рия Чжун Эра, которого в ходе его долгих странствий встречали то с уважением, то с небрежением, что впоследствии было учтено могуще­ ственным цзиньским Вэнь-ваном.

Имея это в виду, чжухоу обычно оказывали беглым аристократам и тем более родственникам чжухоу, в том числе изгнанникам и мя­ тежникам, помощь. Такая помощь часто была элементом ритуального церемониала. Дело в том, что, как правило, все чжухоу были связаны друг с другом родственными узами, как то было характерно и для европейских царственных домов. Более того, связи такого рода рас­ пространялись едва ли не на всю наследственную знать, переплетен­ ную отношениями родства или свойства. Вообще между чжухоу и наследственной аристократией не было и не могло быть резкой грани, хотя и была определенная разница в статусе.

Наследственная знать

Отношения чжухоу с наследственной знатью, т.е. с владетельными аристократами, объединенными в могущественные кланы, складыва­ лись по классическому принципу феодализма «вассал моего васса­ л а — не мой вассал». Этот принцип возник и тем более укрепился тоже далеко не сразу. Уже шла речь о том, что изначально чжоуский ван обладал правом утверждения в должности одного-двух самых высших сановников-министров цинов в уделах. Практически это озна­ чает, что до поры до времени — а точнее, до периода Чуньцю — упо­ мянутый классический принцип еще не работал, может быть, просто не появился на свет. Возник он лишь тогда, когда правители сложив­ шихся на базе западночжоуских уделов фактически независимых царств стали ощущать себя подлинными хозяевами в своих владениях.

Впервые, как о том уже упоминалось, прецедент был создан в 745 г. до н.э. в царстве Цзинь, где по решению правителя появился субудел, т.е. удел в уделе, ставшем царством. Затем спустя несколько лет опыт был повторен в Чжэн. Спервоначала ван еще считал себя вправе — а может быть, и своим долгом — вмешиваться в дела вас­ сальных по отношению к нему царств. Позже, однако, установилась иная норма: если кто и вмешивается во внутренние усобицы, пытаясь навести порядок в царствах (порой и в домене вана) в связи с перево­ ротами, изгнанием правителя с трона, сварой между наследниками и т.п., то это делает только гегемон. И не столько по праву сюзерена, сколько по обязанности сильнейшего, коему официально поручено обеспечивать стабильность в рамках Чжунго.

302

Но это имело отношение лишь к экстремальным ситуациям. При нормальном же ходе событий внутренние дела царств и княжеств были прерогативой их правителей, а все знатные кланы, включая и наиболее могущественные из них (видимо, и тех, кто по традиции утверждался в своем статусе ваном), оказались вассалами своего пра­ вителя, а не вана. Тем самым де-факто и был актуализирован упомя­ нутый принцип «вассал моего вассала — не мой вассал». Между тем число этих «вассалов», т.е. наследственной знати в царствах возраста­ ло достаточно быстрыми темпами.

Дело в том, что все чжухоу имели по нескольку жен и наложниц. В источниках много упоминаний о практике сорората, когда в жены вместе с главной невестой одновременно брали и ее младшую сест­ ру13. Подобная практика, сохранившаяся и в эпоху империи чуть ли не до XX в., не только заметно укрепляла родственные связи между до­ мами в общем-то не слишком многочисленных в Чуньцю чжухоу, но и гарантировала расширенное воспроизводство наследников. Как пра­ вило, их было много. Если не считать тех, кто погибал в ходе жесто­ кой борьбы за наследство (когда эта борьба велась, что бывало далеко не везде и не всегда) либо в феодальных войнах между царствами, все остальные так или иначе обустраивались дома или на чужбине.

Часть их, причем с каждым поколением все уменьшавшаяся, ста­ новилась сановниками и включалась в число небольшой группы влия­ тельных наследственных владельцев субуделов, вотчин. Именно эти аристократы создавали могущественные кланы, ибо только наследст­ венное владение вотчиной давало им такую возможность. Другие за­ нимали должности рангом пониже, получая в кормление города с прилегавшей к ним округой. Отличие их от наследстбенной знати (вотчинников) было в том, что кормления имели, как правило, услов­ ный и ненаследственный характер и давались аристократу на время службы (возможно, иногда с правом перехода в руки наследника вме­ сте с должностью). Не исключено, что при благоприятных обстоя­ тельствах эти кормления могли расшириться за счет соседних, укре­ питься и превратиться в вотчину в рамках крупного субудела, особен­ но если он возглавлялся людьми того же клана.

