Рабы и слуги

Что касается различных категорий рабов и слуг, то о них в источ­ никах немало сведений, причем совершенно разных по характеру, настолько же несхожих, насколько различными были социальные слои, входившие в сводную группу слуг и рабов. Дело в том, что в принципе понятия «слуга» и «раб» почти не отличались от понятий «подданный» или даже «чиновник», что характерно для многих об­ ществ, особенно феодальных. Это, в частности, хорошо видно на при­ мере многозначности очень знакомого специалистам китайского слова чэнь. Да и из отечественной истории нам известно, что все, вплоть до знатных бояр, именовали себя при обращении к государю не только слугами, но и рабами его. А коль так, то сами понятия «слуга» и «раб» как бы расплываются. В результате ситуация в целом оказывается сильно запутанной.

Начнем с рассказа о тех, кто безусловно считался именно слу­ гой, — хотя и эти случаи вполне могут оказаться далеко не простыми. Вот характерный пример: цзиньский евнух, преследовавший в свое время Чжун Эра и отрубивший ему рукав, а позже извинявшийся за это и выдавший Чжун Эру, ставшему Вэнь-гуном, план заговора про­ тив него, — кто он? По статусу — явно чиновник, причем достаточно высокого ранга, получавший и выполнявший деликатные поручения на самом высоком уровне. Но будучи евнухом5, он явно считался слу­ гой, даже презренным слугой. Нам неизвестно, кто, как и почему в те далекие времена становился евнухом. Быть может, это были наказан­ ные (как то случалось позже, вспомним печальную судьбу Сыма Цяня), а может, просто слуги или рабы, на которых падал выбор хо^ зяина. Но в любом случае жесткой грани между слугой и чиновником не было, по крайней мере тогда, когда речь шла о евнухах, обладав­ ших немалой реальной властью. Эта власть была связана с тем, что по мере институционализации статуса женских покоев при дворе единст­ венным связующим звеном между женщинами гарема с их интереса­ ми, интригами и внешним миром были именно евнухи.

Правда, в период Чуньцю такой институционализации еще не было и женщины гарема чувствовали себя достаточно свободно, чтобы общаться с представителями внешнего мира, так что помощь евнухов им была не очень нужна. Но евнух, всегда бывший рядом и с женщи­ нами гарема, и с их хозяином, имел немалое влияние хотя бы потому,

5 Вспомним, как один из храбрых воинов предпочел смерть милости взявшего его в плен правителя только потому, что приказ об этой милости передал ему не чиновник соответствующего ранга, но евнух, что было сочтено аристократом за оскорбление.

399

что порой владел весьма важной информацией. В то же время для аристократов он оставался не только слугой и рабом, но презренным слугой. Убить евнуха для аристократа, тем более видного, было делом элементарным. Рассказывая об обострении отношений между цзинь­ ским правителем и влиятельным кланом Ци, Сыма Цянь утверждает, будто бы на охоте Ци Чжи убил кабана и хотел преподнести его пра­ вителю, а евнух правителя попытался забрать кабана, за что был убит разгневанным Ци Чжи. Правитель оскорбился и вознамерился казнить всех трех цинов из клана Ци. Возможно, это просто легенда, но она проясняет ситуацию со слугами [103, гл. 39; 71, т. V, с. 175-176]. Вся проблема в данном случае была в том, что слуга убит не его хозяином, который, судя по многим сообщениям источников, имел на то все права, а другим аристократом, не имевшим на то права и оскорбив­ шим тем самым хозяина убитого, в данном случае самого правителя.

Насколько можно судить по материалам «Цзо-чжуань», евнухи бы­ ли едва ли не наиболее заметными и высокопоставленными из числа слуг. Речь идет о слугах в полном смысле этого слова, а не о тех высо­ копоставленных чиновниках и аристократах, кто нередко, обращаясь к правителю, именовал себя его слугой, используя при этом соответст­ вующий термин и тем сильно сбивая с толку современных исследова­ телей. Евнухи в интересующее нас время явно не были ни аристокра­ тами, ни высокопоставленными чиновниками. Как известно, такое случалось в императорском Китае, когда политическая роль и соот­ ветственно социальный статус евнухов стали иными: лишь при по­ средстве евнухов можно было достичь ушей императора и тем самым влиять на государственные дела, не говоря уже о собственной выгоде. Впоследствии сложилась целая иерархия среди евнухов и высшие из их числа уже во времена Цинь Ши-хуанди были скорее высокопостав­ ленными сановниками (знаменитый Чжао Гао), нежели слугами. Но в интересующее нас время с евнухом обращались как с обычным слу­ гой, порой просто как с рабом. Вообще слуги, в том числе и прибли­ женные господину, например повара, от лояльности которых к госпо­ дину всегда многое зависит, по статусу практически не отличались от рабов. Их приниженное положение видно хотя бы из рассказа о цзиньском Лин-гуне, который приказал убить своего повара за плохо приготовленный медвежий окорок [103, гл. 39; 71, т. V, с. 169].

