам по себе этот термин, хорошо известный с шанского времени и использовав­ шийся для обозначения понятий «поселение», «город», иногда даже «владение», в текстах встречается буквально на каждом шагу (в одном только «Цзо-чжуань» около сотни раз [189, с. 379]). Но из сообщения «Цзо-чжуань» от 27-го года Сян-гуна явствует, что в середине VI в. до н.э. такого рода поселения в сравнительно небольшом царстве Вэй жаловались уже многими десятками, причем считалось, что сановни- ку-цину полагалось иметь их около сотни [212, т. V, с. 531 и 535]. Чуть позже, в 537 г. до н.э., в Лу одному из аристократов клана Цзи за удачный план в борьбе с кланом Шу было предложено в качестве на­ грады 30 w, принадлежавших прежде Шу [114, 5-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 600 и 604]. А в надписи на бронзе, повествующей о событиях в Ци в том же VI в. до н.э., говорится о 299 и [84, т. 8, с. 210].

569

Из всех этих данных видно, что число поселений-w в VI в. до н.э. и особенно в конце его было в царствах Чжунго довольно значитель­ ным. Десятки их переходили из рук в руки в ходе междоусобных схваток уделов-кланов в сравнительно небольшом Лу, сотни дарились единовременным пожалованием в Ци.* Можно предположить, что в среднем по размеру царстве такие поселения-w исчислялись тысячами, а в крупном — многими тысячами. Скорее всего, эти поселения явля­ ли собой деревни примерно в 100 дворов. Этот размер считался сред­ ним, стандартным, хотя в наших источниках столь привычная для бо­ лее поздних текстов цифра встречается довольно редко.

В эпизоде из «Цзо-чжуань» от 574 г. до н.э. зафиксировано, что один из потомков циского Бао Шу-я, Бао Го, прибыв в Лу, стал долж­ ностным лицом в луском клане Ши, весьма второстепенном по значе­ нию [114, 17-й год Чэн-гуна; 212, т. V, с. 401 и 404]. Плата за службу выражалась во владении поселением-и в 100 дворов, т.е. в кормлении за счет налогов с этого поселения. Скорее всего, цифра 100 условна. Видимо, условно и упоминание о ста деревенских дворах в песне «Шицзина» «Лян сы» (№ 291) [74, с. 439-440]. Но при всей ее услов­ ности эта цифра все же отражает средний размер поселения-w (о го­ родских поселениях с их более многочисленным населением речь не идет). Что касается размеров крестьянского двора, то семья, скорее всего, состояла из 5-10 человек (несколько позже цифра 5 стала счи­ таться средней для семьи земледельца).

Разумеется, размеры семьи (двора) и число дворов в общинном по­ селении никогда не были одинаковыми, но мы тем не менее вправе оперировать цифрой в 500-1000 человек для поселения-w (если пред­ положить, что в число таких поселений-н без особых оговорок вклю­ чались небольшие города, где население было более многочисленным, то средняя цифра окажется, видимо, ближе к 1000) и исходить из того, что владение сотней поселений-w — и тем более несколькими сотнями их — предполагает, что сановники царств имели в VI в. до н.э. многие десятки, а то и сотни тысяч подданных.

Естественно, что для такого количества людей пахотной земли не всегда хватало. Вообще-то эту землю обычно стремились равномерно распределить по дворам. Об этом упоминалось в проекте реформ Гуань Чжуна. Существуют и иные упоминания. В «Го юе», например, есть обращение от имени юэского Гоу Цзяня к своим дафу с требова­ нием распределять пахотные земли справедливо и равномерно [85, с. 226; 29, с. 287]. Но как известно, всегда существуют пределы воз­ можного расширения пахотных угодий. Так что рано или поздно на­ ступал момент, когда земли начинало не хватать. Лишние люди долж­ ны были перемещаться на новые места и осваивать новые земли.

570

Клин пахотных земель за счет этого должен был постоянно расти. Точных данных на этот счет, тем более какой-либо статистики, есте­ ственно, нет. Но косвенные сведения (рассуждения о расселении кре­ стьян на новые места и об уходе недовольных в чужие края) позволя­ ют судить о том, что по мере естественного прироста земледельческо­ го населения4 неизбежно включались в оборот новые земли, подчас, видимо, более трудные для освоения.

Для успешного их освоения требовались новая техника и техноло­ гия. То и другое в конце периода Чуньцю стали появляться. Речь идет в первую очередь о сельскохозяйственных орудиях (рабочих наконеч­ никах) из металлг Не из бронзы — она была для этого слишком доро­ га, да и недостаточно прочна, — но из железа.