Некоторые из наименее удачливых наследников могли оказаться и без вотчины, и без кормления. Иногда на группу таких наследников выделялось одно кормление, как то было с чересчур многочисленной родней цзиньского Сянь-гуна, впоследствии им же истребленной. Если дело не кончалось столь трагично, обездоленные наследники должны были завоевывать себе место под солнцем. Как правило, они

13 Достаточно подробно об этом было написано в свое время выдающимся фран­ цузским синологом М.Гране [191].

303

становились воинами, служили колесничими у командиров или сами воевали на колесницах и в случае воинской удачи могли — как то характерно для феодальных структур — добиться успеха, обрести кормление или даже вотчину.

Если к многочисленным сыновьям правителей прибавить сыновей их братьев и дядей, а потом и сыновей всех этих сыновей (т.е. если представить себе генеалогическое древо, развивающееся по нормам конического клана, хотя бы только в рамках двух-трех поколений), то окажется, что число аристократов высшего ранга, т.е. только ближай­ ших, второй-третьей степеней родства родственников правителя, со временем становилось весьма внушительным, даже принимая во вни­ мание погибших в мятежах, междоусобицах и постоянных войнах. А ведь следует учесть еще и сыновей высших сановников-1/ш/ов, вла­ детельных аристократов из отдаленной родни правителя, а то и вовсе не родственных правителю аристократов. Словом, наследственная знать и ненаследственные аристократы представляли собой весьма многочисленную прослойку восточночжоуского общества, находив­ шуюся к тому же в состоянии непрерывной ротации.

Что касается наследственной знати, занимающей следующую по­ сле вана, гегемонов и чжухоу ступень пирамидальной иерархической лестницы, то она была тем влиятельным слоем общества, на который опиралась власть чжухоу, которые в принципе благоволили к своей родне [140]. Именно из рядов высшей аристократии обычно выходили министры и генералы, советники и помощники правителей. Для со­ держания этого высшего слоя, привыкшего к привилегиям и высоко­ му стандарту престижного потребления, нужны были немалые регу­ лярные доходы. Слаборазвитая в раннечжоуском Китае система цен­ трализованной редистрибуции, незнакомая со столь характерными для ближневосточной древности царско-храмовыми хозяйствами, не была в состоянии обеспечить высшую сановную знать всем необходимым. Зато обществу была хорошо знакома привычная с шанско-западно- чжоуских времен система уделов.

Неудивительно поэтому, что как только вчерашние раннечжоуские уделы окрепли, увеличились в размерах и превратились в фактически самостоятельные государства, удельная система стала создаваться и в них, причем усилиями самих правителей, просто не видевших, не знавших иной формы вознаграждения своих ближайших родственни­ ков и помощников. Именно в результате довольно щедрых раздач, во всяком случае на первых порах, в царствах и княжествах восточно­ чжоуского Китая появились те самые субуделы-вотчины, о которых уже не раз упоминалось и которые, собственно, и составили фунда­ мент феодальной структуры Чуньцю. Структура же, в свою очередь,

304

воздействовала на формы взаимосвязей в высших слоях общества, способствуя становлению в нем прослойки высшей наследственной знати, аристократии.

Проблема аристократизма как феномена, тесно связанного не толь­ ко с самим сословием аристократов, но и со свойственными ему эти­ кой и церемониалом, довольно неплохо изучена, даже имеет свою богатую историю. Правда, эта история создана в основном на евро­ пейском материале (см., в частности, [2]). Но немало написано в связи с этим и о древнем Китае. Как специально обратил внимание Г.Крил, аристократия формируется веками и лишь после этого существует как заметная и влиятельная социальная группа, играющая ведущую роль в обществе [174, с. 331 и др.].