Иэто не уникальный случай. Все слуги высокопоставленных особ,

втом числе бывшие в услужении правителей или их жен, находились на положении бесправных и в этом смысле практически ничем не отличались от рабов. Вспомним, как в 656 г. до н.э. коварная интри­ ганка Ли Цзи подстроила ловушку добродетельному наследнику цзиньского Сянь-гуна, его старшему сыну Шэнь Шэну, отравив при­

400

сланное им для отца жертвенное мясо. В «Цзо-чжуань» по этому по­ воду сказано: «Дали попробовать [мясо] собаке — она сдохла; дали слуге (<сяо-чэню) — и он умер» [114, 4-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 140— 142]. Сяо-чэнъ в данной ситуации — мелкая фигура в крупной игре, причем фигура, которую и приносить-то в жертву было не обязатель­ но, в принципе хватило бы и собаки. Но со слугой все выглядело на­ гляднее — и он без колебаний был отравлен. На то он, собственно, и слуга, раб хозяина, мало чем отличающийся от принадлежащей хо­ зяину собаки. Можно привести и еще аналогичный пример. Когда цзиньский Чжун Эр, скитаясь по царствам Чжунго, оказался в Ци и долго не хотел двигаться дальше, его спутники, собравшись под ту­ товником, стали уговаривать его уехать. Служанка (в тексте использо­ ван знак це — наложница, может быть, просто девушка из службы гарема) циской жены Чжун Эра, собиравшая листья тутовника, услы­ шала об этом и сообщила новость своей госпоже, но та взяла сторону спутников Чжун Эра и решила помочь ему уехать, а служанку, знав­ шую о разговоре (а ведь это был просто разговор — не заговор, да и никому Чжун Эр в Ци не был нужен), убила, чтобы та не проболталась [114, 23-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 184-185 и 186-187].

Так обстояли дела с теми, кто был в реальности слугами и обозна­ чался в текстах соответствующими терминами. Но как обстояло дело с рабами (имеются в виду рабы в привычном смысле этого слова)? Существовали ли они вообще и если да, то как это выглядело в кон­ кретной реальности? Для начала разберемся в терминах, впоследствии обозначавших именно рабов. Их много, особенно в связи с тем, что в текстах (о чем уже шла речь) немало социально-иерархических схемлестниц, замыкающие ступени которых состояли из терминов, при­ вычно соотносимых с обозначениями рабов. В лестницах-схемах осо­ бенно часто использовались термин ли и бином цзао-ли, которые употреблялись в различных позициях и в зависимости от этого имели разный смысл. Парадокс в том, что при ознакомлении с фрагментами ряда текстов складывается впечатление, что те, кто обозначался этими терминами, рабами в полном смысле этого слова не были.

Так, в схеме от 710 г. до н.э. [212, т. V, с. 38] среди прочего сказа­ но, что ши опираются на сыновей и младших братьев в качестве ли. Ли здесь — слуга, младший, опора главы семейно-клановой группы. Причем имеются в виду не просто младшие члены группы, скажем, из числа чужаков-аутсайдеров, но именно родные, младшие члены се­ мьи. Иногда бином цзао-ли использовался как сводное обозначение низших должностных лиц, т.е. слуг. Так, в тексте «Цзо-чжуань» от 621 г. до н.э. в связи с осуждением практики сопогребения с умершим правителем его приближенных из числа аристократов сказано, что

401

древние мудрые правители так не поступали, но стремились к тому, чтобы все было в норме [114, 6-й год Вэнь-гуна; 212, т. V, с. 242 и 244]. На эти нормы опирались все, включая и низших. «Низшие» обо­ значены биномом чжун-ли (букв.: все ли). Из беседы вэйского Лингуна в 506 г. до н.э. с его чиновником, выполнявшим жреческие функ­ ции при алтаре шэ, явствует, что этот чиновник считал себя обычным слугой (ли), который в случае похода двигался вместе с символом божества шэ в обозе армии [114, 4-й год Дин-гуна; 212, т. V, с. 749750 и 753-754]. Еще один пример. Когда в 718 г. до н.э. луский Иньгун захотел было поучаствовать в рыбной ловле просто так, ему было сделано внушение: правителю не следует заниматься охотой или рыб­ ной ловлей просто так, он имеет на это право только в случае ритуа­ лов и нужд, связанных с жертвоприношениями [114, 5-й год Инь-гуна; 212, т. V, с. 17 и 19]. Просто так этим должны заниматься другие, слу­ ги (цзао-ли) и чиновники (гуань-сы). Стоит заметить, что слуги цзаоли и чиновники стоят в тексте рядом и в параллельной позиции.