Вопрос о начале железного века в Китае принадлежит к числу не вполне ясных. Уже в IV в. до н.э. железоделательное и даже, быть может, высококачественное сталелитейное производство были доста­ точно широко распространены в разных районах страны. Однако на рубеже Чуньцю—Чжаньго, т.е. VI-V вв. до н.э., железо в Китае было еще редким, едва известным металлом5. И хотя некоторые современ­ ные специалисты, прежде всего археологи, настаивают на том, что с железом (пусть вначале метеоритным) китайцы впервые познакоми­ лись еще в шанское время (см. [53, с. 98-105]), до конца VI в. до н.э. железо было редкостью. О том свидетельствуют скудость археологи­ ческих находок (считанные изделия — нож, короткий меч, мотыга и серп в разных районах страны) и соответствующих упоминаний в тек­ стах.

Только на рубеже Чуньцю—Чжаньго железо в Китае уже было из­ вестно и, видимо, начинало достаточно быстрыми темпами распро­ страняться. Использовалось же оно не для изготовления сосудов с надписями, а для оружия (стальные мечи впервые, по преданию, были изготовлены в царстве У в годы правления Хэ Люя) и для орудий тру­ да (лопат, топоров, мотыг, ножей, серпов и т.п.).

Появление орудий труда из железа было важным признаком серь­ езного экономического роста чжоуского Китая. Эти орудия могли способствовать увеличению объема работ по подготовке к пахоте но­

4 Стоит еще раз напомнить, что в многочисленных войнах взаимоуничтожались прежде всего ведшие их аристократы, тогда как на земледельческом населении эти войны сколько-нибудь заметно не сказывались.

5 Попытки представить дело иначе и тем более приписать китайцам изобретение плуга с железным наконечником в VI в. до н.э. [238, с. 5] несостоятельны. Археология этого не подтверждает. Нет оснований для утверждения о развитии железоделания в период Чуньцю, о чем пишет Ян Куань [141]. В лучшем случае конец этого периода был началом энергичного проникновения в Китай весьма развитой металлургии желе­ за, которая в последующий период — Чжаньго — уже была хорошо известна.

571

вых земель, в том числе не слишком для этого удобных. Элементом такого рода подготовки новых земель и расширения их клина было орошение. Искусственное орошение в Китае, если верить преданиям о великом Юе и его подвигах, вообще-то было известно издревле. Но одно дело — строить каналы и дамбы близ русла больших рек с их мягкими илистыми почвами и совсем другое — производить иррига­ ционные работы в иных местностях, с достаточно твердой почвой. Вот здесь-то и нужны были железные орудия.

Из трактата Сыма Цяня о реках и каналах можно понять, что на рубеже Чуньцю—Чжаньго уже было построено несколько значитель­ ных ирригационных сооружений [193, гл. 29; 71, т. IV, с. 194-195]. Однако точных указаний на время этого строительства, за единствен­ ным исключением, нет. Исключение, которое имеется в виду, — это каналы в царстве У. Они просуществовали, согласно данным того же Сыма Цяня, лишь до 473 г. до н.э., когда царство У было уничтожено юэским Гоу Цзянем [103, гл. 31; 71, т. V, с. 38]. Принимая во внима­ ние хронологию, мы вправе заключить, что на юге Китая в начале V в. до н.э. уже строились значительные ирригационные сооружения, для чего железные орудия были необходимы.

Таким образом, существенные элементы экономического роста — демографические сдвиги, появление железа и соответственно новых технических приемов и новой технологии (ирригационного строи­ тельства) — на рубеже VI-V вв. до н.э. были уже фактом. Об этом свидетельствуют археологические раскопки, говорится и в текстах. Но темпы экономического роста в период Чуньцю (в отличие от Чжань­ го), как и темпы приватизации, были крайне замедленными. Я бы да­ же сказал, искусственно замедленными. Причины этого искать не сле­ дует, они — в давлении со стороны феодальной структуры. Традици­ онная структура чжоуского Китая не просто противостояла — она бы­ ла несовместима с экономическим ростом, на основе которого только и вызревали частная собственность, рыночное хозяйство и развитые товарно-денежные отношения.

В средневековой Европе, где союзником укрепляющейся власти центра были города, экономический рост, связанный с их развитием, гармонично выстилал фундамент грядущего капитализма уже чуть ли не с XI—XII вв., как то особенно убедительно показано в капитальном трехтомнике Ф.Броделя [4а]. Правда, Бродель не обратил особого внимания на то, что первооснова европейского экономического роста, включая столь любовно и тщательно описанную им ремесленно­ торговую культуру городского хозяйства, — это прежде всего воз­ рожденная античность и господствовавшая в античное время рыноч- но-частнособственническая структура. Именно благодаря ей, уничто­

572