Мало известно о том, что представляла собой региональная знать в Шан. Мы достоверно знаем лишь о самом факте ее существования, но не о ней самой. Известно, например, что одним из региональных пра­ вителей в Шан при У Дине была его жена Фу Хао, чью богатую гроб­ ницу не так давно обнаружили и раскопали китайские археологи. Но это была в первую очередь жена вана и лишь во вторую — глава од­ ного из региональных подразделений. Тем не менее есть определен­ ные основания полагать, что региональная аристократия уже в Шан жила по стандартам, принятым лишь для самых верхов, включая и образ жизни, и привилегии. Ранняя чжоуская знать времен У-вана и Чжоу-гуна, видимо, старательно копировала эти стандарты.

Впрочем, овладев ими достаточно быстро, западночжоуская ари­ стократия внесла немалый собственный вклад в их формирование и совершенствование. В частности, создавались строго ^черченные нормы кланового поведения, вассально-сюзеренных взаимных обяза­ тельств и т.п. Хотя эти нормы и взаимные обязательства далеко не сразу приняли облик жестко соблюдаемых нормативов, о чем, в част­ ности, свидетельствует беспрецедентный факт мятежного выступле­ ния могущественного вассала Э-хоу против его сюзерена Ли-вана, тем не менее заданный самой жизнью процесс укрепления стандартов аристократической этики шел вперед. Впоследствии он был задним числом даже воспет и закреплен в каноническом сочинении «Или».

Наследственная знать в каждом из царств и княжеств, включая до­ мен вана, существовала в форме могущественных уделов-кланов, феодов, как родственных, так и неродственных дому правителя. И эти уделы-кланы, создававшиеся на фундаменте пожалованных во владе­ ние их основателям субуделов-вотчин, были естественной в тех усло­ виях формой самоорганизации знатных аристократических домов. Лучше всего можно это увидеть на примере тех субуделов-кланов, которые возникали в результате пожалований завоеванных террито­

305

рий незнатным сподвижникам правителя, как то было, скажем, в цар­ стве Цзинь времен Сянь-гуна, подарившего завоеванные земли осно­ вателям будущих могущественных цзиньских кланов Чжао и Вэй.

Удел-клан — он чаще всего обозначается в источниках терминами цзун-цзу или цзя (дом) — это большая разветвленная семейно-клано- вая группа близких родственников одной фамилии, которая коллек­ тивно владела вотчиной, пожалованной основателю клана. Не следует понимать это коллективное владение в буквальном смысле слова, ибо формально удел-вотчина принадлежал лишь старшему, главе клана, унаследовавшему этот статус, как правило, от отца. Иными словами, в субуделах сохранялся тот же принцип единонаследия, который был и

вдоме вана, и в уделах-царствах чжоуского Китая. Однако, несмотря на это, субудел, или удел-клан, обычно, по меньшей мере в начале периода Чуньцю, отличался большой внутренней сплоченностью чле­ нов правившей им клановой группы. Это позволяет ставить вопрос не столько о коллективном владении, сколько о коллективной ответст­ венности семейно-клановой группы за статус и судьбы их вотчины.

Специфика такого рода естественна и как бы сама собой разумеет­ ся. Субуделы-вотчины были сравнительно небольшими образования­ ми, особенно вначале, когда их наиболее активно создавали во всех царствах и княжествах. Там не было больших внутренних противоре­ чий и тем более местнической междоусобной борьбы соперничающих друг с другом влиятельных групп. Напротив, семейно-клановая группа

врамках удела-клана была в те времена замкнутой социальной корпо­ рацией, крепко спаянной внутренней дисциплиной и обязательной взаимной поддержкой. Глава такой корпорации опирался на семейно­ клановое старшинство, издревле и везде уважавшееся, что обеспечи­ вало прочность его власти внутри клана и авторитет вне его.

Именно он представлял свою вотчину, свой удел-клан во внешнем мире, в рамках царства и даже всего чжоуского Китая. Соответствен­ но размерам удела-клана и некоторым иным параметрам, имевшим значение в складывавшейся феодальной структуре, глава клана на­ следственной знати получал высокую официальную должность в цар­ стве и обычно имел право передавать ее по наследству своему преем­ нику. Правда, это право не было абсолютным и непререкаемым, ибо соотношение сил и влияния, а также различные конкретные обстоя­ тельства (мятежи, истребления кланов, миграции и т.п.) то и дело вно­ сили свои естественные поправки в признанные нормы.