Из сказанного ясно, что термин ли и бином цзао-ли в текстах слу­ жат не столько в качестве обозначения особо приниженного социаль­ ного слоя зависимых слуг и рабов, сколько для выражения понятия «слуга», часто в значении, близком к понятию «чиновник». Однако существуют специальные работы, авторы которых настаивают на про­ тивоположном тезисе. Правда, при этом делаются ссылки преимуще­ ственно на не вполне достоверные тексты, в частности на «Чжоули», хотя и там термин ли и сочетания с ним чаще всего использованы для обозначения различных категорий слуг, нередко из числа иноплемен­ ников [63, с. 9-10]. Мы вполне вправе принять во внимание и сооб­ щения «Чжоули», как нельзя упускать из вида и то, что в ханьское время термин ли действительно чаще всего использовался для обозна­ чения рабов. Но дело в том, что, с одной стороны, в реалиях древне­ китайской жизни не было ощутимой грани между рабом и слугой, а с другой — в интересующий нас период Чуньцю тот же термин исполь­ зовался не только для обозначения этой социальной категории. Боль­ ше того, аутентичные тексты убеждают в том, что термин ли исполь­ зовался даже для обозначения высшей должностной знати, причем достаточно часто.

В тексте «Цзо-чжуань» от 552 г. до н.э. группа сановников Ци спо­ рили, кто из них храбрее [114, 21-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 489 и 492]. Один из спорящих при этом заявил, что он — слуга (ли) прави­ теля. В знаменитой беседе между циским Янь Ином и цзиньским Шу Сяном об упадке обоих царств в 539 г. до н.э. упоминается, что неко­ торые знатные и влиятельные в недавнем прошлом цзиньские кланы ныне находятся на уровне цзао-ли, т.е. в социально приниженном со­

402

стоянии [114, 3-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 586 и 589]. В беседе с цзиньским министром Хань Сюань-цзы луский сановник из клана Цзи назвал себя слугой (ли) правителя [114, 6-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 608 и 610]. В тексте от 575 г. до н.э. один из луских сановников тоже заметил, что он не более как слуга (ли) своего правителя [114, 16-й год Чэн-гуна; 212, т. V, с. 394 и 399]. Подобных примеров мно­ жество (см. [189, с. 401]). Из всех них явствует, что термин ли служил эквивалентом термина чэнъ (слуга), каким именовали себя знатные аристократы, желавшие подчеркнуть свое вассальное, приниженное положение по отношению к правителю.

Практически все случаи использования термина ли в «Цзо-чжуань» [189, с. 401], свидетельствуют о том, что меньше всего этот термин употребляется для обозначения того низшего социального слоя рабов, который зафиксирован в социально-иерархических схемах-лестницах. Это не значит, что слоя рабов-слуг, которых именовали термином ли или производными от него биномами (цзао-ли, ли-жэнъ), не сущест­ вовало. Он был и играл немалую роль в жизни аристократического общества Чжоу в период Чуньцю. Но важно заметить, что сами поня­ тия «слуга» и даже «раб» имели очень широкий и социально неопре­ деленный смысл. Чтобы быть уверенным в том, что этот вывод не случаен, обратим внимание на те термины, которые были собраны в искусственно сконструированной социальной схеме, создававшейся по принципу кто кому будто бы служит.

Знак ляо, упомянутый в ней, в «Цзо-чжуань» ни разу не использо­ ван для обозначения раба. Несколько раз он использован как часть имени и только однажды в значении «компаньонка». Речь/шла о ком­ паньонке дамы, которая затем стала женой аристократа. Существенно заметить, что имеется в виду компаньонка, но не служанка. С ляо со­ ветовались и заключали договор — правда, все это было во сне, кото­ рый приснился третьей даме из знатного рода [114, 11-й год Чжаогуна; 212, т. V, с. 633 и 634].