Вцелом же при неизменных обстоятельствах право на сохранение за собой высшей должности обычно признавалось за тем либо иным аристократическим кланом. Лишиться этого права клан мог чаще все­ го только в результате внутренних неурядиц в царстве, которые, впро­

306

чем, происходили достаточно часто. В этих нередких случаях аристо­ кратический клан лишался не только прав на должность, но и своего удела, а порой дело кончалось истреблением всех членов клана. Но при нормальном развитии событий каждый клан обычно следил за тем, чтобы сохранить и даже приумножить закрепленные за ним должности14. И это было не столько делом чести и достоинства клана, сколько едва ли не вопросом жизни и смерти, выживания в нелегкой междоусобной борьбе. Только в Цзинь, где на носителя высшей должности главного министра падала слишком большая ответствен­ ность, существовала необидная для могущественных кланов ротация, так что должность главного министра оказывалась попеременно у представителей разных кланов, причем престиж ни одного из них при этом не страдал.

Главной задачей знатного клана было сохранить за собой имев­ шиеся у него влияние и мощь, а при благоприятных условиях увели­ чить то и другое. Эта сама собой разумеющаяся цель была тем более важной, что чжухоу в начале Чуньцю обычно с легкостью создавали новые уделы-кланы, каждый из которых не только стремился всемер­ но укрепить свою вотчину, но и старался закрепить за собой ту либо иную из высших должностей в стране. Соответственно с каждым но­ вым поколением объективно увеличивалось количество влиятельных претендентов на высшие должности в администрации царства. Поэто­ му важно было не отдать своего и по мере возможности добиться большего.

Со своей стороны и чжухоу, создавая новые субуделы и формируя тем самым новые аристократические кланы, стремились/не столько усилить дестабилизирующее страну соперничество, сколько ослабить чересчур могущественные кланы и использовать противоречия между ними в своих интересах. Другое дело, что из всего этого получалось. Чаще всего, особенно в первой половине Чуньцю, соперничество воз­ растало и вело как к взаимоистреблению знати (это стало нормой во второй половине), так и к дестабилизации положения в стране. И это следует считать вполне естественным, ибо высшая владетельная знать в царствах и княжествах времен Чуньцю имела немало потенций и активно их использовала более в собственных интересах, нежели ради блага чжухоу, которые очень скоро это ощутили и перестали созда­ вать новые субуделы, даже если для этого открывались возможности.

Несколько слов о титулатуре владетельной знати. В источниках ее именуют терминами цин и дафу, нередко используя при этом устой­

14 Стоит обратить внимание на то, что в Цзинь порой несколько важных должно­ стей занимали представители одного удела-клана. Это бывало и в некоторых других царствах, в частности, в Чу во время мятежа клана Жо-ао.

307

чивый бином цин-дафу. Для китайской традиционной историографии с ее уже упоминавшейся явной склонностью к пентагруппам харак­ терна лестница ван—гун—цин—дафу—гии. Эта пятерка призвана сим­ волизировать пять иерархических ступенек феодальной лестницы в чжоуском Китае. В принципе она вполне приемлема, хотя и несколько искажает общую картину, исключая из счета нелегитимных гегемо- нов-ба, которым в схеме просто нет места, и не обращая внимания на различия в среде чжухоу. Однако слабости ее этим не ограничивают­ ся. Одна из них — в нечеткости дифференцирующих признаков цин и дафу.

Действительно, их непросто дифференцировать. Начнем с того, что цины — это высшая владетельная знать, главы уделов-кланов. Их число в каждом из царств обычно ограничивалось четырьмя-шестью, реже восемью-десятью и лишь в Цзинь в отдельные времена было большим. Дафу — аристократы более низкого ранга. Их было намно­ го больше. К дафу относились все близкие к главе удела-клана родст­ венники, а также те из знатных аристократов, кто имел кормления от чжухоу или от главы клана. Однако здесь тоже есть некоторые слож­ ности и несоответствия.

Дело в том, что во многих случаях источники упоминают о самых высших должностных лицах в том или ином царстве, обозначая их термином дафу. Так, в «Чуньцю» при описании событий в 710 г. до н.э., когда сунский главный министр Хуа Ду убил высшего санов- ника-сы-ма Куна и забрал себе его жену, ни тот ни другой в тексте цинами не названы, а главнокомандующий (сы-ма) Кун именуется дафу [133, 2-й год Хуань-гуна; 212, т. V, с. 37]. В Цзинь, где после смерти Сянь-гуна всеми делами ведали важные сановники Ли Кэ, Пэй Чжэн и Сюнь Си, все трое обычно назывались дафу [85, с. 93; 29, с. 128]. В рассказе о проекте реформ Гуань Чжуна пятеро высших должностных лиц в царстве Ци именуются дафу [85, с. 83; 29, с. 116— 117]. А в том разделе проекта, где упомянуты трое командующих ар­ миями — сам правитель-гун, а также Го и Гао, — последние не назва­ ны цинами, хотя из материалов «Цзо-чжуань» известно, что главы этих кланов были не просто цинами, но шан-цинами, чей высший ста­ тус подтверждался самим сыном Неба.

Словом, источники позволяют заключить, что в тех случаях, когда дело не ограничивалось просто названием высших должностных лиц по их клановым именам или должностям (сы-ма и т.п.), часто исполь­ зовался термин дафу, который можно считать своего рода сводным обозначением высшей владетельной знати, занимавшей определенные должности. Но если так, то кто же именовался терминами цин, гианцин, чжун-цин, ся-цин или цин-ши?

308

Видимо, существовала некая разница в употреблении терминов и в этом смысле пентарядная иерархическая лестница и даже временами встречавшийся бином цин-дафу не вполне корректны. Правильней было бы исходить из того, что термин дафу был сводным для обозна­ чения всей должностной чжоуской аристократии, быть может, за ис­ ключением низшего ее слоя, который по мере его формирования и численного роста — что происходило с каждым новым поколением — все более обособлялся от других, пока не обрел свое собственное, прочно за ним укрепившееся наименование (ши). Что же касается разницы в употреблении терминов цин и дафу, то следует предполо­ жить, что она — по меньшей мере в начале периода Чуньцю — была связана не столько со ступенькой иерархической лестницы соответст­ вовавших им аристократических слоев, сколько со случайностью использования каждого из них.

Практически это означает, что термины цин и дафу нередко упот­ реблялись для обозначения одних и тех же представителей знати. Час­ тое использование второго из них свидетельствовало о том, что речь идет о знатном аристократе, тогда как более редкое использование первого всегда имело в виду высший должностной ранг немногих наиболее заметных из представителей знати, принадлежавших к раз­ ряду дафу. Возможно, при этом предполагалось, что если использова­ но другое указывавшее на высшую должность наименование (сы-ма и т.п.), что само по себе воспринималось как определенный ранг, то в наименовании этой же персоны цином просто не было нужды.

Из источников ясно, что термином цин-ши, например, обознача­ лись высшие министры в домене. Так, в «Цзо-чжуань» ;[114, 3-й год Инь-гуна; 212, т. V, с. 11] упоминается о том, что чжэнские У-гун (770-744 гг. до н.э.) и Чжуан-гун (743-701 гг. до н.э.) были цин-гии при Пин-ване, а из «Чжушу цзинянь» явствует, что в 767 г. до н.э. Пин-ван назначил правителя Чжэн своим министром-сы-тяу [212, т. III, Prolegomena, с. 158]15. Из текста «Цзо-чжуань» [114, 8-й год Инь-гуна; 212, т. V, с. 24 и 26] следует, что такого же ранга цин-гии был удостоен и правитель царства Го, тоже выполнявший функции главного мини­ стра, хотя неизвестно, был ли он при этом администратором ранга сы. В любом случае мы вправе предположить, что ранги сы-ту и цин-ши были, вполне возможно, заменявшими друг друга обозначе­ ниями.

15 Напомним, что это было достаточно древней традицией, ибо чжэнский правитель был сы-ту еще при Ю-ване и погиб вместе с ним. Поэтому, скорее всего, должность сы-ту при дворе вана соответствовала рангу цин-ши. Впрочем, не исключено, что ранг цин-ши был дарован тому же чжэнскому У-гуну позже, когда он был уже не сы-ту, а главным министром домена.