Знак пу встречается в «Цзо-чжуань» много чаще. Свыше десятка раз — для обозначения колесничих или чиновников и около десятка раз — для обозначения слуг [189, с. 30]. Циньский Му-гун, посадив цзиньского Чжун Эра на престол, дал ему 3 тыс. своих людей, чтобы они охраняли его и помогали ему на первых порах в управлении. Сло­ вом пу здесь выражена идея помощи и служения со стороны помяну­ тых 3 тыс. циньцев [114, 24-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 188 и 191]. В тексте «Цзо-чжуань» от 637 г. до н.э. рассказывается о том, как чусцы пытались помочь своему ставленнику сесть на трон в Чжэн, но в ре­ шающий момент сражения претендент упал в ров и утонул, а тело его было вытащено слугой чжэнского правителя. Это был слуга-и>>, на­

403

званный в тексте по имени [114, 23-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 223 и 226]. Когда цзиньская армия в 570 г. до н.э. в ходе сражения захлеб­ нулась в атаке из-за неудачных маневров колесницы брата правителя, командующий армией приказал казнить колесничего. Правитель уви­ дел в этом превышение власти и оскорбление трона. Тогда коман­ дующий решил покончить с собой и приготовился броситься на меч, передав слуге-лу правителя документ-шу. Прочтя этот обстоятельный документ с объяснениями и признанием вины, правитель простил командующего [114, 3-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 418 и 420]. Итак, пу, как и ляо, были слугами, подчас близкими к правителям и выпол­ нявшими ответственные функции. Нет серьезных оснований считать их рабами в привычном для нас смысле этого слова (иное дело — в смысле «я Ваш слуга, Ваш раб покорный»). И фраза из «Шицзина», повествующая о судьбе чжоусцев при Ю-ване, которым грозила участь быть превращенными в рабов (в оригинале использован бином чэнь-пу [136, т. 7, с. 964; 74, с. 249]), свидетельствует лишь о горькой участи социально бесправных, приниженных людей, но никак не о том, что знаком пу обозначались только и именно рабы.

Если мы обратимся к термину тай, то обнаружим, что чаще всего он употреблялся в значении «башня» и лишь раз — в смысле «слуга» [189, с. 311]. Этот случай как раз и относится к схеме, показывающей, кто кому служит (если мы для нашего правителя не сделаем того-то, то будем плохими ему слугами, см. [114, 7-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 614 и 616]). Термин юй из той же схемы употреблялся для обозна­ чения колесниц, колесничих и мелких служащих.

Словом, ни один из терминов, будто бы обозначавших именно ра­ бов, на самом деле, если опираться на наиболее значимый для нас текст «Цзо-чжуань», к рабам прямого отношения не имел. Но этот вывод сталкивает нас с новой проблемой: так были ли рабы в период Чуньцю и если да, то как они обозначались, что делали?

Обратимся к тем немногочисленным фрагментам «Цзо-чжуань», в которых речь шла действительно о рабах. Их очень немного. Среди них есть один, заслуживающий особого внимания. Это рассказ о неко­ ем рабе-лм по имени Фэй Бао, который был в услужении у цзиньского главного министра Фань Сюань-цзы. В драматический для Цзинь мо­ мент, когда столица царства в 550 г. до н.э. подверглась нападению со стороны мятежного Луань Ина, этот раб предложил своему хозяину убить главного силача из армии Луань Ина, которого все боялись, при условии, что будет сожжен так называемый «красный документ» (<дань-шу), в который заносилось имя приговоренного к рабству,— видимо, за преступление [114, 23-й год Сян-гуна; 212, т. V, с. 497 и 501].

404

В столь драматический для царства момент Фань с готовностью согласился, а Фэй Бао выполнил обещанное, что сыграло свою роль в переломе характера сражения, завершившегося, как известно, неуда­ чей мятежников. Однако для нас важно то, что Фэй был осужденным, т.е. обращенным в рабство, и что существовали даже специальные документы, в которых подобные ему были зафиксированы. О порабо­ щении за преступления в Китае хорошо известно применительно к периоду Чжаньго — можно напомнить в этой связи о реформах Шан Яна в Цинь, где многое держалось на угрозе порабощения. Но на су­ ществование чего-то подобного в период Чуньцю специалисты обыч­ но не обращали должного внимания. Между тем есть основания счи­ тать, что обращение в рабство за преступление было нормой и в Чуньцю.