309

Термин гиан-цин использовался преимущественно для наименова­ ния тех сановников высшего ранга, чей статус подтверждался самим ваном и которых даже среди глав уделов-кланов из числа высшей владетельной знати было немного, по одному-два на царство. Ся-цин как термин в текстах встречается редко, причем преимущественно в плане противопоставления шан-цинам (как то было при визите Гуань Чжуна к вану) либо при перечислениях (таким-то положено столькото, таким-то — меньше). Еще реже — чжун-цин, «средний цин», кото­ рый, в частности, использовал в своем витиеватом рассуждении со­ ветник луского гуна в связи с рекомендациями о приеме послов. Наи­ более же часто в источниках говорится просто о цинах.

Если принять, что при этом имеется в виду лишь ранг министер­ ского класса, то многое в контекстах станет на свои места. Так, Сыма Цянь рассказывает, что в царстве Цзинь «были учреждены должности шести цинов», причем цинами стали такие-то. В примечании к этому сообщению Р.В.Вяткин, ссылаясь на комментаторов, замечает, что, так как в аналогичном тексте «Цзо-чжуань» идет речь о шести армиях- цзюнъ, здесь может быть опечатка, что, однако, несущественно, ибо во главе армии-гр/онь обычно стоял сановник-г/ш* [103, гл. 39; 71, т. V, с. 173 и 280, примеч. 130]. Едва ли это было так. В Цзинь никогда не было шести армий — только четыре. Так что речь в тексте шла имен­ но о сановниках-г/мнах. Из материалов же «Цзо-чжуань» явствует, что не только командующие армиями, но и их помощники имели ранг цинов. Впрочем, это никак не противоречит тому, что связь между должностью цина и командованием армией была достаточно тесной практически во всех царствах. Напомним, что трое луских сановни­ ков, поделивших между собой в 562 г. до н.э. все имущество луского Сян-гуна, тоже создали каждый себе по армии и соответственно счи­ тались цинами.

Итак, цинами были немногие. В большинстве случаев каждый из них был не только владетельным аристократом, но и главой уделаклана, могущественным министром, обладателем наследственной должности и одновременно — особенно в случае войны — командую­ щим армией или по меньшей мере его помощником. Однако из неко­ торых текстов явствует, что все эти должности, ранги и статусы не всегда совпадали, т.е. принадлежали одному лицу. Вспомним драма­ тическую историю с кланом Ци в царстве Цзинь. В момент расцвета этого клана, накануне и в ходе знаменитого сражения Цзинь с Чу при Яньлине в 575 г. до н.э., трое из его представителей — Ци Ци, Ци Чжи и Ци Чоу — были цинами [85, с. 31-32; 29, с. 57-58]. Отсюда вытека­ ет, что не все цины стояли во главе кланов, что могли быть случаи, когда трое из одного клана были цинами и что тем самым один из

310

уделов-кланов был сверхмогущественным. К слову, скорее всего именно это было главной причиной разгрома клана Ци после его три­ умфа в 575 г. до н.э.

Таким образом, разница между цинами и дафу не проходила чет­ кой гранью между различными слоями аристократов, как обычно принято считать. Не исключая вовсе различий между узким слоем цинов и большой группой аристократов дафу, заметим, что цины были теми же дафу, но имевшими высокую должность, а также и чаще все­ го свой удел-клан. Поэтому мы вправе считать узкую группу цинов, т.е. сановников, генералов и министров, прослойкой высшей владе­ тельной знати, а всех остальных аристократов просто дафу. Это зна­ чит, что вся родовая наследственная знать, включая и ее высшую про­ слойку, цинов, принадлежала к сословию аристократов-дафу.

Выше уже обращалось внимание на то, что цинами могли стать и становились выходцы из различных кругов наследственной знати. Чаще всего это были близкие родственники правителей. Но могли быть и представители иных фамилий, в том числе и захудалых, уже фактически потерявших право принадлежать к сословию дафу. Когда в 661 г. до н.э. цзиньский Сянь-гун аннексировал три владения и два из них дал своим офицерам, колесничему Чжао Су и копьеносцу Би Ваню, родоначальникам соответственно кланов Чжао и Вэй, они не были даже дафу. Специальным распоряжением Сянь-гун ввел их в число дафу [114, 1-й год Минь-гуна; 212, т. V, с. 123 и 125]. Такое бывала, видимо, все же не слишком часто. В большинстве случаев уделы-кланы создавались высокопоставленными аристократами и родственниками правителей, о чем уже шла речь. Стоит^также при­ нять во внимание, что практически во всех царствах было немало выходцев из аристократических кланов других царств. Некоторые из них получали высокие должности и становились цинами. Это вело к тому, что в числе цинов и соответственно глав влиятельных кланов в каждом из царств времен Чуньцю оказывались и родственные, и не­ родственные по отношению к правящему дому. Больше того, некото­ рые специалисты считают, что именно этот фактор играл весьма важ­ ную роль в исторических судьбах царств.

Специалисты, исследовавшие феномен наследственной знати в чжоуском Китае периода Чуньцю, обращали особое внимание на то, какими были по происхождению аристократы, занимавшие наиболее важные должности в царствах, каково было соотношение министров из правящего дома и других знатных кланов и как все это выглядит в динамике. Главный вывод одного из наиболее известных среди них, Сюй Чжо-юня, сводится к тому, что с течением времени сыновья пра­ вителей, т.е. выходцы из его клана, играли все меньшую роль в поли­

311

тической жизни царств, тогда как министры и сановники из числа неродственной правителю знати — большую [200, с. 27-32].

Этот вывод, опирающийся на скрупулезные подсчеты с соответст­ вующими таблицами, едва ли может быть оспорен. Однако не вполне ясен принцип, на который он опирается. Почему принимаются во внимание лишь сыновья правителя? А разве его братья, племянники, даже внуки — не близкая родня? Показательно, что начинается пара­ граф, в котором демонстрируются итоги подсчетов, именно с упоми­ нания о братьях и сыновьях (так он и озаглавлен), а речь в нем идет только о сыновьях. Быть может, имеется в виду, что братья основыва­ ли свои кланы? Но это удавалось далеко не всем из них. Словом, складывается впечатление, что избранный для учета критерий не вполне корректен и соответственно итоговый вывод не слишком убе­ дителен.

Предпочтительнее в этом смысле исследование Б.Блэкли, в кото­ ром анализируется роль родственных и неродственных правителю кланов с итоговым выводом, сводящимся к тому, что деятельность тех и других была в равной мере деструктивной [150]. И хотя выкладки Блэкли тоже подтверждены обстоятельными подсчетами и сопровож­ дены множеством таблиц, его вывод вызывает определенные сомне­ ния. Дело не в точности подсчетов, но в справедливости их интерпре­ тации.

Если иметь в виду, как это подразумевается при глобальном анали­ зе Блэкли, и распад царства Цзинь на три части, и переход власти в Ци в руки клана Чэнь (Тянь), вывод в целом можно понять и даже при­ нять. Но ведь оба эти события произошли уже в период Чжаньго и выходят за пределы интересующего нас, как и Блэкли, исторического времени. Если же ограничиться строго рамками Чуньцю и сделать акцент на динамику процесса, а не на его конечный результат, то ока­ жется, что в реальности вреда от близкородственных кланов с точки зрения внутренней стабильности царств было все-таки заметно боль­ ше. Можно напомнить о междоусобных столкновениях в Цзинь до Вэнь-гуна, о борьбе за престол в Ци после Хуань-гуна, о событиях в Лу после раздела влияния в этом царстве тремя кланами, да и о мно­ гих других аналогичных событиях.

Словом, создается достаточно обоснованное впечатление, что таб­ лицы Блэкли могут быть интерпретированы в том смысле, что по меньшей мере для власти правителей, — а скорее всего и для благо­ получия царств — родственные кланы были опаснее, нежели неродст­ венные. И по меньшей мере в Цзинь, где с этим явлением столкнулись раньше всего, именно так оно и воспринималось: в Цзинь вообще не было могущественных уделов-кланов, основанных родственниками

312