Обратим еще раз внимание на фрагмент из «Цзо-чжуань» [212, т. V, с. 749 и 754], в котором шла речь о беседе вэйского правителя со служащим, исполнявшим жреческие функции при алтаре шэ. Прави­ тель попросил этого служащего сделать нечто, что не входило в круг его обычных обязанностей (не случайно он перечислял их — нужно быть при алтаре и лишь в случае большого похода ехать в обозе с символом этого алтаря), и, отказываясь от выполнения просьбы пра­ вителя, служащий-лм ссылался на то, что, если он поступит не по пра­ вилам, он тем самым даст повод внести его имя в документ о наказа­ ниях. Из речи слуги-ли видно, что документы, куда вносились прови­ нившиеся, действительно существовали. Можно сослаться и еще на один из фрагментов, уже приводившихся выше. Командующий, при­ казавший казнить колесничего, который был братом цзийьского пра­ вителя, сам прислал правителю документ-шу, признавая свою вину и выражая готовность умереть за это. Вполне возможно, что такой до­ кумент был своего рода нормативным актом в соответствующей си­ туации [212, т. V, с. 418 и 420].

Упоминания о документах, связанных с наказаниями за ту либо иную провинность, приводят к выводу о том, что существовали не только документы с фиксацией проступков и преступлений, но и лю­ ди, будь то слуги или даже просто обычные служащие, которые при драматическом стечении обстоятельств могли быть не только низве­ дены до низшего уровня простолюдина, но и обращены в рабство. Видимо, многое здесь зависело именно от обстоятельств. Провинив­ шегося командующего из аристократов высокого статуса это, похоже, не касалось — он свою вину, как положено рыцарю, готов был смыть кровью. Но вот мелкий чиновник-ли, обслуживавший алтарь шэ, явно боялся того, что его обвинят в нарушении служебного долга и нака­ жут. Причем главным — если не единственным — видом наказания

405

было именно обращение в рабство. Возможно, что и раб (слуга-лн) Фэй Бао, взявшийся уничтожить силача из воинства Луань Ина ради того, чтобы его амнистировали, в прошлом тоже был обычным слугой или даже чиновником. Показательно, что он в его новом стату­ се (будучи занесенным в красный документ) оставался где-то рядом с правящими верхами и мог в случае нужды предложить свои услуги6.

Принимая во внимание, что кабальных рабов в период Чуньцю не только не было, но и не могло еще быть из-за неразвитости товарноденежных отношений, достаточно поставить вопрос о возможных источниках рабства, чтобы проблема упомянутых документов о нака­ занных обрела вполне определенный смысл. В обществах того типа, с которым мы сталкиваемся в чжоуском Китае, могло быть лишь два источника рабства — рабы-пленные и рабы-преступники. Пленные из числа чжоусцев, насколько можно судить по описаниям войн, в рабов обычно не превращались. Во всяком случае, нет упоминаний о сколь- ко-нибудь массовом явлении подобного рода, хотя войны шли прак­ тически непрерывно. Хорошо известен эпизод с Бай Ли-си, который был дафу при правителе княжества Юй и вместе со своим правителем оказался пленником цзиньского Сянь-гуна после того, как тот в 655 г. до н.э. аннексировал Юй. Бай Ли-си, однако, не только не был обра­ щен в раба, но был отправлен в свите дочери Сянь-гуна в Цинь в каче­ стве одного из сопровождающих невесту. Но по дороге Бай Ли-си бежал в Чу и затем был выкуплен у чусцев за пять бараньих шкур уже циньским Му-гуном, прослышавшим с его мудрости и сделавшим его своим ближайшим советником [103, гл. 5; 71, т. II, с. 23]. Иными сло­ вами, пленников выкупали, но не обращали в рабов. Видимо, так об­ стояло дело и с пленниками из числа варварских иноплеменных госу­ дарств. Стало быть, единственным источником рабства в интересую­ щее нас время было порабощение за преступление. Неизвестно, много или мало было таких преступников, да и вообще провинившихся, и как они использовались. Возможно, что их было сравнительно немно­ го и проблема использования их труда (позже это были тяжелые ка­ торжные работы) еще не вставала. Не исключено, что по отношению к ним и применялись в основном символические наказания.

Завершая рассказ о рабах и слугах как особой социальной группе, находившейся на нижней ступени социально-иерархической лестницы

6 Видимо, здесь снова нужно сказать о так называемых символических наказаниях, которые, судя по некоторым данным [51; 52], существовали параллельно с обычными и считались достаточно суровыми. Наказания такого рода не лишали прав и дееспо­ собности (вспомним старшего сына цзиньского Сянь-гуна, который был назначен главой армии, но облачен в шутовской наряд), но унижали наказанного. Фэй Бао отно­ сился, возможно, к этой категории людей.

406